Игрушка для чудовища

Глава 8

Абсолютную тишину в доме нарушали лишь тихие шорохи. Мало ли что может шуршать в таком большом здании. Однако эти мысли не успокаивали, и я по-прежнему терзала себя яркими картинками вчерашнего вечера. Мне мерещились черные змеи и гневное лицо Кавьяра. А еще я мучала себя вопросами по поводу Юми. Жива ли она? Что с ней сделали? 

Обидно, но я считала себя виноватой в случившемся. Конечно, в Марокко я оказалась не по своей воле, но вот к гибели человека привело именно мое присутствие здесь. Черт их подери. Никакой человечности. 

С таким настроением я и добралась до двери кабинета грека. Как решилась на это, вообще не понимаю? Представить, что будет, если меня поймают, было просто невообразимо страшно. 

Весь этот день я промаялась в одиночестве. Кроме, служанки никто не заходил. Блондинка оставляла поднос с едой и исчезала. Сам Кавьяр игнорировал меня полностью и это, естественно, радовало, однако от тягостного молчания болела голова, потому что я неустанно терзала себя плохими мыслями. 

Может это было одним из испытаний «господина»? Я бы не удивилась, ведь он умеет придумывать самые изощренные пытки. Одиночество же, как известно, отнюдь не всегда во благо. И если учесть мое положение похищенной — слово «рабыня» исключалось — то оставаться одной было вовсе невыносимо. 

Поэтому далеко за полдень, когда от безделья начало мутить, я принялась читать вслух стихи, выученные наизусть еще со школьных времен, немного таких набралось, и вскоре это занятие мне жутко надоело. Я перебазировалась на подоконник и спустя некоторое время благополучно съехала на пол, потому как сладко уснула. Затем я улеглась на кровать, и вот тогда началось самое неприятное. 

Во-первых, очень некстати разболелась спина. 

Во-вторых, захотелось выйти в сад, но ведь мне разболелась спина, поэтому данная идея стала невозможной. 

А в-третьих — депрессивные картинки. Гадкие, мрачные мысли, которые закрадывались в голову, словно паразиты, и я почувствовала собственную никчемность. 

Бессильная злость так выматывала, что ничего другого уже не оставалось, кроме как лежать на кровати, не шевелясь. Меня буквально придавило к матрацу. Хоть на танке по мне прокатились бы, я не отреагировала бы. Бороться с мрачными воспоминаниями не получалось. Вновь и вновь в памяти всплывал темный подвал, лицо охранника, стек, мутная зеленая дымка и Кавьяр. Я все силилась понять, кто наделил его такими полномочиями? Почему он вел себя, словно совершенно не верил в возмездие? Ведь рано или поздно это должно прекратиться. Возможно, мне и не удастся застать этот момент, но даже без меня кто-нибудь раскроет все грязные дела этого семейства. Как минимум подобные мысли помогали мне держаться на плаву. Вот всегда бы так себя поддерживать, но, увы, чаще душило отчаяние… 

К вечеру этого дня я заинтересовалась, где же обещанная для меня одежда, потому и спросила об этом у служанки, принесшей ужин. Та покосилась на меня и ответила, что хозяин еще не вернулся и никаких вещей мне не передавал. Признаться, я обрадовалась, так как решила, чем хуже буду выглядеть, тем меньше получу внимания со стороны Кавьяра. Но, с другой стороны, глупо было бы надеяться на полное отсутствие интереса грека. 

Я была уверена, что, даже находясь где-то далеко от дома, он все равно держит меня на поводке. И как ни крути, но вскоре Клио заявит свои права на «товар». Это удручало еще больше, и я продолжила сверлить взглядом дыру в стене. 

Идея проникнуть в кабинет грека возникла неожиданно. Я вскочила с кровати и внезапно поняла, что стоит полнейшая тишина. 

Было довольно поздно. Почти полночь. 

Что именно я хотела отыскать, сама не понимала. Но, даже не надеясь, на то, что меня не заперли, поплелась к двери. И… Вуаля! Открыто. Вероятнее всего, обо мне немного подзабыли. В связи со сложившимися обстоятельствами, это было вполне объяснимо. Однако наученная горьким опытом, я все же насторожилась. Кавьяр мог нарочно не запереть меня. Или он так и не вернулся из города? 

И вот уже стоя перед дверью кабинета, я решительно настраивалась на лучшее. Если грек в доме… Более того, если он в кабинете, я всеми правдами и неправдами попытаюсь скрыть свои истинные намерения и сделаю все, чтобы Клио меня не раскусил. Я тихонько толкнула дверь и шмыгнула внутрь. Было очень темно. Мысль, что я здесь не одна, коснулась краешка подсознания как-то внезапно. Меня бросило в жар, и я от досады прикрыла глаза, прикусив губу. Адреналин — мерзкая штука в таких ситуациях. Как правило, мешает сосредоточиться на важном и очень отвлекает гулом в ушах и пульсацией в висках. 

Более того, тело мое перестало слушаться, потому что, как только я двинулась в сторону стола, немного привыкнув к темноте, раздался щелчок, и желтый, приглушенный свет озарил помещение. Мое состояние сложно было описать. Шок. Ужас. Паника. Все это навалилось разом. Я буквально остолбенела, тараща глаза на Кавьяра, развалившегося на кожаном диване. Расстегнутая рубашка, галстук на полу, рядом на столике стояли наполовину наполненный стакан янтарной жидкостью и бутылка с черной этикеткой. 

— Лена? — вот этого только и не хватало: Клио был пьян. — Пришла помолчать или, может, поздороваешься? 

Как ни странно, но говорил грек осмысленно. Что если в таком состоянии он выложит мне всю правду? Знать бы, какую именно. Но не в этом суть. Важнее было то, что Кавьяр не понял, зачем я пришла сюда. 

— Что ты забыла в моем кабинете? — тут же выдал грек и, взяв со стола сигарету, закурил. 

— Просто хотела пожелать вам спокойной ночи, «господин», — выдала я приторным голоском. 

Но даже будучи пьяным, Клио раскусил меня и, хохотнув, закинул ноги на журнальный столик. 

— Так-так-так, у нас тут маленькая лгунья, — жутковатый огонек в глазах грека заставил меня занервничать. — Говори, зачем пришла? Что на этот раз задумала? 

— Н-ничего… — прозвучало до глупого неправдоподобно. 

Великий Станиславский заорал бы свое пресловутое: «Не верю!», и наверняка вышвырнул бы со съемочной площадки. 

Вот и Кавьяр, прищурив черные глаза, пожирал взглядом мою фигуру, облаченную все в тот же растянутый свитер, и кривовато усмехался. 

— Никогда не научишься следить за своей мимикой, — покачал он головой и поманил пальцем. —Сюда иди. 

— Может я лучше спать? — указала я пальцем на дверь позади себя. 

Грек свел брови на переносице и понизил голос, что подействовало безотказно: 

— Я сказал, сюда. Лена? 

Я под вопросительным взглядом грека медленно приблизилась к нему, недоумевая, почему же не Летти. 

— С чего вдруг снова Лена? — спросила я только потому, что нужно было что-то произнести. Тишина давила на барабанные перепонки, потому что в этой тишине было дыхание Кавьяра. Я впервые задумалась, а желаю ли ему смерти? Кажется, я никому этого не желаю. Однако я хотела, чтобы Клио умер. Это пугало меня. 

— Я так захотел, — ответил грек. Ну да, его слова были очевидно правдивыми. 

Мужчина брезгливо одернул мой свитер и, схватив за руку, довольно грубо, но очень неожиданно усадил себе на колени. К такому повороту я не была готова. Меня коробило от его близости, поэтому я тут же принялась отбрыкиваться и отталкиваться от его груди локтями, за что получила ощутимый шлепок по бедру. 

— Успокойся! — шикнул на ухо «господин». — Иначе отправлю в подвал. Будешь в клетке сидеть. Хочешь? 

Конечно, я не хотела, поэтому притихла и попыталась расслабиться. Но не получилось. Я сидела, вытянувшись по струнке, будто в позвоночник вставили стальной штырь. 

— Боже, расслабься ты. Словно глыба льда, — пробормотал грек, и по моей спине побежали мурашки. 

Стало страшно. Казалось, еще немного и Кавьяр раздавит меня во всех смыслах. 

— Не могу, — только и вымолвила я, совсем одеревенев. 

Тяжелый вздох за спиной. 

— Тогда слушай, что я тебе скажу. Ты здесь не потому, что мне так захотелось. На то были веские причины, о которых тебе знать не нужно. Иногда жизнь расставляет приоритеты неправильно, и нам приходится нести наказание за других. — Клио шумно сглотнул, его голос сел. — Смешно, правда? Так просто утащить человека из-под носа у его друзей. Мне ничего не стоило отыскать тебя. Ты — расплата. Карма. Возмездие. Виновата ли ты в моем выборе? Несомненно. Я не приемлю грубости. Ты нагрубила мне, я тебя проучил. И знаешь, что я понял, Лена, у нас могло бы получиться, ведь я не изверг. Просто ты не видишь этого. 

Я медленно встала, почувствовав, как Клио ослабил хватку. Он наблюдал за мной исподлобья, когда я прошлась туда-сюда, рукой прикрывая дрожащие губы, после чего остановилась и посмотрела греку в глаза прямым взглядом, не боясь его. 

— Ты понимаешь, о чем говоришь? — спросила я сиплым шепотом. — Не изверг? А кто тогда изверг? Как он будет выглядеть? Ты совершил похищение. Хотя бы это осознаешь? 

— Летти, — к Клио вернулось прежнее мрачное состояние. — Умолкни. Не зли меня. Я сам разберусь со всем этим. Не ты будешь меня отчитывать. И… вернись на место. 

Я, опустив голову, поплелась к двери. 

— Летти, — прозвучало лениво и негромко. — Куда собралась? 

— Ты же сказал… Ох… Ты имел в виду… 

Осознав, что сглупила, я подошла к Кавьяру и встала так, чтобы нас разделял журнальный столик. Он сначала не выказывал интереса, нарочито медленно потягивал виски и выпускал тонкую струйку табачного дыма. 

— Можно мне? — вырвалось случайно. 

Грек удивленно вскинул бровь. 

— Нельзя. Подойди ближе. 

Я все же осталась стоять на месте. 

— Ты пьян. 

— Даже в таком состоянии, я соображаю лучше, чем ты, Летти. Подойди, но, прежде чем послать меня, хорошенько подумай. 

Я подумала. 

— Зачем ты признался, что я здесь неслучайно? Это нечестно, — выпалила я, в отчаянии стискивая кулаки. 

Грек хохотнул. 

— Нечестно? Ты серьезно? — подался он вперед и, ухватил меня за запястье, больно сжав. — Непозволительная роскошь — беседовать со мной на равных. Ты моя наложница, помнишь об этом? 

И на этот раз он рывком усадил меня рядом с собой, дернув прямо на себя, так, что я зацепилась за столик и упала на диван. Я принялась молча созерцать обстановку, сложив руки на коленях, словно примерная ученица. Приятное помещение, обставленное со вкусом. Сплошной минимализм: стол, два кресла, небольшой диван, вдоль стены стеллажи с полками, уставленными книгами и папками. Ничего лишнего. Все в строгой форме и организованно — совсем не похоже на взбалмошного и нервного хозяина. 

— Мне бы хотелось, чтобы ты была внимательнее, потому и сказал о неслучайном выборе, — продолжил свои объяснения Клио. — Но, вероятно, напрасно. Ты еще совсем не готова к правде. 

От любопытства я заерзала на диване, всматриваясь в профиль грека. 

— Клио… господин… я должна покурить, мне нехорошо, — снова пробормотала я, когда заметила на столике пачку сигарет. 

Кавьяр затушил о пепельницу тлеющий фильтр и развел руками. 

— Ты оглохла? — повернулся он ко мне. — Я запрещаю тебе. Ненавижу курящих женщин. Даже не думай. Никогда. Поняла? 

Я кивнула и, судорожно сглотнув, отвернулась. 

— Кхм… расскажи мне о своих родителях, — будто невзначай проговорил Кавьяр. 

Вот это стало неожиданностью. С кем угодно я обсудила бы эту тему, но только не с ним. 

— Не хочу, — честно сказала я, передернув плечами. — Не хочу и не могу. 

Клио взъерошил себе волосы на затылке, чем еще больше дополнил образ домашнего тирана: небрежный внешний вид и алкоголь. 

— В общем, понятно. Ты все еще не осознала, насколько вляпалась. Ну, ничего. Времени у нас много. 

Грек встал и, сунув руки в карманы брюк, неопределенно махнул головой. 

— Убирайся, пока я не решил тебя наказать за то, что прокралась в мой кабинет. 

Значит, он понял. А на что я надеялась? Кавьяр не глупый — знает же, что я не оставлю попыток сбежать. 

— Э-э-э… Можно… Я бы хотела узнать… кое-что… — вымолвила я, запинаясь, когда притормозила у двери. 

— Что еще? — холодный тон Клио обжег меня, и это не предвещало ничего хорошего. Его нервы были на пределе, потому я торопилась. 

— Что с Юми? Ты убил ее? 

Это была чертовски большая ошибка. Мне даже показалось, что я услышала, как Кавьяр хрустнул костяшками, резко сжав кулаки. Он вскинул на меня глаза, налитые кровью, и я окоченела при виде напрягшейся линии его плеч. 

— Только не говори, что тебе стало ее жаль, — блеснули его глаза, а голос прозвучал хрипло и низко. 

— Нет… Не знаю… Она ведь невиновата… 

Грек двинулся в мою сторону, и я поняла — разговор закончится плохо. 

— Сострадательность? Что такое? Вздумала проявлять сочувствие? — Клио приблизился и заставил меня буквально вжаться в стену. Он со злостью хлопнул ладонью по ней чуть правее моей головы. — Не будь такой мразью! Ты не должна привязываться к тем, кто живет в этом доме! Проявишь хотя бы раз по отношению к кому-либо свою заботу, вырву твое поганое сердце. Поняла меня? 

Я молчала, боясь посмотреть греку в лицо. Он слегка шлепнул меня по щеке, заставив перевести взгляд на него. 

— Я тебя спрашиваю, ты поняла? 

Признаюсь честно, я ничего не поняла. Как ни кричи на меня, я все равно никак не возьму в толк, какого черта мне запрещено проявлять чувства. Очередной пунктик? 

— Перечисли все запретные темы. Это облегчит нам обоим жизнь. — попросила я почти шепотом, слишком уж близко находилось лицо этого животного. 

Губы предательски задрожали. Впрочем, как и колени. Я стояла на цыпочках — настолько сильно грек сжал пальцами мой подбородок. 

— По крайней мере тогда я избегу твои пытки, — добавила чуть смелее, потому что Клио ослабил хватку. 

Он резко убрал руку, холодно улыбнулся и заправил мне за ухо выбившуюся из косы прядь волос. Достаточно личный жест, чтобы заставить меня поморщиться от отвращения. 

— Сучка ты, Летти, — проговорил Кавьяр мягким тоном, который никак не вязался со смыслом слов и выражением его лица. — Ты же нас всех ненавидишь. Всех в этом доме. А, быть может, даже в стране. Кто из нас более лицемерен, Лена? Я, который бью рожи за предательства, или ты, та, что жалеет убийц и при этом мечтает об их смерти? Что? Удивлена? — Я сглотнула, почти не мигая глядя греку в глаза. — Брось, я же вижу, как ты на меня смотришь. Ненависть, ненависть и вдруг… жалость. Надо же, какое милое сердечко трепещет в этой груди. 

Он поддел пальцами воротник моего свитера, но я оттолкнула его руку. 

Ненавижу, так и есть. Презираю их убогое существование. Пустые, бессердечные твари. Аморальные люди. Изверги. Ненавижу их. Хочу сжечь этот дом, чтобы даже дух Кавьяра не витал над Землей. 

Если подумать обо мне и моем детстве, то там все было терпимо. Однако, начиная с пяти лет, я в полной мере ощутила всю свою никчемность и, если бы могла тогда постигнуть истинную суть такой жизни, постигла бы. Да вот только не могла я, потому как еще «под стол пешком ходила». И у меня вовсе не было, как принято считать, раннего взросления из-за тяжелой судьбы. Все пришло с годами. Однако ужас сиротской жизни в полной мере пришлось ощутить как раз-таки после моего удочерения. Вот тут-то, в американском колледже, мне и объяснили, кто я и как со мной следует обращаться. Так что, в целом, получала я уже не в первый раз. 

— Думаю, мне не следует высказывать свою точку зрения, — заключила я вслух. — Мне твои намерения ясны. Накажешь, да? 

Кавьяр отодвинулся и, будто размышляя над моими словами, скрестил руки на груди. 

— Я передумал. 

Отлично, очень интригующе. Прямо за душу взяло. 

— По поводу? 

— По поводу наказания. 

Руки мгновенно похолодели, потому что вся кровь ударила в голову. 

— Хочу минет. 

И тут же кровообращение подвело еще раз, заставив покраснеть до невозможности сильно. 

— Не надо… — это все, на что я была способна. 

— Серьезно? — изогнул он бровь, насмехаясь, и уже серьезным тоном: — Сюда иди. 

Я остолбенела. 

— Летти, — угроза в черных глазах. — Подойди. 

Шаг вперед дался с невероятной тяжестью, словно к ногам привязали гири. 

— На колени. 

Я затрясла головой, как паралитик. 

— Живо! 

Дернувшись в сторону, я, увы, была мгновенно схвачена стальными лапищами грека и в принудительном порядке поставлена на колени. Уткнувшись взглядом в выпуклость на брюках Кавьяра, я упрямо боролась с приступами паники, смешанной с тошнотой. Что угодно сделала бы, но только не это… 

— Пожалуйста… — взмолилась я, пытаясь встать. 

Однако Клио быстро расстегнул ширинку и, обхватив руками мою голову, заставил посмотреть ему в глаза… 

Он сам руководил, ничуть не щадя меня. Грек наслаждался, дышал отрывисто и тяжело. Я мечтала только поскорее это закончить, но Кавьяр то ускорялся, то замедлял движения, будто нарочно оттягивая момент. Возникло непреодолимое желание укусить его за самое чувствительное место, но как только я напряглась, приготовившись и абсолютно не думая о последствиях, грек сделал последний толчок, и я, испугавшись, шарахнулась в сторону. Шею обдало теплой липкой жидкостью. 

— Зачем ты это сделала? — прохрипел грек, отодвинувшись. 

— Тошнит… 

Видно было, как сильно ему хочется меня наказать, еще больше наказать, но, похоже, моей унизительной позы было более чем достаточно. В конце концов, Кавьяр развернулся и пошел в уборную. 

А я присела на пол, окончательно растоптанная. Меня нельзя было назвать фригидной от природы, но и гиперсексуальности не было. Я относилась к интимной стороне жизни спокойно. Невинность потеряла с парнем из колледжа. Ничего серьезного между нами не было, но и единственного ждать я не собиралась. Мой характер можно было отнести к разряду реалистов, так что мечтаний о принце в моей голове не было априори… 

Мне очень хотелось уйти из этого места бесшумно и незаметно, однако не удалось, потому что, пока я пыталась разобраться в себе, из ванной вернулся Кавьяр. 

— Ты еще здесь? — немного удивился он и опустился на диван. 

Прикуривая, грек поглядывал в мою сторону, а я так и не нашла в себе силы встать. 

— Летти, выметайся. Пора спать. 

Я, наконец, поднялась и поплелась к двери. 

— Нечего шляться ночью по дому, — усмехнулся Клио мне в спину. 

— Больше не буду, — бросила, не оглянувшись. 

— Конечно, не будешь, потому что тебя запру. 

Ну что ж, никто в этом не виноват. В самом деле, могла и предположить, что Клио будет наслаждаться виски в кабинете. Да еще и в темноте. 

Плотно закрыв за собой дверь, я, не зажигая свет, наскоро умылась, стянула джинсы, свитер, и юркнула под одеяло. Несмотря на достаточно теплые дни, ночью в особняке было довольно холодно. Поэтому и высовываться из-под одеяла не хотелось. Но пришлось приподняться, потому что у двери послышалась возня. 

Темный силуэт Кавьяра нарисовался бесшумно. 

— Лампу зажги, — прозвучал его спокойный голос. 

Я потянулась к тумбочке и выполнила просьбу. Вернее, приказ. Натянув одеяло до подбородка, я уставилась на Кавьяра недоуменно. Неужто опять пришел помучить? 

В своем растрепанном виде, с наглым выражением лица и взъерошенными волосами, он казался немного не в себе — усмехнулся и подошел ближе, от чего я вполне естественно сжалась в комочек. 

— Просто проверил, на месте ли ты, — пояснил грек небрежно. 

Я почему-то вытаращила глаза, но помня, о том, что встречаться взглядом с Кавьяром нельзя, принялась с преувеличенным интересом рассматривать маленькую родинку на его шее, расположенную ближе к уху. Не замечала ее до этого. Да и плевать мне было на его особенности. Внешними данными Кавьяр не был обделен. Хотя в общепринятом смысле его нельзя было считать классическим красавцем. Но вот уж точно, такие мужчины опаснее, потому как женщины на них ведутся. На их хищную привлекательность, на непроницаемость и особый шарм. Однако это лишь до того момента, пока не попадают вот к таким сволочам в р*****о. 

— Проверил? — просипела я. — Можно мне лечь? 

Казалось, грек размышлял над моими словами. Во всяком случае, по его немного склоненной набок голове и по задумчивому взгляду, это вполне можно было предположить. Буйные каштановые кудри небрежно падали на лоб, что невольно вынуждало коситься на грека, рассматривая его. 

— Нет, постой-ка, — неожиданно оживился Клио, цокнув языком, и присел на край кровати. — У меня настроение не то, чтобы оставаться наедине с собой. Поговорим? Впрочем, твое мнение неважно. 

Чудесно, теперь я должна выслушивать жалобные стенания этого чудовища. Отличная перспектива, ничего не скажешь. 

— Вот что меня крайне волнует, Летти. Почему ты так зажата? Тебя раньше наказывали? Скажем… били? 

— Нет… это не твое дело, — пробубнила я в ответ, стараясь не смотреть греку в лицо. 

— А я думаю, именно потому, что тебе немало доставалось, ты не можешь расслабиться. Мне хочется многому тебя научить и, поверь, я не оставлю в покое, пока не добьюсь хорошего результата. 

— Не сомневаюсь. 

— В глаза смотри. 

Боже. То смотри, то не смотри. Наверняка у Кавьяра были какие-то проблемы с психикой. Иначе с чего он менял свои приказы так часто? Причем на прямо противоположные. 

— Скажи мне правду, Летти, — очень неприятное ощущение, когда тебя затягивает в темную пучину вот таких странных глаз. 

— Я неспособна открываться каждому, — как бы мне не хотелось сдержаться, но я все же выпалила то, что думала. 

Клио согласно кивнул. 

— Все же мне необходимо узнать о тебе больше. Твои секреты. Желания. 

— Ты серьезно? Желания? У меня? Я никогда ничего так не желала, как освободиться от твоего внимания. Ты душишь своим присутствием… Меня тошнит от одного твоего голоса. Я никого в своей жизни не смогла бы ненавидеть сильнее, чем тебя. Согласна на жалкое существование на свалке и даже без документов, только бы не видеть тебя. Отвяжись от меня. Уйди. 

Моя гневная тирада не произвела на Кавьяра должного впечатления. Он просто пожал плечами и встал. 

— Что ж, тогда хотя бы научу тебя нормально разговаривать. 

Грек одним движением стащил меня с кровати и поволок к двери. 

— Хотелось поболтать с тобой немного, — пояснил Кавьяр, вцепившись в мою руку и направляясь к лестнице, ведущей на первый этаж. — Но раз уж ты предпочитаешь грубость и грязные словечки, я бессилен. Не могу отказать тебе в удовольствии поразмышлять о смысле жизни в одиночестве. 

— Куда ты меня тащишь? — воспротивилась я, как только сообразила, что Клио направляется к той самой низенькой двери. 

Горло судорожно сжалось. Захотелось кричать, но вырвалось нечто похожее на всхлип. Я не оставляла попыток освободиться от рук Кавьяра, однако он шикнул на меня, опалив жутким взглядом, и дальше я просто поплелась следом за ним, с ужасом предполагая, что он устроит на этот раз. 

— На колени, — приказал Кавьяр, когда втолкнул меня в комнату. — Слышала? На колени. 

Вряд ли меня можно было осудить за то, что мои ноги от страха одеревенели и не слушались. Объяснить это сил не нашлось, потому я не удивилась, когда Клио толкнул меня — достаточно сильно, надо признать — и волей-неволей я упала перед ним на колени. На правой щиколотке щелкнул замок. 

Грек сковал меня. Руки оставил свободными, но только для того, чтобы я смогла самостоятельно встать и добраться до туалета. 

Кавьяр повел себя немного пугающе и странно, когда не ушел, а, оставшись сидеть на корточках, мягко провел пальцами по коже моей ступни, на которой теперь висел металлический обруч с цепью, и помрачнел еще больше. 

— Не груби мне, Лена, — произнес он, не поднимая глаз и продолжая ласкать мою ногу. — Я не прощаю грубости. 

— Ты ничего не прощаешь, — прошептала я, давясь страхом. 

Грек так резко вскинул глаза, что я не успела отвернуться, и с ужасом погрязла в темноте, куда затягивал его взгляд. Как он это делает? Как у него выходит быть таким пугающим? Почему он такой? 

— Я просто не умею прощать, — отчеканил Клио. — Ты могла ответить на мои вопросы и на том закончили бы. 

— Я не хочу даже начинать, так что и заканчивать нечего. 

Мне было плевать на причины поведения Кавьяра, плевать на трагедии, на весь его внутренний мир. Так что сейчас я была честна с ним, и Кавьяр об этом знал. 

— Доброй ночи. Не замерзни, — моргнув, отвернулся грек, встал и быстро пошел к двери. 

Я думала, выпив, люди становятся добрее. По крайней мере, те, кто по природе своей грубияны. Но, похоже, Кавьяра это не касалось. Он все равно был при полной памяти. Это тоже немало удивляло… 

Ночью стало холодно. Всю ночь я, засыпая, вздрагивала от жуткого озноба, и вновь погружалась в сон. Не знаю, сколько прошло времени, но, когда щелкнул замок, я подскочила и уставилась на дверь. Благо, Кавьяр хотя бы свет не погасил. 

Подтянув колени к груди, я попыталась не дрожать. Тоненькая майка и трусы не очень-то согревали. Впрочем, вообще, не согревали. Ожидая появления грека, я несказанно удивилась, потому что это был вовсе не он. Служанка-блондинка со щенячьим взглядом стремительно приблизилась и, положив у моих ног легкий, очень мягкий плед, протянула большую чашку с ароматным напитком. 

— Это чай с мятой, — пояснила она. — Согреешься. 

Я забрала из ее рук кружку, неминуемо обжигая замерзшие ладони, и недоверчиво покосилась на одеяло. 

— Помочь? — не поняла женщина моей нерешительности и не стала дожидаться ответа, укрыв самостоятельно. — Вот так. 

Мою подозрительность можно было объяснить. Никто здесь со мной не возился. Даже Марио и тот эгоистично спасал себя от гнева Кавьяра. А эта странная женщина с добрыми, но жутко грустными глазами проявляла свою заботу. Это, по меньшей мере, напрягало. Да к тому же заставляло чувствовать себя виноватой. Как будто я и не заслуживала такого обращения. 

Наверняка, это проявилось тлетворное влияние Кавьяра, словно он внушил мне свою точку зрения: я — ничтожество и комнатная собачка, только и всего. 

— Вас накажут, верно? — спросила я, отхлебнув горячего напитка, и зашипела от обжигающей боли. 

— За что? — изумилась служанка. 

— Ну… вы принесли… Постойте, это не ваша инициатива? 

Блондинка выпрямилась. 

— Господин Кавьяр приказал. 

Думаю, мое лицо превратилось в букву «О», не иначе. Я была крайне удивлена нелогичным поведением Клио. 

— С чего вдруг такая доброта? — съязвила я. 

Женщина покачала головой, опасливо оглядываясь на распахнутую дверь. 

— Не надо думать о хозяине плохо, — попросила она. — Он бывает грубым, но все-таки справедлив… 

— Справедлив? — едва не поперхнулась я. — Разве? Что тогда случилось с Юми? С ней Кавьяр обошелся в высшей степени благоразумно, да? Или убийства в этом доме — частые события? 

Служанка побледнела, как полотно. Присела на пол напротив меня и зашептала: 

— Летти, дитя, ты к господину относишься немного предвзято. 

— Простите ради Бога. Я похищенная девушка. Вы осознаете это? Подобное карается законом. 

— Знаю. Мне жаль… А Юми давно напрашивалась на неприятности. Но убивать… Этого хозяин не допустил бы. Во врага он выстрелит, это да, но убивать ту, которая служила ему столько лет — никогда. Юми ушла в другой дом. 

— А другие девушки? — подалась я вперед, лязгнув цепью. — Они живы? 

— Видите? — кивнула я, горько усмехнувшись, когда блондинка промолчала. — Кого вы оправдываете? 

Женщина поднялась и, тяжело вздохнув, ответила: 

— Глупая ты. Ничего вокруг себя не замечаешь. Не знаешь ведь, что случилось, а выводы уже делаешь. Не имею я права рассказывать о личной жизни хозяина. 

— Можно подумать, не на ваших глазах эта личная жизнь проходила. 

— Летти, — прервала меня служанка. — Я, правда, не могу тебе рассказать. Здесь… Это… Понимаешь, в этой семье все слишком запутанно. Но, видит Бог, вины господина Кавьяра в этом нет. 

— Ладно, — отрезала я, отворачиваясь. — Спасибо за плед и чай. 

— Не меня благодари… 

— Да-да, конечно… 

Женщина вздохнула и добавила: 

— Хозяин не узнает об этом разговоре, не беспокойся, — и пошла к двери, но снова оглянулась. — Меня зовут Жанна. Обращайся ко мне на «ты», так легче. 

— Спасибо, Жанна, — отрешенно и даже как-то машинально ответила я, пребывая в раздумьях после этой беседы. 

— И тебе спасибо, — я растерянно моргнула, непонимающе уставившись на женщину. — За понимание. 

На этой странной ноте я укуталась в плед из верблюжьей шерсти и улеглась на пол, нервно дернув ногой, которая уже ныла от тяжести оков. 

— Да здравствует Средневековье… — проговорила я в пустоту и смежила веки. 

Усталость брала свое…