Подвергшаяся насилию спутница Альфа-принца

Алана "Эй, уродина! Лови!" Я машинально раскрыла ладонь, пытаясь поймать объедки и остатки еды, которые София бросила мне через отверстие в моей тюрьме в подвале. Это был наполовину надкусанный заплесневелый хлеб, но вместо того, чтобы выбросить его, у меня потекли слюнки, и я проглотила его, как голодный зверь, которым я и являюсь. Это моя первая еда за неделю. Мне дали всего полстакана воды за весь день, и то это было вчера. Теперь у меня ничего нет, кроме урчащего живота, и с самого утра меня рвет кислотой, потому что я не ела уже несколько дней. "Фу! Она действительно съела это!" — громко засмеялась София и позвала своих друзей посмотреть на мое жалкое состояние внизу. София — моя сводная сестра по отцу, дочь от брака моего отца с молодой матерью-одиночкой, когда моя мать умерла после моих родов. "Она что, не знала, что это еда для моей собаки? Эй, чудовище Алана! Ты настоящая дворняга! Дворняга!" Все они хором засмеялись, но я была слишком голодна, чтобы обращать на это внимание. Мне нужно есть, потому что я изголодалась. Мне нужно выжить любой ценой, даже если я не знаю, зачем мне вообще жить. Все в стае меня презирают. Никто даже не хочет смотреть на меня, когда меня водят по улицам, как преступника, чтобы отметить годовщину смерти моей матери. "Эй, Алана. Ты знала, что альфа-принц прибудет в особняк на ужин? Он будет присутствовать на церемонии. Все девушки приглашены, чтобы он мог выбрать будущую жену из нас", — сказала Жюстин, одна из подруг Софии и дочь беты нашей стаи. "И ты единственная, кто не может туда пойти". Я не ответила и просто продолжала жевать свою еду. Я уже слышала об этом вчера, когда Минерва, моя мачеха, похвасталась мне, что сын альфа-короля приедет просить руки Софии, и что мой отец приготовил для них роскошный праздничный ужин. "Я… Все в порядке", — сказала я, дрожа от голода, когда объедки едва наполнили мой желудок. Я не хочу видеть, кто бы это ни был. Я просто хочу настоящей еды. Прошел уже год с тех пор, как я пробовала мясо и овощи. И то это было от гостя, который сжалился надо мной. "Конечно, ты не можешь быть там! Я уверена, альфа-принц даже не посмотрит на тебя дважды. Ты самая ужасная на вид персона во всем мире!" "Я знаю", — сказала я, возвращаясь в свою свернувшуюся позу на грязном полу. Я уверена, он даже не захочет на меня смотреть. Я не знаю, что такое мыться, и не меняла одежду с прошлого месяца. Я воняю, а альфа-принц, наверное, благоухает. Все, что я знаю, это то, что мне нужно терпеть все это, чтобы мой отец принял меня. Он сказал, что примет меня обратно как свою дочь, если я буду вести себя хорошо в соответствии с его стандартами. Одна из подруг Софии отрыгнула еду и бросила ее в меня, а другая записывала это на свой телефон. "Вот, держи, дворняга! Съешь и это!" Компашка снова засмеялась, когда я вытащила мокрый непереваренный хлеб, застрявший в моих волосах, понюхала его и отложила в сторону. Нет, я не могу это есть. "Ешь! Ешь!" — скандировали они. "Черт тебя побери!" — крикнула София сверху, увидев, что я не подчинилась ее подруге. "Почему ты это выбросила? Ты что, не слышала, что она сказала? Она сказала, что ты должна это съесть! Так что возьми это снова и съешь!" Но я не двигалась и просто смотрела на них. Почему они на свободе, а я здесь одна гнию? Значит ли это, что их родители их не любят? "София, я думала, она не привередлива в еде. Почему она не хочет есть мою рвоту?" "Подожди, я спущусь и покажу ей, что будет, если она не подчинится мне. Дай мне ключ!" Охранник открыл дверь моей клетки, и София своими ухоженными и красивыми ногтями впилась в мои волосы, толкнула меня на пол, где была рвота. "Я сказала, ешьте это!" — закричала она, смеясь, и прижала меня к земле, заставляя съесть рвоту на грязи. "Не позорь меня перед друзьями!" Она пнула меня по ягодицам, и я потеряла равновесие, упав прямо в рвоту, плача беспомощно и молча. "Ты будешь делать всё, что я скажу, потому что я принцесса этой стаи и любимица моего папы, ты меня понимаешь?" — спросила она смеющимся тоном, явно наслаждаясь моими страданиями. "Н-Нет", — сказала я, пытаясь удержать голову, чтобы она не касалась земли. Я повернула голову, чтобы освободить волосы из её крепкой хватки, и кусочки еды попали на её кожу, что привело её в ярость. "Фу! Что ты сделала?! Папа! Папа! Помоги! Алана меня обидела!" Я подняла глаза, вся дрожа, когда она позвала папу. Нет! Он снова меня изобьёт! "Что случилось?!" — вошла моя мачеха. "Она плюнула на меня!" — София показала маме еду на своей коже. Я яростно замотала головой, когда она посмотрела на меня с гневом. Нет, это неправда, я хотела сказать, но не смогла из-за страха. Она схватила меня за руку и ударила по лицу. "Ты, чёртово чудовище! Зачем ты это сделала?!" "Что здесь происходит?" — раздался властный голос мужчины. "Папа, папа!" — София бросилась в его объятия, рыдая, и указала на меня. "Алана просто плюнула на меня без причины. Я пыталась дать ей еду, но она сделала это со мной". "Н-Нет… папа, нееет". Я смогла выговорить, несмотря на дрожь. Я не делала этого, я хотела сказать, но знала, что он всё равно не поверит. Он просто не поверит. Он всегда отказывался верить своей собственной дочери. "Дорогой, твоя дочь такая негодница. Как она могла так поступить с Софией? Наша дочь сегодня встретится с альфа-принцем!" — моя мачеха подошла к нему, лаская его руку. Лицо моего отца стало мрачным, и я поняла, чем это закончится. "Не волнуйся. Я преподам ей урок. Принеси мою плеть". Я сглотнула комок в горле и начала дрожать ещё сильнее. Ноги похолодели, а пот струился по телу. Я ненавидела, когда меня так избивают. Ненавидела, что после этого остаётся столько ран и синяков. Это больно. Очень больно. "Н-Нет… папа… нет…" — я бросилась к стене, как будто она могла спасти меня, но первый удар плети пришёлся мне по спине. Я застонала от боли и упала на землю. Он бьёт меня, как животное. Он избивает меня, как будто он не мой отец, а я не его дочь. С каждым ударом его слова звенели в моей голове, как истина. "Ты знаешь, почему тебя никто не любит? Потому что ты ничтожество, которое вообще не должно было родиться!" Я упала на пол, судорожно корчась от боли и плача. Пожалуйста, остановитесь! Остановите это, пожалуйста! "Ты знаешь, что ты сделала с сестрой?! Говори, чудовище!" — он нанёс ещё серию ударов, не обращая внимания на то, что у меня уже кровоточат глаза. "Я… Я прошу прощения…" "Не мне говори. Скажи это своей сестре!" "Прости, София", — прошептала я, кашляя кровью, и поползла к её ногам, чтобы поцеловать их, как учил меня отец. София наклонилась и улыбнулась мне с невинным видом, скрывая жестокость за своей улыбкой. "Всё в порядке, Алана. Я прощаю тебя". "Тебе повезло, что моя дочь такая добрая, София", — сказала моя мачеха, нежно поправляя волосы своей дочери, которая хихикала в ответ. Этот жест заставил меня задуматься, каково это, когда кто-то так поступает со мной. Они тоже будут прикасаться к моим волосам? Нежно? С любовью? "Вы можете уйти. Мне ещё нужно её наказать, потому что, похоже, она забыла, кто она в этой семье", — сказал папа и поднял с пола свою плеть, пропитанную моей кровью. И с каждым моим стоном боли и его радостным смехом, который он издавал, ударяя меня, мне хотелось спросить, забыл ли он об этом. Неужели он забыл, что сегодня день, когда умерла его любимая жена? "Пап, сегодня мой день рождения. Может, не будешь меня больше бить сегодня?" — едва слышно прошептала я, когда он ненадолго остановился. Папа, неужели ты не можешь полюбить меня хотя бы сегодня, ведь это мой день рождения? Сегодня мне 18. Я должна быть на церемонии, где меня бы поздравили с этим возрастом. "Ты гордишься тем, что убила свою мать?! Ты хочешь, чтобы я праздновал это с тобой?! Да?!" Он снова поднял руку и бил меня, как всегда, а я молча плакала, молясь, чтобы это прекратилось. Я больше не говорила ни слова, лишь прикрыла рот, чтобы не застонать от боли. Отец ненавидит это, считая, что я не принимаю его методы воспитания всем сердцем. Избиение закончилось, когда я, вся в крови, уже не могла стоять. "Надеюсь, ты усвоила урок, Алана", — сказал он, прежде чем оставить меня в той же комнате, которая была моей клеткой всю мою жизнь. В ту ночь, свернувшись в углу своей темной камеры, я обняла себя и молилась, чтобы кто-нибудь спас меня от этой муки. "Кто угодно, пожалуйста. Просто спасите меня отсюда."