Тюремные стены, окрашенные в гнилостно-жёлтый цвет, казались живыми — они дышали сыростью, впитывая крики заключённых и скрип ржавых решёток. Я сидела на узкой койке, вцепившись пальцами в тонкий матрас, и считала шаги охранника за дверью. Каждые двадцать минут он проходил мимо моей камеры, его тяжёлые ботинки гулко стучали по бетону. Анна говорила, что у меня есть три дня до того, как меня переведут в сектор для «особых» заключённых — тех, кого «Зеро» решило стереть навсегда. Но я не собиралась ждать.
На третий день, когда охранник задержался у моей камеры дольше обычного, я позволила рубашке сползти с плеча, делая вид, что поправляю складки. Его взгляд задержался на обнажённой ключице, и я заметила, как он сглотнул.
— Тебе не холодно? — спросил он, пытаясь звучать строго, но голос выда
