Двойной захват

5

Дождь возник внезапно. Несколько раз с треском разорвало небо, в потем­невших стек­лах играли блики молний. В салон автобуса еще не успела про­сочиться прохлада, вытес­нить удушающую жару. Но пожилая женщина, си­дящая возле прохода и постоянно выти­рающая носовым платком пот с лица попросила закрыть верхние люки, поскольку в них забрызгивало и неожи­данные, хо­лодные капли пугающе били по лицу.

Автобус совершал рейс Ростов—Сочи и принадлежал частной фирме с претенциозным названием «Протазан». Он находился где-то посередине мар­шрута и подвигался к морю, проносясь мимо начинаю­щих желтеть полей, зарослей тутовника и пере­секая мелкие речушки в ни­зовьях Дона. Стоял конец июля.

 Публика и автобусе была весьма разношерстной: молодые мамы с папами и без пап, но с детьми, создающими им кучу проблем своей  непоседливо­стыо, компания молодых лю­дей обое­го пола, веселящаяся на заднем сиденье под пиво и бреньканье гитары, несколько пожилых пар, шуршащих газетами с кроссвордами и что-то непрерывно жующих; здесь же находились двое офицеров лейтенантского звания, затяну­тые в мундиры, несколько оди­ноких, пребываю­щих в томлении девиц, настырно демонстриру­ющих свои полуого­ленные прелести; поглядыва­ли по сторонам воспарившими орлами старею­щие, но молодящиеся мужья, сбежавшие от жен и жаждущие поздних сексу­альных утех под шум моря и шелест кипарисов, тут же при­зывно пострели­вали глазами точно такие же чьи-то жены... Всех объединяло одно желание — побыстрее добраться до вожделенного Сочи и насладиться долгожданным отдыхом.

На переднем сиденье возле окна сидела моло­дая симпатичная девушка с косой цвета соломы, выглядевшей в наше заполошпое время как некий полу­забытый раритет. Одета она была в легкое платье-клеш салатового цвета с большим вырезом на груди, так что был виден золотой крестик на мелкой це­почке, и белые босоножки на толстой пробковой по­дошве. Девушку звали Маша, и ехала она в один из сочин­ских пансионатов по путевке. Эти летние кани­кулы она решила использовать на полную ка­тушку, всласть попутешест­вовать, как можно чаще меняя обстановку, познакомиться с инте­ресными людьми, пооб­щаться с природой... А училась Маша на третьем курсе Инсти­тута имени Плеханова, или, изъясняясь на студен­ческом жаргоне, «плешке», чтобы в недалеком лучезарном будущем, получив дефицитную спе­циаль­ность экономиста, осесть в одном из процветающих банков, получать высо­кий оклад жа­лованья и жить в свое удовольствие. Девушка си­дела, скрестив под сиденьем ноги, и читала книжку, судя по оформлению — детек­тив, пере­листывала страницы, машинально слюня палец, и настолько увлеклась, что не за­метила тонкую струйку воды, льющейся на край платья из-под плохо при­гнанного стекла.

Рядом с ней полуспал молодой увалень по имени Кеша, облаченный в джинсовые шорты с об­трепанными краями и футболку с иностранной надпи­сью. Он занимался ла­речным бизнесом и с трудом выделил себе две недели для отдыха, отрешившись от своего суетливого занятия. В начале пути Кеша пытался заигрывать со своей привлекательной спутницей, но та не была рас­положена к скороспелому флирту и пресекала попытки к сближению. Кеше это, в конце концов, надоело, и он задремал, решив, что на со­чинских пляжах предостаточно длинноногих и более сговорчивых девиц. Автобус был загру­жен не полностью. Имелись свободные места. Кеше  не совсем уютно себя чувствовал рядом с такой неприветливой девушкой, но пересаживаться было лень.

Автобус внезапно и резко тормознул и оста­новился, разбудив спящих и вы­звав возму­щение у бодрствующих.

— Возят, как скотину! — пробурчал старею­щий ловелас в игривой кепке, едва не уда­рив­шись лбом о спинку переднего кресла.

— Может, что случилось?! Сломался, наверное... — вялым голосом пред­положила си­дящая рядом с ним женщина неопределенного возраста и начала любовно массировать круглую оголенную коленку.

— Скорее всего... — согласился ловелас. Внезапно его глаза расширились от удивления, сме­шанного со страхом: в переднюю дверь вошли трое крепких мужчин с короткостволь­ными авто­матами в руках. Одеты они были в поле­вую офи­церскую форму без погон, а на головы были на­тянуты черные ша­почки с прорезями для рта и глаз.

— Никому не двигаться с места! Вы взяты в заложники, — отчетливо про­изнес один из во­шедших. Голос у него был спокойный и отдавал легкой хри­потцой. — Ведите себя смирно, и вам ничего не грозит. Любое противодейст­вие нака­зывается смертью. Быстро освободите два зад­них сиденья. — Он на­правил автомат в сторону притихшей молодежи и щелкнул затвором. — Вы­полнять! Быстро!

В салоне повисла тишина, нарушаемая лишь ше­лестом утихающего ливня. Пассажиры погляды­вали на неожиданных гостей, кто со страхом, а кто и с интересом. Казалось, никто не воспри­нимал происходящее всерьез, считая, что это какое-то шоу, которое скоро закон­чится, и акте­ры раскланяются под аплодисменты.

— Сивый, давай назад, — распорядился тот же голос. Невысокий мужчина с квадрат­ными плечами, кого назвали Сивым, быстро проско­чил по проходу между сиденьями и разместился сзади, положив автомат на колени. — Гнат, ез­жай туда. — Командовавший указал рукой водителю автобуса на купу де­ревьев, проглядывавших сквозь завесу дождя. Он был атлетического тело­сложения, в его скудных и точных движениях чувствовалась пружинистая сила, готовая вырваться наружу в любой момент и смести все ей мешающее; голос был властным и спокойным, с интонациями, предполагающими, что го­воривший долгое время служил в армии и не в первый раз прово­дит подоб­ные операции.

— Понял, Храм. Еду, — бросил водитель, яв­но состоявший в одной ко­манде с террори­стами. Он переключил скорость, поддал газу, и автобус за­вернул на едва намечающийся проселок.

— Пересядь в другое место. — Названный Храмом в упор посмотрел на увальня Кешу. Тот не сдвинулся с места. У него был взгляд загипнотизиро­ванного кролика.

— Зачем? Чего вы хотите? — внезапно осип­шим голосом пробормотал он и заерзал на сиде­нье

— Сейчас поймешь. — Террорист вяло ткнул дулом автомата в живот рас­терявшемуся Кеше. Тот сдавленно вскрикнул от боли и согнулся по­полам.

— Зачем вы его бьете?! Он вам не сделал ничего плохого, — вмешалась Маша. Голос ее дрожал от негодования. Храм посмотрел на раскрасневшуюся девушку долгим изучающим взглядом.

- Команды нужно выполнять быстро и точно с усмешкой пояснил он. По­том повернулся к тяжело дышащему Кеше. — Ты еще здесь?

Бизнесмен вскочил и, прижав руку к животу, заковылял по проходу, выис­кивая сво­бодное место.

- Давай ко мне, — подал голос мужчина в белых штанах, чем-то напоми­нающий Адольфа Гитлера. Кеша плюхнулся на сиденье и, откинувшись на спинку сиденья, коротко простонал, поглаживая живот.

- Мне тоже пересесть? — спросила Маша и начала приподниматься, маши­нально одер­нув платье.

— Оставайся на месте.

Автобус обогнул рощицу и затормозил возле укрытых за кустами «Жигу­лей».

Храм посмотрел на часы и обратился к верзи­ле, примостившемуся возле двери:

— Тезка, контролируй салон. И собери все мобильники, у кого есть. Слышали все? Сдать телефоны. У кого затренькает – в глотку затолкаю.

Потом он уселся на освободившееся место рядом с Машей, достал сигарету и не торо­пясь закурил. Девушка некоторое время сидела, от­вернувшись к окну, потом резко повер­нулась к своему новому соседу и вежливо попросила:

— Вы можете не курить?

— Могу, но буду, — невозмутимо парировал Храм, пуская струю дыма через нос. — Открой окно и дыши сколько влезет.

— Тогда я пересяду. — Она хотела встать, но Храм усадил девушку на ме­сто, положив руку на ее худенькое плечико.

— Не суетись под клиентом... коза брыкли­вая.

— Не смейте меня трогать! — воскликнула Маша.

— А будешь верещать — раскорячу и трахну прямо здесь, — с интонацией сытого кота прого­ворил Храм. — И никто тебе не поможет. Даже эти господа офицеры. — Он обер­нулся и посмот­рел на двух лейтенантов. — Они не только поро­ху, а даже говна в солдат­ском сортире не нюхали.

— Ну ты бы полегче, — возник один из офи­церов.

— У петушка голос прорезался?! Закукаре­кал, — презрительно сказал Храм и направил на лейтенанта ствол.

— Что, стрелять будешь, а? Давай стреляй, га­дина! — Лейтенант говорил отрывистым и нервным речитативом, держа перед собой крепко сжатые ку­лаки.— Ну чего ты ждешь?

— Какой-то дурацкий театр! — саркастически произнес Храм, при этом игриво под­мигнув Маше. — Тезка, заткни ему клюв. Мальчиш-Кибальчиш!

Верзила медленно, как бы нехотя подошел к офицеру и резко хлестанул его по лицу внешней стороной кулака, раскровенив ему нос и губы.

— Еще раз вякнешь — искалечу. — Тезка дунул на кулак и не торопясь отправился на прежнее место.

Храм откинулся на спинку сиденья и начал размышлять, полузакрыв глаза: «Нужно их постоянно прессинговать. Сначала, по крайней мере. Провоциро­вать на активные действия и прессинговать. Дать понять, что любое противо­действие наказуемо, жестоко наказуемо, выработать рефлекторное чувство страха. В конце концов, возникнет «шведский синдром» — эдакая заклятая любовь волка и ягненка. Все это мы многажды проходили... Правда с другой стороны барьера. Через несколько часов будет полное взаимопонимание, же­лание совместно решать возникающие проблемы и преодолевать трудности. Симбиоз! Даже мо­жет иметь место видимость коллегиальности — вы посо­вещались, а я решил. Конституци­онная мо­нархия в миниатюре. Впрочем, же­лательно обойтись без трупов, но это маловеро­ятно. Значит с минимальным количеством трупов. Пускай живут. На х**н они мне нужны!» Он мельком взглянул на часы. «Еще рано».

Кеша, оправившись от шока, устроился поудобнее и повернулся к своему соседу. Тот, почувствовав шевеление, скосил глаза на Кешу. Они встретились взглядами.

— Не бери близко к сердцу, — тихо проговорил похожий на Гитлера муж­чина. — Как-ни­будь переживем и это. Им нет смысла нас убивать — у них свои, пока неясные нам цели. Ско­рее всего, будут требовать выкуп, а может, из зо­ны сбежали и хотят смыться за кордон. Это не грабители, иначе уже на­чали бы грабить: ко­шельки, украшения... Здесь что-то другое... — Он шмыг­нул носом и замолчал. Его пальцы по-прежнему выбивали ка­кой-то замысло­ватый, синкопированный ритм. — Меня зовут Антимо­ний, Михаил Борисо­вич Антимоний. По про­фессии — математик. А вас, молодой человек? — Он смяг­чал звук «р», и речь у него была какая-то мурлыкающая, подвигающая на откровенность.

— Меня зовут Кеша, — представился Кеша. — Я — бизнесмен. А что, на математи­ков еще есть спрос? Деньги, что ли, считать?

— Или прогнозировать революции, — как бы не замечая иронии, ответил Антимоний. — Я за­нимаюсь системным анализом социальных про­цессов, происходящих в нашем об­ществе. Пыта­юсь загнать этот сумбур в строгие ма­тематичес­кие модели, чтобы адекватно реагировать на возможные катак­лизмы и  в некотором роде предсказывать будущее. Короче, работаю ораку­лом. — Он криво усмехнулся и опять шмыгнул носом.

— А кому это надо? — Кеше стало интересно.

— Я обслуживаю политиков, правительствен­ные круги, крупных бизнес­менов, так на­зывае­мых олигархов и прочих власть имущих. Тех, кто хорошо платит. Ну, конечно, «я обслуживаю» — это слишком громко сказано. У нас целый ин­ститут занимается подоб­ными заказами...

— Мой ребенок хочет писать, — внезапно прервал его монолог звонкий голос откуда-то спереди салона. — Его нужно вывести. — В проходе пока­за­лась голова молодой жен­щины.

— Пускай делает в полиэтиленовый пакет, а потом выбросишь его в окно, — раздался сзади грубый голос Сивого.

— Но у меня нет полиэтиленового пакета! — воскликнула женщина ка­призным голо­сом, по-видимому, привыкшая, что ее прихоти выполня­ются немедленно.

— Значит, пускай делает в штаны, и выброси их, — невозмутимо посове­товал тот же голос. — И вообще заткнись.

— А если захочется по-большому? — спросил стриженный парень со сросшимися на переносице бровями.

— Тогда пристрелю, чтоб не мучился, — хмыкнул Сивый.

— Этот козел курит, а мне что, нельзя? — Парень со сросшимися бровями по имени Коля слегка привстал и вынул из переднего кармана джинсов мя­тую пачку сигарет. Потом чиркнул зажигалкой и затянулся, прикрывая сига­рету ладонью.

- Перестаньте курить! И так дышать нечем — в унисон возмутилась сидя­щая сзади по­жилая пара. Все пассажиры автобуса повернулись в сторону вне­запно возникшего кон­фликта.

— Эй, ты чего, самый умный?! — Стоящий впереди Тезка угрожающе по­вел огром­ными плечами.

 — То ему посрать, то покурить... Гаси сигарету!

— Коля, перестань нарываться, — тихо проговорила его спутница. — Вы­брось ее!

- Хорошо, Настя, - сквозь зубы проговорил тот.

 Девушка положила руку ему на плечо.

-Ну не надо, ну успокойся.

 Храм в очередной раз взглянул на часы.

«Через пять минут выходить на связь». Выдержав секундную паузу, он резко встал и разминающе повел плечами.

— Гнат, открой дверь.

Дождь почти прекратился — лишь редкие крупные капли дробно шеле­стели в кронах дере­вьев. Храм сдвинул автомат и, быстро дойдя до стоящих в нескольких метрах «Жигу­лей», отпер дверцу и забрался в салон. Содрав маску, он посмотрелся в зеркало заднего вида и увидел помятое лицо Алек­сандра Храмова. Достав с заднего сиде­нья дипломат, он открыл крышку. Это был пор­тативный компьютер. Храм выдвинул антенну и подклю­чился к ак­кумулятору. Засветился экран монитора. Он опять посмотрел на часы. «Пора!» Храм прошелся по клавиатуре и, войдя в Интер­нет, набил следую­щий текст:

«САИД, У НАС ВСЕ ГОТОВО. ЧТО У ВАС? ХРАМ».

В нижней части экрана возник английский перевод. Храм мельком взгля­нул на него и от­правил сообщение в сеть.

Ответ не заставил себя долго ждать:

«МНЕ НУЖНО ЕЩЕ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ. СВЯЖЕМСЯ ЧЕРЕЗ ДВА ЧАСА. САИД».

Храм выключил компьютер и, закрыв крыш­ку, вернул его на заднее сиде­нье. Потом он мед­ленно снял автомат, устало откинулся на спинку и закрыл глаза, слегка покачивая об­висшими ру­ками. В голове зароились мысли, за­мелькали картины прошлой жизни.

Взглянув на часы, он определил, что с момента связи прошло двадцать ми­нут.

«Пора возвращаться в автобус — мало ли что там...»

Вновь натянув на голову «чеченку», он вышел из машины и осмотрелся. Сизая туча втягивалась за горизонт, волоча за собой цветистый хвост радуги. Земля быстро сохла, ис­ходя влажной дымкой.

В автобусе было все спокойно. Некоторые пассажиры даже спали.

«Еще не прониклись, чем все может закончится. Оно и лучше — не будут глупить», — подумал Храмов и уселся на свое место. Маша брезгливо фырк­нула и отодвинулась, косо взглянув на своего незваного и опас­ного соседа.

— Чего дергаешься — я не заразный, — усмехнулся Храмов.

— Зачем вы это делаете? — спросила девушка, выговаривая слова по сло­гам, как учи­тель­ница, объясняющая тупице-ученику прописные истины.

Храмов внимательно посмотрел на Машу и хмыкнул.

- Веснушки у тебя озорные — дай на рассаду. И не смотри на меня как на врага народа. Народ мне безразличен, — добавил он, видя гневный взгляд де­вушки. — Просто мы ста­вим социальный эксперимент. Проверяем на вши­вость наше правительство. Вот инте­ресно, заплатят они за вас или нет? Ско­рее всего, нет. На х**н вы им нужны, эдакое быдло, от которого одни про­блемы, спокойно жить не дают. Но им нужно будет отмазаться от мировой общественности. Возьмут автобус штурмом, мол, нельзя идти на поводу у терро­ристов. Они же все такие рьяные борцы с терроризмом. А то, что погиб­нет с десяток за­ложников… Ну что ж. Это необходимые жертвы. Так получи­лось. Даже объявят какой-ни­будь траур, будут соболезновать на самом высшем уровне, только нормальных денег род­ственникам погибших ни хрена не дадут, мелочь для вида бросят, как кость собаке. Гума­нисты! Да они трясутся только за собствен­ные задницы!

— Тогда я не поняла. — Маше стало интерес­но. — Значит, вы идете на эту акцию, зная зара­нее, что обречены на провал? Это что, способ самоубийства, чтоб покрасивее смотре­лось?

— А ты досмотри до конца этот спектакль, тогда и узнаешь. Если пове­зет...— жестко отве­тил Храмов.

- Вы что, будете нас убивать?! - У Маши расширились глаза, но испуга в них не было, а скорее возмущение.

- Тебя оставим в живых. Мы, по крайней мере. Ты молодая, симпатичная, образованная, у тебя все впереди... Жалко. Только сиди смирно и не задавай дурацких вопросов. Читай лучше свой бездарный роман. Там наверняка все в порядке: менты умные и честные, а террористы все при­дурки и наркоманы. Просят марафету, водки и мешок денег. Потом с ними расправляются, а за­ложников освобождают. И хэппи энд. Какой-нибудь героический сержант женится на симпа­тичной заложнице, на которую посягал обкурен­ный бандит, но случайно ее не трахнул... Читай, читай!..

— Какой вы...

В середине салона послышалось шевеление. Один из офицеров корчился в судорогах, зажав рот ладонью. Между пальцами сочилась рвотная масса. Ему было явно плохо.

— Его тошнит, — громко сказал его товарищ, выглянув из-за спинки кресла. — Его надо вы­пустить на воздух. Этот его слишком сильно уда­рил. — Он злобно посмотрел на стоящего впере­ди Тезку.

— Пусть парень выйдет, — поддержал офицера Ловелас, взглянув при этом на свою молодя­щуюся спутницу, — Не нюхать же нам здесь... Ничего ведь особенного не случится — выйдет, сделает свои дела и обратно. Ведь надо...

- А ты, старый козел, заткни пасть, — обо­рвал его Сивый. — Выдрючива­ешься здесь перед своей потасканной козой. У нее давно климакс.

Женщина, которую он имел в виду, густо по­краснела и всхлипнула. Потом, порывшись в су­мочке, вытащила носовой платок и приложила его к глазам. Ловелас злобно покосился на обидчика, но ничего не сказал. Он не выносил физической боли.

- Почему он ее оскорбляет? — возмутилась Маша.

- Оскорбить можно только действием, - раздраженно проговорил Храмов. Его допекла эта суета. — А словами... Это не ее оскорбили, а она оскорбля­ется. Курица общипанная!

- Он сейчас сблюет! — опять раздался голос офицера.

- Гнат, открой заднюю дверь. Сивый, проследи за ним, — бросил через плечо Храмов.

Офицер помог встать своему товарищу и повел его в заднюю часть салона. Створки с лязгом распахнулись, и тут случилось непредвиденное.

Парень со сросшимися бровями по имени Коля неожиданно вскочил с кресла, нырнул в открытую дверь и побежал по направлению к рощице, виляя из стороны в сторону.

- Срезать его? — крикнул Сивый и выскочил вслед за ним.

- По конечностям. — Остановил Храмов Сивого.

Тот коротко прицелился. Раздался выстрел. Парень споткнулся, упал, под­нялся и за­прыгал дальше, волоча раненую ногу. Пассажиры на­пряженно ожи­дали развязки, глядя в окна. Кому не было видно, порывались встать.

— Всем сидеть! — рыкнул Тезка и поднял авто­мат.

— Сейчас я его добью! — Сивый еще раз при­целился.

— Не надо. — Храмов отвел дуло автомата в сторону. — Пускай бежит. Кто-то должен сооб­щить, что мы взяли заложников. А раненому по­верят. До ближайшей деревни кило­метров пять. Если сюда кто и припрется из наших, то часа через два-три. Сам знаешь…

— Коля! — истошно закричала его подружка, выйдя из ступора.

Она рванулась к выходу. Ее остановил муж­чина в голубом костюме.

— Успокойся. Он жив, и в него не стреля­ют. — Мужчина отвел девушку на место, а сам опустился в соседнее кресло. Она содрогалась от рыданий. — Да успокойся ты. Он убежал и обратится в мили­цию. Нас отсюда вытащат. Тебя как зовут? Меня Юра.

— Настя. — Девушка никак не могла успоко­иться, всхлипывала, уткнув­шись в кулак. — Он же сумасшедший. Может глупостей наделать.

Храмов с отвращением посмотрел на согнув­шегося пополам лейтенанта. Того никак не отпус­кала рвота.

-Чему вас там учат в училищах. Размазня! – крикнул он, чтоб было слышно на улице. - Только языком молотить... Вас всех надо прокатывать через горя­чие точки вместо выпуск­ных экзаменов. Офицер должен уметь воевать и не гибнуть понапрасну. А то сидят в шта­бах и во всяких кабинетах с локато­рами и компьютерами, играют в войну. Тьфу ты! И хо­рош рыгать. Пошел обратно в стойло, бычок охолощенный..

Тот вытер губы платком и побрел, пошатыва­ясь обратно в автобус. Сзади шел Сивый, подталкивая лейтенанта в спину автоматом.

Настя перестала всхлипывать, сидела, поту­пив глаза и занимаясь тем, что складывала и обратно раскладывала носовой платок. Ее сосед, назвавшийся Юрой, некоторое время ук­радкой поглядывал на нее, а потом осторожно спросил:

— А Коля ваш муж?

— Мы подали заявление в загс. Так что почти что муж. Заклятый муж, — сказала Настя и с интересом посмотрела на Юру. Взгляд ее промытых сле­зами глаз притягивал, цеплял. Была в нем какая-то наивная сумасшедшинка, способность на неординар­ный поступок.

- Почему заклятый? Странное выражение...

Ну... не знаю. На нас наложено какое-то заклятье. Вернее, на наши отно­шения, — немно подумав, пояснила девушка. — Курить хочется… Пусть здесь нас хоть сутки держат, но дают возможность покурить. — Она достала сигарету, сунула ее в рот и, несколько раз сымитировав затяжку, со вздохом убрала ее обратно -А почему заклятье? Да как-то криво все у нас получается: то вверх, то вниз, то любовь, то ненависть. Я никогда не думала, что такое возможно. Мы учились в одном институте на филологическом факультете, правда, на разных курсах -Коля меня на три года старше. Познакомились мы с ним в общаге на дискотеке. Я в тот вечер ни с кем не хотела танцевать мед­ленные танцы, а только быстрые. Не было желания обжиматься с кем попало. А он подошел и как-то сразу мне приглянулся, хотя и был слегка вы­пивши. Я посмотрела на него и согласилась. Как Коля мне потом ска­зал, у меня в тот вечер был взгляд сирены, влекущий в бездну. Ну, это ладно. Он умеет за­кру­чивать фразочки. Поэт. Но мужи­ки все одинаковые, и он сразу после диско­теки пы­тался затащить меня к себе в комнату. Он мне нравился, но я не со­гласилась, решив, что снача­ла пускай за мной немного побегает, чтоб крепче любил. Меня бабушка этому нау­чила. Колю мой отказ действительно распа­лил: он стал за мной активно ухаживать, по­свящал мне стихи, посто­янно встречал после занятий... Он ведь по горо­скопу Овен, а им свойственна спон­танность и импульсивность, а возникающие препятствия их только раз­задо­ривают, в том числе и сексуаль­ные. Коля слишком хотел меня, не стеснялся об этом говорить, а у меня такой откровенный на­пор вызывал чувство проти­воречия, и я всячески увиливала от окончательного сближения. Од­нажды он мне сказал, что будет спать с дру­гими девушками, чтоб заглушить чувство ко мне. «Ина­че я просто сойду с ума», — доба­вил он в конце. Меня это не­сколько задело, но я не поверила и продолжала гнуть свою ли­нию. Конечно, я вела себя глупо. Во мне засел какой-то бес, мне пра­вилось его мучить, и я флиртовала направо и на­лево, вернее, делала вид, но Коля принимал все за чистую монету. Однажды я стояла у окна в ин­ститутском коридоре и беседо­вала с парнем из нашей группы. Появился Коля, но я делала вид, что его не замечаю, нарочито улыбалась и строила глазки своему собеседнику. Коля грубо отвел меня в сторону и сказал, что ему на­доели эти проблемы и что он уходит из общежития на квартиру. Какие-то его дальние род­ственники уез­жали за кордон и попросили его присмотреть за квартирой.

— Если хочешь — приходи. Будем вместе жить. Только не опоздай, — сказал он и протя­нул мне бумажку с адресом и телефоном.

Потом он пропал и несколько дней не появлялся. Я забеспокоилась — при­выкла, что он постоянно рядом. Как-то мы встретились возле института, но Коля ко мне не подошел, а лишь коротко кивнул, как едва знакомой. Я про­ходила весь день как чумная, а вечером ему позвонила. По телефону с той бумажки. Ответил мне женский голос. Это было как удар грома. У меня захо­лодело внутри, и я бросила трубку. Меня начала душить ревность. О, как я ревновала, все представляла, как он занимается любовью с той незнакомкой, ко­торая ответила по телефону. Я начала ходить к тому дому каждый вечер и наблюдала ис­подтишка, как он возвращается в обнимку с этой рыжей или та приходит сама. Она была весьма привлекательной особой, и это меня еще больше мучило. Я была готова у***ь эту девицу, растоптать ее! Ревность по­степенно перерастала в жажду мести, и это было болез­ненное и одновре­менно сладкое чувство. Я еще несколько раз звонила Коле, но трубку брала либо его пассия, либо он сочинял какую-нибудь причину, чтобы со мной не встре­чаться. Я не знала, что предпринять, металась бессонными ночами, а по­том в моем воспа­ленном сознании возник воистину сатанинский план.

Я написала ему письмо, полное любовных признаний, просила встречи, мол, я была дура и не пронимала, что хочу, а теперь поняла и готова зани­маться с ним сексом, когда он захочет.

Он  разыскал меня в общежитии на следующий день, ведь письмо я бро­сила прямо в почтовый ящик в его подъезде. Вид у него был винова­тый и не­сколько пришибленный.

— Поехали ко мне, — сказал Коля и поцело­вал меня в губы.

О, что это была за ночь! Мы не могли насы­титься друг другом, утопая в любовных лас­ках, растворяя в них вес бывшие нелепые обиды. Я безумно любила его тогда...

А утром я пошла в городскую прокуратуру и написала заявление об изна­силовании — это бы­ла часть моего плана, и я уже не могла остано­виться. На следующий лень Коля ока­зался за ре­шеткой. А меня несло дальше. Я на­стояла на воз­буждении уголовного дела и прошла через унизительную проце­дуру экспертизы, результа­ты которой грозили упечь мою любовь на не­сколько лет. Надо было сразу забрать это черто­во заявление, но я нахо­дилась в каком-то трансе и гнала лошадей, сама не знаю куда. Ко мне при­шли его одно­курсники, предлагали опомниться.

— Хорошо, — сказала я. — Но вы мне должны за это тысячу долларов. — Мне не нужны были эти деньги, но это была вторая часть моего пла­на. Мне хотелось посмотреть, как поведет себя эта рыжая, а она заявилась ко мне вме­сте со всеми.

Деньги сразу не смогли собрать, и я включила «счетчик», но пятьдесят бак­сов вдень, и радова­лась, когда узнала, что эта рыжая сучка сбежала от про­блем — уехала к родствен­никам на время каникул — тогда как раз начались зимние кани­кулы. Наконец нужная сумма была собрана, я хотела забрать за­явление, но мне сказали, что уголовное дело уже заведено и обратного пути нет. С трудом удалось уладить все это. За ту самую тысячу.

Колю выпустили после месячной отсидки. Он даже не здоровался со мной при случай­ных встречах и не пытался вернуть деньги. Я сначала думала, что это он из гордости, но все оказалось не так. Коля решил мстить, решил начать со мной судебную войну. Он напи­сал в прокуратуру заявление, требуя поса­дить меня за клевету. Прокуратура опросила сви­детелей, а их оказалось пре­достаточно, возбудила дело, и я оказалась за решеткой вместо Коли. В тот же день мне передали, что за освобождение я должна вернуть ранее взятые деньги. Я согласилась и через три дня вышла из тюрьмы. Но эти три дня... Мне

этих впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь. Тогда я постарела от горя, забро­сила учебу и тенью бродила по институту, тыкаясь во все углы.

И одном закутке под лестницей однажды я обнаружила Колю. Он сидел и курил, отре­шенно глядя куда-то в пространство. Я подошла и присела рядом. И мне стало так уютно с ним, хахотелось к нему прижаться и закрыть глаза, но он встал и ушел. После этого я еще несколько встречала его курящим в разных местах, пристраивалась рядом, мы некоторое время молча сидели, а потом он уходил. Но я чувствовала, что ' ко мне неравнодушен, что он хочет сближения, так же как и я, но какая-то незримая стена мешала нам броситься друг другу в объятья. Первым не выдержал Коля. Однажды, докурив сига­рету, он встрепенулся и, вместо того, чтобы молча уйти, взял меня за плечи и тихо сказал.

- Может быть, хватит друг друга мучить... Настя…

IIосле его слов я прямо зацеловала его, наверное целый час целовала. Мимо ходили люди, но мне было все равно. Потом мы пошли к нему, а на следующий день подали заявление в загс. Вот такая история. Баланда о влюблен­ных.