Любовь Влада. Даже если он Монстр.

Глава 3. Пламя в тенях

От лица Влада

Я — Влад Дракула, тень, что скользит меж веков. Могущество моё — как буря, кровь — как река, но в глубине души горит пламя, которое я не могу погасить. Любовь. Когда-то она была моим светом, моей Еленой, чьи глаза сияли ярче звёзд, а голос звенел, как серебряный колокол в ночи. Я потерял её — по моей вине, по воле судьбы, что обернулась проклятием. Её смерть выжгла во мне всё человеческое, и я спрятал сердце за стенами льда, боясь, что любовь вновь принесёт боль — мне или тем, кого я посмею полюбить. Вечность стала моим наказанием, и я принял её, смирившись с одиночеством.

Но даже тьма устаёт от себя самой. Я бродил по улицам Брашова, скрытый длинным плащом, чёрным, как безлунная ночь. Город шептался вокруг меня — скрип ставен, вой ветра в узких переулках, далёкий звон колоколов, что звучал, как эхо забытых времён. Я любил наблюдать за людьми: их мелочные радости, их слёзы, их короткие жизни. В тот вечер ноги сами привели меня к ресторану — старому зданию с потемневшими балками и окнами, за которыми дрожал свет ламп, словно пойманные души. Я выбрал столик в углу, где тени сгущались гуще, чем воздух, и замер, растворяясь в полумраке.

И тогда я увидел её. Мелания. Имя пришло позже, но в тот миг я знал только одно — её лицо было зеркалом прошлого. Её волосы струились, как тёмный поток, глаза сверкали, как осколки звёзд, а улыбка... Она была Еленой, моей Еленой, воскресшей из пепла веков. Но не совсем. Что-то новое, живое горело в ней, и это пламя пронзило меня, пробудив то, что я давно похоронил. Сердце, давно молчавшее, забилось — медленно, болезненно, как зверь, очнувшийся от спячки. Это не было случайностью. Судьба, или нечто древнее, вернуло её ко мне.

Она сидела с двумя спутниками: юной девушкой, чьи глаза искрились влюблённостью, и парнем с острым взглядом — Яном. Я вслушивался в их разговоры, улавливая обрывки. Мелания любила искусство, мечтала оживлять картины, её голос дрожал от страсти, когда она говорила о холстах. Но я знал больше. Я знал её душу — ту, что пела мне песни под луной, ту, что обещала мне вечность. Ян смотрел на неё с теплом, но в нём таилась тень — не угроза её сердцу, а мне. Его аура пахла тайной, сталью, чем-то, что я не мог разгадать. Я не доверял ему.

Подойти было нельзя — не так, не в этот миг. Я остался в тенях, наблюдая. Она смеялась, её пальцы теребили край салфетки, а свет лампы играл на её коже, как на мраморе древних статуй. Её сестра — Стефания, как я узнал — капризно потянула Яна к витрине с десертами, оставив Меланию одну. И тогда её взгляд нашёл меня.

Время остановилось. Её глаза — те же, что смотрели на меня в последнюю ночь её смертной жизни, — пронзили тьму. Мир дрогнул, и я почувствовал, как древняя сила шевельнулась во мне, как ветер, что гонит тучи перед грозой. Она вздрогнула, отвела взгляд, но я видел: она ощутила меня. Подсознание шептало ей моё имя, мою суть. Её ресницы дрожали, она украдкой возвращалась ко мне, смущённая, а я тонул в ней — в её красоте, в её живом тепле.

Они вернулись, неся десерты, и я невольно прислушался.

— Мелания, твой любимый! — голос Яна резанул, как нож. — За твою улыбку я бы принёс миллион таких.

— Спасибо, ребята, — её смех звенел, как колокол, и я вспомнил, как она любила сладкое — медовые пироги, что она ела, сидя у камина в моём замке. Эта черта пережила века. Я должен был быть ближе.

Я встал, тени за моей спиной сгустились, словно живые.

От лица Мелании

Я заметила его движение краем глаза — тот мужчина в тёмном пальто поднялся. Сердце заколотилось, как пойманная птица. Волнение нарастало, и я не могла понять почему. Он был чужим, но знакомым — как фигура из сна, что ускользает при пробуждении. Ветер за окном завыл громче, лампы мигнули, бросив тени на стены, и мне показалось, что воздух стал гуще. Он шёл к нам, и я заёрзала, чувствуя холодок на коже.

— Могу ли я присоединиться? — его голос был низким, бархатным, с лёгким эхом, будто доносился из глубины веков. — Ваша радость от простых десертов завораживает.

Я замерла, но ответила раньше, чем успела подумать:

— Конечно! Я Мелания, это моя сестра Стефания и наш друг Ян.

— Очень приятно, Мелания, Стефания, Янис, — он склонился, поцеловал мне руку, затем Стеф, и его холодные пальцы оставили дрожь на коже. Яну он пожал руку, но тот напрягся, как струна. Откуда он знал полное имя Яна?

— Расскажите о себе, Влад? — Стеф подалась вперёд, её любопытство горело ярче света.

— Я увлекаюсь искусством, — начал он, и его взгляд затуманился, словно он смотрел сквозь время. — Коллекционирую картины, спонсирую галереи. Прошлое говорит через холсты — тайны, боли, жизни. Они шепчутся, если прислушаться.

— Как интересно, — выдохнула Стеф. — У вас, наверное, полно историй!

— Я видел многое, — он улыбнулся, но тень в его глазах стала глубже. — Может, позже поделюсь.

— Так говорите, будто вам триста лет, — пошутила я, и он рассмеялся — тихо, но с какой-то древней печалью.

— А вдруг мне пятьсот? Это Румыния — земля, где время играет с нами, — его голос стал ниже, и мне показалось, что лампы снова мигнули.

— Не похожи вы на старика, — хихикнула Стеф. — Хотя я читала про долгожителей тут...

— Мелания у нас тоже в искусстве, — перебила она. — Реставратор! Мечтает о своей галерее.

— Стеф, хватит! — я одёрнула её, чувствуя жар на щеках. Зачем она всё выкладывает?

— Это прекрасно, — мягко сказал Влад, и его взгляд поймал мой. — Мне любопытно, Мелания.

Ян молчал, скрестив руки, и смотрел на Влада, как на врага. Его напряжение висело в воздухе.

— Мы будем рады вашим историям, — сказала я, сама не зная зачем. — В вас есть что-то... необъяснимое.

— Спасибо, — он улыбнулся, и тени за ним дрогнули. — Ты сама — загадка. Рад, что мы встретились.

— Моя страсть к искусству стара, как эти горы, — продолжил он. — Я ходил по залам, где эхо шагов звучит как голоса мёртвых. Картины хранят души — тех, кто их писал, и тех, кто их видел.

— Это невероятно, — выдохнула я. — Я хочу оживлять холсты, вернуть им голос. Мечтаю о своём агентстве.

— У тебя выйдет, — его тон был твёрд, как камень. — Я мог бы помочь, поделиться тем, что знаю.

— Правда? — я загорелась, но Ян перебил:

— Вы знакомы пять минут, а уже как старые друзья, — его голос сочился сарказмом.

— Ян, прекрати, — шикнула Стеф.

— А что я сказал? — он пожал плечами. — Девочки, нам надо поговорить. Извини, Влад.

— Мне пора, — Влад встал, и тени будто потянулись за ним. — До встречи.

Он ушёл, и я повернулась к Яну.

— Что с тобой? — спросила Стеф.

— Что-то с ним не так, — он понизил голос. — Особенно тебе, Мел, держись от него подальше.

— Почему? — удивилась я. — Он загадочный, но не опасный.

— Эта загадочность и пугает, — отрезал он. — Слишком много совпадений. Картины, помощь — так не бывает.

— Может, ты ошибаешься? — попробовала я. — Дай ему шанс.

— Моя интуиция не лжёт, — упёрся он. — Он принесёт беду.

— Поживём — увидим, — вздохнула я. — Ты же рядом.

Официант прервал нас:

— Мужчина оставил записку и десерт для девушек.

Торт был как произведение искусства — кремовые завитки, тёмный шоколад. Я развернула записку: „Попробуй — он так же прекрасен, как ты. Жду встречи. Влад“ и номер телефона.

— Он сказал, что это вкусно, — соврала я, пряча листок. Мы попробовали, и я чуть не застонала — сладость таяла на языке, как волшебство.

Ян смотрел на меня, как на предателя, но промолчал. Он довёз нас домой и уехал, а я лежала в темноте, глядя в потолок. Ветер за окном выл, как зверь, и я думала о Владе. Кто он? И почему его взгляд зовёт меня, как голос из могилы?