Право на новую жизнь

Глава IV

Наступил понедельник. Все учащиеся сели за парты и принялись слушать учителя. Как только прошло несколько минут от начала урока, как в класс зашла завуч школы и попросила всех встать. Класс встал, а учительница долго, с какой-то опаской спросила:

- Доброе утро, Екатерина Михайловна. Вы что-то хотели?

- Да, - резко ответила та и, повернувшись к ученикам, проговорила, - класс. До меня дошли сведения, что у вас дедовщина. Я хочу спросит каждого из вас: по какому праву вы устраиваете травлю своих же одноклассников? По уставу нашей школы все учащиеся равны между собой и никто не смеет другого подвергать всяческим нападкам и унижениям. И еще: если в следующий раз на вас будет жалоба, то я потребую созвать родительское собрание, где руководство школы решит проблему уже не с вами, а с родителями. Вы меня поняли?

- Да, - ответили ученики, опустив головы.

- Очень хорошо. Я рада, что мои слова дошли до ваших ушей. А теперь, - завуч сжала губы так, что они превратились в узкую полоску, потом разжала их и проговорила, - а теперь я попрошу Саликову Анжелику выйти со мной в коридор.

Анжелика побледнела. Деревянной походкой она отправилась за Екатериной Михайловной. По дороге она на секунду задержала взгляд на Веронике, в нем читались ненависть и презрение. Вероника сжалась под этим взглядом, боясь теперь последствий, ибо понимала, что Анжелика не из тех, кто прощает, этот дьявол в юбке способен на любую месть.

Екатерина Михайловна вышла в коридор и встала у окна. К ней подошла белокурая девушка, на ее голову был накинут капюшон от плюшевой кофты, которую она всегда надевала. Анжелика встала вплотную к завучу и дерзко взглянула на нее.

- Ну, Саликова, я тебя слушаю... – проговорила Екатерина Михайловна.

- Что вы хотите от меня услышать? – с издевкой поинтересовалась девушка, скрестив руки на груди.

- Послушай, ты дуру-то из меня не делай! Я хочу сообщить тебе, чтобы ты не играла с огнем. Ты в школе, а не на улице или еще где-то.

- Это вы о чем? Не понимаю, вы вызвали меня сюда учить жизни, что ли?

- Не надо казаться умнее, чем ты есть, Анжел.

- Вы хотите сказать, что я дура?

- Нет, я знаю, ты девочка умная, красивая, но, хочу тебе кое-что сказать: в нашей школе дедовщину не устраивают, и травлю одноклассников тоже. Ты поняла?

- А, вот оно в чем дело! Что, бабка Ивановой вам пожаловалась и вы решили защитить ее внучку?

- Саликова, послушай меня внимательно. Повторяю еще раз: у нас в школе травли не устраиваются, НЕ УСТРАИВАЮТСЯ, ясно? Более того, скажу тебе еще кое-что, чтобы ты, наконец, поняла пагубность своих деяний. Если ты так и будешь дальше себя вести, то ты просто пойдешь по статье за причинение морального и физического вреда человеку. Ты хочешь, еще не пожив как следует, сесть в колонию для несовершеннолетних. Ответь мне. Да?

- Нет, не хочу.

- Прекрасно. В таком случаи, дабы не испортить себе всю жизнь, попробуй исправиться, так как я больше на все ваши посиделки в туалетах во время уроков, курение, распитие спиртного закрывать глаза не буду. Я просто вызову твоих родителей к директору, где уже мы, взрослые, будем решать твою дальнейшую судьбу: оставлять тебя в школе или нет.

- На что это вы намекаете? И где вы видели, чтобы я пила и курила на уроках?

- Про твою «честную» компанию только глухой не слышал. Ты, наверное, поняла, что у тебя много темных пятен, таких как: плохая успеваемость, прогулы, курение, драки, издевательства над остальными учениками. Я могу очень быстро решить вопрос о твоем отчислении, Анжел.

- Это вам Зоя Семеновна просила мне передать? Да?

- Нет, не волнуйся. Просто мне не хочется портить репутацию нашей школы.

- Ааа, - протянула в ответ девушка и усмехнулась, - вон оно в чем дело. Оказывается, вас волнуют не ученики, а репутация... школы и ваша, так? Я права? А как вы, Екатерина Михайловна, красиво начинали! Я аж растрогалась. Думала, вы о нас, детях, печетесь. А на самом деле – репутация!

Завуч открыла было рот, дабы возразить не по годам умным высказыванием ученицы, но не нашла, что ответить. Вместо этого она грозно посмотрела на нее ( Анжелику это явно позабавило) и проговорила:

- Ты меня поняла: хорошо учись и не устраивай травли. Теперь свободно. Можешь возвращаться в класс.

Девушка долго смотрела в след удаляющейся по коридору завучу, пока та не скрылась за поворотом. Вытянув в ее сторону руку, Анжелика показала ей в спину средний палец и плюнула со словами: «Да пошла ты!», после чего возвратилась в класс в плохом настроении.

Учительница при взгляде на нее спросила:

- Анжелика, все нормально?

- Нет, - резко ответила та и смерила преподавателя злым взглядом.

- А что случилось?

- А то, что в нашем классе есть стукачи, - ответила девушка и мельком взглянула на Веронику, которая вся залилась краской и втянула голову в плечи, словно боясь удара.

- Так, Саликова, - проговорила учительница, - я, конечно, тебя очень хорошо понимаю, но... устраивать драки и разборки с одноклассниками мы не будем.

- Да? А посылать своих родителей с жалобой к завучу – это нормально? Почему всегда я во всем виновата?

- Саликова, послушай...

- Не надо меня по фамилии называть, меня это бесит! – воскликнула Анжелика.

- Хорошо, как скажешь. Анжелика, послушай, я не хочу, чтобы ты или еще кто-то устраивал травли своих одноклассников.

- Но...

- Так, помолчи и послушай меня. Здесь, в стенах данной школы, мы, учителя, против насилия и унижения, и я не допущу, чтобы в моем классе была дедовщина.

- Заботитесь о престиже школы? Да? – съязвила девушка.

- Повторю еще раз: я не допущу дедовщины. Хватит уже! Учитесь, общайтесь, но травли не устраивайте.

- А вы всегда за неудачников заступаетесь?

- Анжел, я не делю людей на удачливых и неудачников. Для меня все равны.

- Понятно, - Анжелика усмехнулась и, облокотившись спиной к стулу, скрестила руки на груди.

А тем временем учительница объясняла следующую тему, напрочь забыв о том, о чем недавно разговаривала с ученицей.

На перемене Анжелика со своими подругами сидели у раздевалки и караулили Веронику, когда та заберет вою куртку. Вдруг к Анжелике подошла маленькая белокурая девочка с ангельским личиком и нежным голосом спросила:

- Анжелик, а ты пойдешь со мной домой?

- Мелана, подожди. Иди одна.

- Но... бабушка сказала, чтобы ты меня забрала.

- Да мне плевать, что она сказала! Сейчас я домой не пойду, так что тебе придется возвращаться одной. А теперь уходи, оставь меня.

Мелана, младшая сестренка Анжелики, обижено выпятила нижнюю губу и ушла, волоча за собой розовый пуховик. Оставшись со своими подругами, девушка накинула капюшон и уселась ждать на лавочку. Вдруг она услышала голос Ани: «Вот она!» Анжелика резко встала, накинула куртку и вместе с Аней и Оксаной. За поворотом школы они нагнали ее и, схватив за воротник, потащили за школу туда, где обычно собирается компания старшеклассников, дабы распить пиво.

Кругом валялись пустые бутылки, окурки, фантики от конфет и шоколадок, порванные листы от тетрадей. На это место и пришли девушки, дабы показать Веронике, что она была не права. Поставив ее у стены, Анжелика, Аня и Оксана окружили ее, дабы та не смогла убежать, и начали по очереди толкать ее, время от времени выкрикивая бранные слова. Анжелика взяла Веронику за волосы и, приблизив ее к своему лицу, тихо проговорила:

- Послушай, Глиста! Ты не только уродина, но еще и стукачка, да?

- Нет, я про вас ничего не говорила завучу, - сквозь слезы ответила та.

- Да? Ты правду говоришь? А зачем тогда твоя бабка приходила в школу, а? Может быть, ты и ей ничего не рассказывала?

Тут в их разговор вмешалась Аня. С силой ударив Веронику по лицу, она толкнула ее на землю и, наклонившись, спросила:

- Ты знаешь, что стукачи долго не живут? Ты, неудачница! Давай, проси прощение!

- Подожди, Ань, - остановила ее Анжелика, - это мы уже проходили. Как видишь, не помогает. Что же нам с ней сделать?

Вероника, прикрывая окровавленный нос рукой, тихо плакала, ожидая своей участи. Больше всего на свете она боялась того, что отчим и мама не поверят ей и, даже более того, отругают за испачканную одежду. А тем временем Анжелика, что-то придумав, сказала:

- Оксана, ты готова?

- А что делать-то нужно?

- Оставь сумку на земле. Стукачку нужно проучить.

Та, поняв, что будет, бросила сумку на землю и подошла к подругам. Втроем они окружили несчастную и, дождавшись сигнала Анжелики, принялись пинать Веронику со всех сторон. Та, сжавшись, лежала на мокром грязном снеге, закрыв лицо руками. Удары приходились по ногам, спине, животу, голове. Грязь забилась в нос и рот, нечем было дышать. Постепенно тело из-за постоянно сыпавшихся ударов обмякло, боль стала отступать, Вероника закрыла глаза и почувствовала, как теряет сознание...

Очнулась она от того, что холодный поток воды лился на ее лицо. Вероника, еще толком не придя в себя, постаралась открыть глаза, но все расплывалось как в тумане. Ужасная боль в боку, ногах и спине не дали ей снова забыться. И тут, словно во сне, она услышала девичьи голоса, резкий смех и выкрики. Переосилив себя, девушка привстала и огляделась вокруг. Она увидела грязный снег, разбросанные повсюду сумки да женские сапожки. Подняв глаза, Вероника заметила над собой склоненное лицо Анжелики, которая еще раз плеснула в ее лицо холодную воду и проговорила:

- Ну что, Глиста, как тебе водичка? Приободрила?

Вероника силилась что-то ответить, но вместо слов из ее горла вылетели нечленораздельные звуки и она снова на миг потеряла сознание. Очнувшись, она услышала все тот же голос:

- Ты что не понимаешь, что стукачество наказуемо? Или ты думала, что можешь жаловаться всем на меня и тебе ничего не будет? Вот тебе! – Анжелика плюнула ей в лицо и, схватив за волосы, продолжила. – Я тебя сегодня проучила. Запомни этот урок раз и навсегда. А если ты скажешь снова своей бабке, что мы тебя обидели, то глубоко пожалеешь. Я не собираюсь позорить свое имя ради такого ничтожества как ты. А теперь слушай и запоминай, - девушка сжала со всей силой лицо Вероники так, что та сморщилась от боли и, дыхнув в нее табачным дымом, сказала, - запомни: если еще раз ты расскажешь, что я тебя избила, то мы убьем твою бабку и это не пустые пугалки, ты поняла? Я знаю, в каком доме она живет.

Вероника продолжала молчать, а слезы крупными каплями катились из глаз. Ладно, если ее обижают, то зачем угрожать бабушке? Она видела, как девушки забрали свои сумки и пошли в другую строну, слышала, как они смеялись над ней, но у нее не было сил не то чтобы дать сдачу, но даже, чтобы ответить на оскорбления. Чувствуя себя глубоко несчастной и беспомощной, Вероника уткнулась лицом в колени и заплакала, не боясь того, что кто-то может услышать ее.

Через час, вся подавленная, избитая, в испачканной одежде, Вероника вернулась домой и открыла ключом дверь. Ее никто не встретил, и это было хорошо. По крайней мере, девушка освободилась от упреков и вопросов по поводу ее долгого отсутствия и грязной куртке. Раздевшись, она бросила сумку рядом с дверью и, тихо плача, пошла на кухню и закрыла за собой дверь. Сейчас, в данный момент, она ничего больше не хотела и не о чем не просила и не сожалела. Единственное, думала Вероника, будет жаль бабушку и Данилку, но иного выхода у нее не было, все равно поддержки не от кого не получишь.

Постояв в раздумие некоторое время, девушка закрыла глаза и почему-то сразу успокоилась. Торопиться было некуда, все равно уже поставлена большая точка на всем, теперь осталось лишь сделать последний шаг – самый страшный, но и самый ответственный. Мигом распахнув аптечку, Вероника высыпала на стол все таблетки и лекарства, какие там были. Секунду она колебалась, руки и ноги тряслись, даже злости к Анжелики и родителям не было. Но в следующий миг она налила в кружку стакан воды и, положив в рот все таблетки разом, проглотила их. Страха не было, даже образ бабушки она не видела. И тут вдруг резкая, острая боль пронзила ее нутро. Схватившись за живот, Вероника почувствовала резь в желудке, потом горечь и нестерпимую боль, от которой она упала, потеряв сознание.

И в тоже самое время, когда девушка уже решила свести счеты с жизнью, домой вошла Инна Викторовна. Женщина, устало вздохнув, сняла сапоги и прошла на кухню. Поначалу она не поняла, почему закрыта дверь, если Сергей спит на диване в гостиной перед телевизором? И в тот же миг она распахнула дверь и увидела дочь, лежащую на полу с закрытыми глазами, а рядом множество разбросанных таблеток. Вскрикнув от ужаса, Инна Викторовна ринулась к дочери и стала трясти ее, приводя в чувства. К счастью, девушка была еще жива, но не реагировала ни на что.

Женщина побежала в комнату, а Вероника сквозь пелену еле различала какие-то расплывчатые силуэты, слышала словно в тумане далекий голос матери и ошеломленный голос отчима; затем сквозь эту пелену показались белые пятна, какие-то чужие голоса, странные звуки и яркий свет, и это было последнее, что она запомнила...

Анжелика вернулась домой. Настроение было ужасным. И даже расправа над «стукачкой» не принесла ей ни радости, ни гордости за себя. Более того, чувство какой-то никчемности и подавленности вселились в ее душу сразу после вступления в подъезд, загаженный окурками и пустыми бутылками.

Пока девушка ждала лифт, из мусоропровода доносился хруст и пищания – должно быть, крыса отыскала себе на обед какое-нибудь лакомство. Поднявшись на шестой этаж, Анжелика открыла дверь ключом и порога швырнула сумку в сторону, затем, переобувшись, в ярости пихнула ногой сникерсы в дальний угол и прошла в коридор.

Их кухни вышла невысокая, тучная пожилая женщина – типичная добрая старушка из советских мультфильмов: в фартуке, домашних тапочках и гульке на голове. При виде девушки, бабушка всплеснула пухлыми руками в воздухе и высоким голосом спросила:

- Анжелочка, да где же ты пропадала? Я уже обед приготовила, сейчас остынет.

Анжелика не боялась ни бабушки, ни матери. И если маму она хотя бы иногда слушала, то старушку вообще в расчет не брала, зная, что та все равно будет сильно любить ее и исполнять любой каприз. Сколько несчастной бабушке пришлось выслушать от старшей внучки нехороших слов в свой адрес, сколько склок и унижений выпали на ее седую голову, но даже это не поколебало ее веру в то, что однажды внучка исправится и станет примерной девочкой.

Девушка взглянула лишь мельком сверху вниз на бабушку и, хмыкнув, прошло к себе в комнату. Усевшись в кресло напротив письменного стола, она достала телефон и принялась что-то там искать. Старушка подошла к ней и еще ра спросила:

- Анжела, почему ты пришла одна-то? Где же Мелана? Почему она не тобой?

- А что? Я, по-твоему, обязана таскаться с ней?

- Ну как тебе не стыдно так говорить? Мы с мамой волнуемся за вас. Да и сегодня утром ты сама обещала, что заберешь Меланку с собой.

- Мало что я обещала. Планы изменились.

- Да какие же у тебя планы? Можно подумать, после школы ты чем-то занята?

- Да, занята, поняла? Еще вопросы есть? – Анжелика говорила грубым голосом, стараясь как можно больнее унизить ту, которая любила ее больше всех на свете.

- Почему ты так разговариваешь со мной? Ну? Тебе не стыдно?

- Это тебе должно быть стыдно, дура старая! Сама сидишь весь день дома, ни черта не делаешь. Могла бы забрать Мелану после уроков. Зачем она сидит на продленке ждет меня?

Старушка хотела что-то сказать, как в дверь позвонили.

- Вот, а ты волновалась. Пришла твоя Мелана, - девушка усмехнулась и включила планшет.

Бабушка засеменила по коридору в сторону входной двери. Какого же было ее удивление, когда на пороге она увидела младшую внучку, всю запорошенную снегом. Мелана прошла в квартиру и стала снимать верхнюю одежду, с котором сыпались комки твердого снега. Отряхивая ее сапоги и ранец, старушка спросила:

- Где же ты так успела выпачкаться?

- Мы с Олей и Таней на горке катались, а там мальчишки гуляли и нас снежками закидали! – говорила девочка веселым счастливым голосом, ее щеки казались более красными на белом личике, а глаза – яркие, лучистые, светились радостным огнем – ничего общего о своей старшей сестрой.

Пока старушка расспрашивала Мелану о проведенном на улице дне, в коридор вышла Анжелика и, взяв сестру за руку, накинулась на бабушку:

- Чего ты к ней пристала? Тебе, что, не понятно: игрался ребенок на улице.

- Да что же ты сегодня злая такая, Анжел. Хватит кричать, - ответила бабушка, едва сдерживая слезы.

- Вас с матерью нужно спросить, почему я злая такая. Живем в дерьме, едим дерьмо, а тебе все равно.

- Ну как тебе не стыдно говорить такая слова, да еже и при ребенке?

- Дети сейчас и похлеще слова слышат на улице, так что ничего страшного, - после этих слов Анжелика увела Мелану в комнату, где усадила ее за письменный стол, сказав: Сиди пока здесь, а с бабушкой я сама поговорю.

- Анжелик, а почему ты всегда злишься на бабушку?

Девушка взглянула в красивое лицо Меланы и усмехнулась, чувствуя себя немного обескураженной в глазах младшей сестры, которая, в отличии от нее, была мягче характером и более ласковой.

Анжелика никогда не была счастлива. И школа для нее – единственное место, где она могла почувствовать хоть на миг свое призрачное могущество; то место, где она в окружении приятелей могла вволю поиздеваться над изгоями, подшутить над учителями или же устроить травлю человека, который по ее мнению, не соответствовал нормам. В стенах же дома девушка ощущала всю никчемность, всю убогость своего существования. Да и сама окружающая обстановка скромной квартирки способствовали подавленному состоянию.

Правда, четыре года назад ее мама сделала ремонт на скопленные средства. Вместе со знакомыми она переклеила новые обои, постелила во всей квартире более менее приличный линолеум, вместо штор купила красивую органзу на окна. После ремонта женщина с гордостью хвасталась подругам свежей квартирой, нахваливала мерцающие в темноте недорогие обои, изо всех сил старалась придать тюли более роскошный вид с помощью заколок. Подруги восхищенно цокали языками, пели дифирамбы ремонту, но только одна Анжелика оставалась невольной. Для нее все было не так: дешевые обои вместо дорогих, линолеум вместо ламината, простая органза вместо дорогих штор, сшитых по эксклюзивному заказу. Анжелика про себя думала, оглядывая квартиру: «Какое убожество!» И чем чаще она об этом думала, тем сильнее завидовала подруге Оксане, чьи родители, будучи обеспеченными людьми, смогли подарить дочери достойную жизнь. Конечно, сказать о своих мыслях матери Анжелика не могла, но зато вволю издевалась над бабушкой, которую ни во что не ставила, хотя сама старушка любила ее больше, чем кого бы то ни было, вот потому ей и приходилось с улыбкой выдерживать весь гнев старшей внучки, в глубине души искренне жалея ее.

Школа была единственным местом, где Анжелика чувствовала себя свободно, хотя и там в последнее время дела обстояли плохо: низкие оценки по всем предметам. Конфликты с учителями и завучем; даже и******е Вероники. Произошедшее два часа назад, не принесло Анжелики ни радости, ни гордости, а даже более того, поселило в ее душе некое угнетенное состояние и подавленность, и тем сильнее усилилось ненависть к несчастной девушке, бывшей изгоем всего класса.

Чувства жалости Анжелика не испытывала. И наоборот, она даже презирала в некой степени Веронику за мягкость и слабохарактерность, но признаться, что между ними нет особой разницы Анжелика не могла даже самой себе, вот почему ее разозлила та скромная квартирка, в которой они жили. Единственным человеком, который понимал ее и поддерживал, был отец, которого нет в живых уже несколько лет. Если бы он не погиб, думала она, то сейчас бы семья жила гораздо лучше.

Каждый раз, рассуждая об этом, Анжелика в гневе кусала губы. Ей хотелось убежать из дома, не видеть старую, вечно суетившуюся бабушку, уставшую от работы маму, глупую маленькую сестру, говорившую целый день о всякой ерунде.

Ничего, думала Анжелика, вновь и вновь перелистывая страницы журнала с фотографиями знаменитостей, еще три года и я уйду из этого злополучного дома и заживу настоящей жизнью, а они пусть крутятся как хотят; я красивая, а все красавицы достойны лучшего!