Августин вошёл в палату словно буря — стремительно, с сильной энергетикой, которую было невозможно не почувствовать. Я вздрогнула, удивлённо подняв голову. Он пытался улыбнуться, но фальшь этой улыбки была слишком очевидна: его глаза горели внутренним напряжением, кулаки были сжаты, а каждый шаг отдавался тяжестью в воздухе.
— Милый… что случилось? Почему ты злишься? — спросила я тихо, обеспокоенно наблюдая за ним.
Августин, словно заставляя себя быть спокойным, натянуто усмехнулся:
— Я не злюсь. Просто… голодный. Не обращай внимания, — его голос был холоден, слишком ровный, чтобы быть настоящим. — Давай просто поедим, отпразднуем наше примирение… Насладимся друг другом.
Я почувствовала, как в груди сжалось сердце, но решила не настаивать. Я видела, что его терзает что-то большее, но п
