Дневник артиллериста

Боевое слаживание батареи

Боевое слаживание батареи

Боевое слаживание нашей батареи заключалось в основном в том, что мы в течение почти целого месяца ставили палатки на полигоне.

Палатки мы ставили очень тщательно. Внимательно вымеряли расстояние между ними артиллерийскими приборами. Если, не дай бог, ошибались на несколько сантиметров, естественно, палатки переставляли заново. Таким образом мы готовились к участию в боевых действиях в зоне АТО. Если бы результат современного боя напрямую зависел от умения ставить палатки, мы, без всяких сомнений, были бы самым элитным воинским подразделением. На тот момент мы были «зелеными беретами» и «морскими котиками» в категории практических навыков по установке палаток.

В первые минуты нашего появления на полигоне мы услышали выстрелы из автомата. Как нам сообщили командиры, один из срочников, которые охраняли полигон, совершил суицид. При этом, чтобы не сильно нас пугать, довели информацию, что раны оказались не смертельные, и вызвали несколько человек освидетельствовать гибель этого воохровца-неудачника.

Впрочем, к подобным армейским нестыковкам и несуразицам мы уже успели привыкнуть.

Жили мы, само собой, в этих самых возводимых нами же палатках. А полигонная столовая была почему-то организована в полигонном учебном классе. Пища, как и положено армейской, была жирная и не вкусная. Поэтому найти необходимый учебный класс для приема пищи было несложно, по характерному зловонию. В столовую мы ходили в составе подразделений строем, и чтобы немного нас поддержать, разрешили не есть тем, кто не хочет. Это было весьма кстати, потому что не всегда хотелось пачкать котелок такой едой.

Обустройством быта на полигоне мы занимались самостоятельно. Из привезенных волонтерами составляющих технической помощи батарейные эдисоны и кулибины провели в палатки свет, сколотили душевые и нехитрые столы-лавочки. Воду в рукомойники и душевые завозила полигонная пожарная машина. Конструктивной особенностью этого практически самоходного аппарата полигонных огнеборцев был пробитый бак. Поэтому воды в нашем распоряжении было ровно столько, сколько не успевало вытечь на пути следования от водонапорной башни до нашего палаточного городка и столовой.

Несколько раз, преимущественно ночью, мы привлекались на погрузку боеприпасов, склад которых находился тут же, на полигоне.

Довольно быстро в нашей батарее организовалась мобильная группа любителей крепких алкогольных напитков. Ни сорокоградусная жара, ни удаленность полигона от магазинов для них абсолютно не являлись препятствием. Выпивка заменяла им любой вид трудовой деятельности и отдыха в полном объеме и одновременно. Это было единственное занятие, в котором они проявляли рвение, усердие и находчивость.

Заставить эту группу ненадолго отвлечься от алкоголя могли только сон, прием пищи и курение самодельного бульбулятора. Даже замполиту это оказалось не под силу. А после фразы объяснительной записки «был пойман за использованием технического устройства, внешне напоминающим бульбулятор», продиктованной замполитом одному из нарушителей дисциплины, кураж и вседозволенность участников группы достигли неконтролируемой отметки.

Потерпев фиаско в борьбе с нарушителями дисциплины, замполит быстро реабилитировал свои профессиональные качества и деловую репутацию, оперативно выпустив стенгазету.

Называлась она, конечно, «Молния» и была полностью посвящена нашим исключительным боевым навыкам ставить палатки.

Один раз мы отвлеклись от своей палаточной эпопеи и даже постреляли из автоматов. По 12 патронов каждый. Радость такого прорыва в боевой подготовке была несколько омрачена отсутствием мишеней. То есть сами мишени были, единственное — не работал их подъемный механизм. Что, в прочем, нисколько не помешало командирам оценить наши боевые навыки и выставить каждому из нас какие-то отметки за меткость в стрельбе.

Спустя две недели прибыла вторая (будем ее называть уже так) батарея. С палатками они не замарачивались, им как-то сразу выделили орудия и тягачи, и оптические приборы. Они даже куда-то выезжали со всем этим добром по полигону.

Мы свои орудия получили несколько позже. Они были сняты с консервации и находились в безобразном состоянии. Однако ни РМО, ни ремрота никакого участия в ремонте, как этого мы ожидали, не принимала. Готовить орудия пришлось самостоятельно. Никто из нас до этого ничем подобным не занимался. Офицеры имели так же весьма условное представление об устройстве гаубиц. Инструментов и запчастей, само собой, тоже не было. Инструменты мы использовали свои, плюс начали активно выручать волонтеры.

Запчасти на орудия время от времени привозил комбат, если не забывал снять детали со стоящих в парке поврежденных в боях гаубиц, во время поездок с полигона в штаб на «Уральские казармы».

Перед отправкой на учебные стрельбы из орудий нам выдали прицельные приспособления, и майор Остапенко произвел их выверку. Выверкой на артиллерийском жаргоне называется проверка прицельных приспособлений.

Прицельные приспособления, несмотря на их тщательную регулировку на заводе, в процессе эксплуатации расстраиваются, что ощутимо влияет на точность при стрельбе. Происходит это от износа подвижных деталей прицельных приспособлений при возке и стрельбе орудия. Поэтому проверку прицельных приспособлений необходимо производить перед каждой стрельбой. Проверкой прицельных приспособлений достигается согласование установок шкал механизмов прицеливания и наведения орудия, панорамы (оптический прибор для стрельбы с закрытой огневой позиции по точке наведения), оптического прицела (оптический прибор для стрельбы прямой наводкой) с положением оси канала ствола.

Прицельные приспособления нам выдали по нашей просьбе, когда на полигоне появился командир бригады полковник Брусов.

Комбриг лично хотел убедиться, что боевое слаживание идет полным ходом. Поскольку его почему-то интересовали навыки работы на огневой позиции, а не умение подразделения ставить палатки, в качестве испытуемых выбрали вторую батарею, а не нас.

Полковник Брусов настолько вошел в раж, что сам решил тряхнуть стариной и поработать условным старшим офицером батареи во время проверки.

Если честно, получилось тогда как-то не очень...

Хотя полковник очень старался и был в своем порыве поистине прекрасен. Воодушевленно бегал, по-молодецки давал какие-то команды, подсказки и вводные. Правда, ни топогеодезисты, ни командиры орудий никак не могли понять, чего он от них хочет. В свою очередь, наводчики также не совсем понимали переданные командирами орудий приказы. И только зарядные и снарядные, которые условно заряжали гаубицы условными зарядами и снарядами, действовали условно безукоризненно.

Уж лучше бы нам дали возможность продемонстрировать свою джигитовку с палатками. В этом деле нам тогда равных не было.

Под конец этой проверки командир бригады спросил, у кого какие есть к нему вопросы. Всего вопросов оказалось два. Младший лейтенант Паша Курган попросил его уволить по причине служебного несоответствия, а мы попросили выдать нашей батареи оптические приборы. Обе просьбы сильно обескуражили полковника. Видимо, как-то не так должна себя проявлять батарея в процессе боевого слаживания.

Комбриг Брусов удивленно переадресовал оба обращения нашему комбату. Видя, что его просьба приобретает совсем не желаемый размах, Паша Курган пошел на попятную и сказал, что согласен на заявление по собственному желанию. Тут уже по первому пункту добавить было нечего, и старший лейтенант Мосейчук решил спасать общее положение тем, что заявил, что прицельные приспособления в батарее имеются.

Мы не стали спорить с комбатом, так как не обладали для участия в профессиональной дискуссии соответствующими необходимыми знаниями, а только напомнили, что и движение колонны тягачей на марше мы отрабатываем пешком, изображая эти самые тягачи, каждый в меру артистических способностей.

Полковник Брусов решил не усугублять положение, а просто распорядился выдать нам прицельные приспособления и пригнать тягачи.

Получить прицельную оптику оказалось делом не сложным, тем более, что находились приборы на складе, в здании напротив.

А колонну тягачей на полигон привел назначенным старшим на марше младший лейтенант Курган.

Единственное, о чем мы забыли попросить тогда командира бригады, дать команду также выдать нам и съемные ручки для извлечения клина затвора. Их в нашей батарее не было вовсе, а у второй батареи их было целых две. Хотя эти ручки должны быть у каждого артиллерийского расчета. Мы уже понемногу набирались артиллерийского опыта в процессе ремонта наших орудий и могли вполне себе представить необходимость прицельных приспособлений, тягача и этой самой ручки для своей дальнейшей работы.

Здесь же, на полигоне, произошли еще два важных в жизни бригады события.

10 августа, поздно ночью, на полигон под восторженные крики и приветственные слоганы буквально влетели грузовики тех самых двух батарей, которые вышли из Южного котла.

Пребывание под обстрелами в жестких условиях перебоев с боеприпасами и продовольствием оказало сильное деморализующее влияние на ребят. Им устроили торжественный прием, многих наградили и предоставили отпуска для восстановления.

А поскольку в приказе штаба на выдвижение в зону АТО указывались вторая и третья гаубичные батареи, командование бригады нашло простой выход. Наши пятую и шестую батареи переименовали во вторую и третью.

Бывшие вторая и третья батареи больше под своими прежними номерами не соберутся. Кто-то из их личного состава позже перейдет в другие батареи, а кто-то останется служить в части.

Двойка и тройка с этого времени станут нашими боевыми порядковыми обозначениями.

А еще некоторые наши ребята на полигоне приняли присягу. Это были те несколько человек, которые не служили в армии или давали ее еще в советской. Правда, почему-то сам воинский ритуал проходил без оружия.

Силами запорожской художественной самодеятельности для нас организовали выездной концерт. Для молодых парней, оторванных от привычной жизни, это, прежде всего возможность посмотреть на девушек в концертных костюмах.

Судя по многочисленным эпитетам и продолжительным сравнениям параметров участниц художественной самодеятельности в палатке после отбоя, концерт бойцам очень понравился.

Полигон «Близнецы» хоть и числился за артбригадой, для стрельб из орудий не подходил. Слишком маленькая у него для этого площадь. Он использовался только для стрельбы из ручного стрелкового оружия и гранатометов. Пострелять на «Близнецы» приезжали не только военнослужащие бригады. Также там организовывались стрельбы для бойцов других подразделений. И вот параллельно с концертом артистов самодеятельности какое-то очень секретное спецподразделение проводило стрельбы из каких-то очень сверх секретных автоматов и гранатометов.

Себя они при этом вели показушно-вызывающе. Могли одновременно вести огонь и идти поднимать мишени. Этих «спецсверхсекретных» бойцов предупредили, что из-за сильной жары трава на полигоне высохла и очень велика опасность пожара.

Но когда такие малодушные доводы останавливали истинных вояк, особенно на полигонах! Естественно, после первых двух выстрелов из гранатометов трава в поле загорелась, и огонь очень быстро стал распространяться и приближаться к орудиям. К счастью, наш расчет и еще несколько человек не пошли на концерт, а занимались ремонтом орудий. Мы стали окапывать орудия, а двое побежали и подняли по тревоге зрителей. В поднявшейся кутерьме некоторые подумали, что это розыгрыш. К счастью, общими силами огонь удалось остановить.

Едва ли не самым значимым событием нашей боевой подготовке стал марш на полигон «Черкасское» в соседнюю Днепропетровскую область. Там масштабы позволяли проводить артиллерийские стрельбы. Мы произвели по пять выстрелов в дневное время, получили примерное впечатление о работе расчетов на огневой позиции и вернулись на полигон «Близнецы».

«КамАЗы», наши тягачи, не были готовы даже для поездок в соседнюю область. Машины постоянно ломались и закипали. Навыки как водителей, так и расчетов были минимальные даже для участия в учениях. Не говоря уже про полномасштабные боевые действия.

Тем не менее, было доложено, что боевое «слаживание» батарей произведено, и мы стали ждать отправки в зону АТО.