Сердце на льду

Опасные игры

Сена.

Учёба оставляет желать лучшего. Я всё ещё не могу разобраться во многих аспектах и вынуждена сидеть на лекциях с приложением для синхронного перевода. Это, мягко говоря, не лучшая идея: вместо того чтобы совершенствовать профессиональный язык, я наоборот откатываюсь назад. Однако к концу дня мой мозг настолько перегружен, что даже родной русский кажется мне сложным. А уж разобраться в английской литературе — задача из области фантастики.

— Здесь свободно? — раздаётся голос сверху. Я поднимаю взгляд и вижу парня в зелёном худи, который нависает надо мной.

— Как видишь, — киваю я, не прекращая рисовать хаотичные линии на планшете.

— Ты фигуристка? — задаёт он вопрос, раскладывая на столе ноутбук.

— Угадал по сумке или по моим кругам под глазами? — спрашиваю я, не отрывая взгляда от экрана.

— Ты выглядишь отлично. Не напрашивайся на комплименты, — усмехается он и, слегка толкнув меня плечом, добавляет: — Кстати, я Дон. Дональд. — Он протягивает руку.

Я понимаю, что было бы невежливо продолжать игнорировать его попытки завязать разговор. Может, это шанс завести нового друга?

— Трамп? — поднимаю бровь и смотрю на него с лёгкой усмешкой.

— Боже упаси! — смеётся. — Робинсон.

— Приятно познакомиться. Я Ксения. Можно просто Сена, — пожимаю его руку.

— К… как ты сказала? — парень пытается повторить моё имя.

— К-се-ни-я, — произношу медленно.

— Сложновато… Сена звучит гораздо проще!

— Итак, что же меня выдало? — я откладываю планшет в сторону, откидываюсь на спинку скамьи и поворачиваюсь к нему корпусом.

Дон улыбается ещё шире, обнажая ровный ряд белоснежных зубов.

— Университет находится рядом со спорткомплексом. Здесь полно хоккеистов и фигуристов. Все они отличаются тем, что полностью игнорируют жизнь вне льда. Ты выглядишь так, словно тебе здесь совсем неинтересно, — заключает он.

— Трудно выглядеть заинтересованной, когда понимаешь лекцию через слово, — признаюсь я.

— Ты вроде неплохо говоришь по-английски. Да, с акцентом, но вполне понятно.

— Понимать и говорить — разные вещи. А если я спрошу что-то, то угадай, на каком языке мне ответят?

— На французском, — понимающе кивает Дон. — Хочешь, я помогу?

— Поможешь выучить французский?

— Могу попробовать. Но это не быстро. А пока можем сидеть вместе на общих парах: я буду переводить тебе то, что непонятно. На пальцах! — он начинает размахивать руками в воздухе, изображая что-то абсурдное. Я не выдерживаю и смеюсь.

— Звучит заманчиво, — улыбаюсь я. — И что я тебе буду за это должна?

Дон делает вид, что задумался. Он театрально хлопает себя по подбородку длинными пальцами и наконец произносит:

— Станцуешь!

Я смотрю на него с выражением лёгкого недоумения. Что значит "станцую"? Если он решил флиртовать, то дальше могут последовать шутки про приватный танец. А если он не такой наглый, то речь может идти о приглашении на вечеринку.

— Ладно-ладно! Прежде чем ты убьёшь меня своим подозрительным взглядом, объясню! — сдаётся он с улыбкой. — Мы с друзьями занимаемся уличными танцами. Точнее сказать, танцы — это наша жизнь. Как для тебя фигурное катание. Скоро у нас баттл, и было бы здорово добавить в программу что-нибудь неожиданное.

— Что-нибудь неожиданное? — уточняю я.

— Да! Или ты из тех… — он рисует руками круги в воздухе. — Нимфы с Олимпа, которые не снисходят до уличного сброда и выступают только на официальных мероприятиях?

— Шутишь? Участвовать в уличных танцах в Монреале и порвать соперников в стиле "Шага вперёд"? — чувствую, как адреналин разливается по венам. — Я в деле!

— Знал, что ты им не подходишь! — довольно ухмыляется он.

— Им? Кому?

— Коньковым, конечно! — отвечает Дон загадочно. Но прежде чем я успеваю переспросить, в аудиторию входит преподаватель, и мы переключаемся на учёбу.

На протяжении всей пары Дон терпеливо объясняет мне непонятные термины, пока я наконец не киваю ему в знак понимания.

После занятий меня ожидала вечерняя тренировка и моя "любимая" кровать с матрасом, набитым камнями. Да, я так и не удосужилась их убрать. Просто перевернула матрас перед уходом, чтобы посыльные Мередит могли доложить, что я действительно сплю на камнях. Или вообще не сплю. Пусть думает, что я вампир, и, может быть, наконец-то начнет меня бояться. Не понимаю, разве ей мало того, что я русская? Ей же в фильмах и новостях постоянно внушают, какие мы безумные. Но нет, она все равно лезет на рожон.

Бессмертная.

— Ты справишься. Просто не обращай внимания на этих куриц. Все, что тебе нужно, — это сосредоточенность.

— Концентрация и здоровый сон — говорю я своему отражению в зеркале пустого туалета. Мои вещи остались в раздевалке, а до начала тренировки еще есть время. Я пришла раньше, успела переодеться и настроиться на нужный лад.

Когда выхожу из туалета, натыкаюсь на высокомерные взгляды Мередит и ее свиты — самопровозглашенной королевы и ее преданных амеб.

— Пришла пораньше в надежде заслужить одобрение тренера? Какая жалость! Она только что зашла и даже не заметила тебя, — звучит писклявый голос одной из фигуристок.

— Аманда, лучше побереги дыхание. Оно тебе еще пригодится, когда в сотый раз будешь отдирать свою задницу от льда, — отвечаю я спокойно.

Она молчит. Вот в чем их главная проблема: они пытаются зацепить, но укусить не способны. Я не привыкла тратить время на долгие перепалки с ними. Все недоразумения предпочитаю выяснять на льду. А там, как известно, я лучшая.

— Боюсь, сегодня тебе даже упасть на лед не удастся. Удачной тренировки! — язвительно бросает Мередит, пока я натягиваю коньки. Но по мере того как моя нога погружается в ботинок, я понимаю, о чем она говорит.

В МОИХ КОНЬКАХ ПЕСОК!

Лэнгтон и ее свита уходят из раздевалки с самодовольными улыбками, уверенные, что сегодня они меня "победили". Как только дверь за ними захлопывается, я принимаюсь вытряхивать песок. Но это бесполезно: часть высыпается, а остальное будто приклеилось к стельке.

До начала тренировки остается три минуты. Если я опоздаю, Рита точно устроит скандал — она уже давно ищет повод избавиться от меня. Мозг судорожно работает в такт секундной стрелке.

Думай, Ксюша, думай.

— Да к черту их! И не в таких условиях выступала! — говорю сама себе и натягиваю коньки как есть. Поднимаюсь и бегу на арену с самой лучезарной улыбкой на лице. Пусть эти змеи подавятся своей желчью — я не покажу им слабости. Меня так просто не сломать.

***

Не сломали. Но покалечили.

Ноги стерты в кровь: старые мозоли разодраны в клочья, новые — тут как тут. На дневную тренировку я прихожу уже с новыми коньками. И теперь непонятно, что хуже: песок или жесткие не разношенные коньки, которые мне предстоит натянуть на свои изувеченные ноги.

Надо кому-то сказать.

Мелькает здравая мысль в голове, но тут же исчезает под гнетом упрямства. Мне нужно тренироваться! Если я сейчас отступлю, это будет означать одно: эта стая тупоголовых куриц победила.

Я захожу в раздевалку как ни в чем не бывало. Единственное, что мне остается сделать — усвоить урок: больше никогда не оставлять свои вещи без присмотра.

— Девчонки, слышали? Нам утвердили нового врача! — голос Аманды звучит так возбужденно, будто она только что выиграла лотерею. — И, честно сказать, я бы не отказалась заболеть, чтобы оказаться на его кушетке.

— Такой хорошенький? — лениво уточняет Элиза, поправляя свои идеально уложенные волосы.

— О, еще как! Эти сильные руки заведут любое сердце, понимаешь, о чем я? — Аманда закатывает глаза, и вся их компания тут же начинает хихикать. Они обсуждают нового сотрудника так, будто он кусок мяса.

Я делаю вид, что меня это не касается. Пусть обсуждают кого угодно, лишь бы меньше цеплялись ко мне. Может, с появлением объекта их внимания, я немного выдохну. Да и конкуренция на льду поубавится — влюбленные амебы вряд ли смогут выкладываться на полную.

Но мое спокойствие длится недолго. Мередит появляется в раздевалке, как всегда эффектно, словно актриса на сцене. Она замечает мои новые коньки и не упускает возможности вставить свое слово.

— Смотрю, обновку себе купила, — усмехается она, легонько пнув носок моего ботинка. — Думаешь, это тебе поможет?

Я поднимаюсь с лавки и оказываюсь с ней лицом к лицу. Ее самодовольная ухмылка раздражает меня до дрожи.

— Ну, если не поможет, задушу тебя и закопаю под комплексом. До весны не найдут — Олимпиада точно будет моей.

— Это угроза? — ее голос звучит уверенно, но я замечаю, как дрогнул уголок её губ.

— Нет, это план, Лэнгтон! — я тычу пальцем ей в висок. — Хочешь жить — прекрати свои детские шалости. Мы в России голыми руками диких животных ловим и едим их на завтрак. Думаешь, меня испугает какой-то песок в коньках?

— Она блефует! — пискнул кто-то из её свиты, но голос прозвучал не слишком уверенно.

Блефую? Забавно. Они всерьез воспринимают мои слова, даже не замечая сарказма. Мередит пытается сохранить лицо, но я вижу, как напряглась жилка у неё на шее. Испугалась? Отлично.

— Если со мной что-то случится, мой отец... — начинает она привычную песню.

— Мне плев-а-ать! — тяну я с напускной весёлостью. — Я отбитая на всю голову. Так что держись от меня подальше! — Проходя мимо неё, намеренно задеваю плечом.

Мне был необходим этот выброс эмоций. Иначе я точно бы сорвалась и покалечила бы её. Как говорится, у нас на районе за меньшее били.

— Девочки! — в раздевалку заглядывает тренер Рита. — Сегодня плановый медосмотр. Начинаем разминку, а потом по одной идете на второй этаж в медпункт.

— Скажите, у нас же новый врач? — тоненьким голоском уточняет Аманда.

— Да, доктор Максвелл. Нам повезло, что он согласился работать с нами. Он будет следить за вашим физическим состоянием и давать рекомендации по питанию и восстановлению мышц. К тому же он сам в прошлом профессиональный хоккеист и прекрасно разбирается в специфике спорта на льду.

— В-а-а-у! Хоккеист! — мечтательно вздыхает Элиза.

Кажется, еще немного — и они зальют весь пол слюной. Но Рита быстро возвращает их к реальности:

— Живо на лед!

Когда тренер уходит, Мередит проходит мимо меня и шепчет:

— Только попробуй подкатить к Максвеллу. Он мой.

Я закатываю глаза. Отлично! Теперь я оказалась героиней подростковой мелодрамы. Похоже, пора пересмотреть «Дрянных девчонок» как пособие по выживанию среди блондинистых куриц.

***

Идя в медпункт, я мысленно прогоняю сценарий стандартного осмотра. Если ничего не беспокоит, врач наверняка поверхностно оценит мое состояние и направит сдавать анализы. Мои ноги ему могут даже не понадобиться. А запястье давно уже в порядке.

— Здравствуйте, доктор! Давайте сделаем это быстро: меня ждет золотая медаль, а вас... — я врываюсь в кабинет с игривым настроением, но тут же останавливаюсь как вкопанная.

— Зефирка?

— Американо?

Мы таращимся друг на друга в немом шоке. Мозг лихорадочно соединяет кусочки пазла: вчера утром он сидел в кафе неподалеку от спорткомплекса в строгом пиджаке с папкой документов, а сегодня уже вовсю осматривает фигуристок? Ну конечно! Он был здесь на собеседовании.

— Ты фигуристка? — кивает Американо, словно подтверждая очевидное. Его голос звучит спокойно, но в глазах читается легкий интерес.

— Капитан Очевидность, могу пройти?

— Конечно. Садись на кушетку, — отвечает он с легкой улыбкой, уже направляясь к раковине.

Доктор Максвелл тщательно моет руки, затем дезинфицирует их и только после этого подходит ко мне. Его движения выверенные и уверенные, как у человека, который привык контролировать каждую деталь.

— Итак, говоришь, тебя ждет золото? — спрашивает он, направляя фонарик мне в глаза. Затем его пальцы плавно перемещаются к шее, осторожно ощупывая область за ушами. Эти стандартные проверки я проходила сотни раз, но никогда раньше они не вызывали у меня такой странной дрожи и необъяснимого напряжения где-то внизу живота.

Ну вот, Золотова, приехали, тебе понравился тот самый доктор, в которого уже вцепилась своими коготками Мередит.

— Да, а иначе зачем я здесь? — отвечаю с вызовом, стараясь скрыть волнение.

— Ты ведь пока не в сборной? У меня ты отмечена как резерв, — его голос звучит буднично, но слова цепляют за живое.

Руки Доктора Максвелла опускаются к моим плечам, проверяя подвижность суставов, а затем останавливаются на колене. Я едва заметно вздрагиваю от прикосновения — оно кажется слишком личным, будто это не просто работа врача. Или мне хочется, чтобы это было не только работой?

— Больно? — спрашивает он, подняв на меня взгляд.

— Нет, просто неожиданно… — поспешно оправдываюсь, лишь бы он не решил заставить меня снимать легинсы для более тщательного осмотра.

— Неожиданно? Ты же профессиональная спортсменка. Или ты впервые на осмотре у врача? — в его голосе звучит легкая насмешка.

— Нет! Просто задумалась! — фыркаю, стараясь выглядеть уверенной.

— Повернись спиной, — его голос становится чуть строже. Это скорее приказ, чем просьба.

Я поворачиваюсь, и Курт начинает осматривать мою спину. Его пальцы движутся вдоль позвоночника, и я чувствую тепло его рук через тонкую ткань. Чтобы разрядить обстановку и избавиться от неловкого молчания, решаю продолжить разговор:

— Я в резерве только потому, что у меня еще нет гражданства. Но это уже почти решенный вопрос. К Олимпиаде я буду "своей" на все сто процентов!

— И ты уверена, что попадешь в основной состав? — его пальцы задерживаются на одной из точек на моей спине.

— Странно было бы не включить действующую чемпионку Европы и Гран-при. Ты так не считаешь?

— Почему ты не выступаешь за свою страну? Откуда ты? — его вопрос звучит просто, но я чувствую подвох.

— Из Ро… Ай!

В этот момент его пальцы нажимают на одну из точек на моей спине, и я непроизвольно вздрагиваю от ноющей боли.

— У тебя зажимы. Нужно походить на массаж, — заключает он спокойно.

— Это обязательно? — спрашиваю с долей надежды на отрицательный ответ.

— Это поможет тебе лучше выполнять элементы. Но твое тело — твое дело, — отвечает он равнодушно, словно давая понять, что решение за мной.

Я выдыхаю с облегчением: похоже, он не из тех врачей, которые будут ходить за мной по пятам и заставлять отдыхать после каждой мелочи.

— Сними лонгслив, — его следующий приказ застает меня врасплох.

— Эм... Зачем? — чувствуя себя неуютно.

— Затем, что мне нужно видеть работу суставов. Через плотную ткань это невозможно сделать корректно.

— Они нормально работают! — поворачиваюсь к нему лицом и оказываюсь слишком близко к его лицу.

— Что-то скрываешь? — он смотрит мне прямо в глаза с таким спокойствием и уверенностью, что я теряюсь.

— Ничего я не скрываю! Просто не хочу тратить время тренировки на это!

— Я здесь для того, чтобы твои тренировки приносили результат. Сними чертов лонгслив! — его голос становится жестче. Мне кажется или он злится? Но даже если так, как же это привлекательно!

Я резко спрыгиваю с кушетки и расстегиваю молнию на груди с показной решимостью. Снимаю его одним движением и остаюсь в спортивном розовом топе и легинсах. Поддеваю край топа пальцами и с вызовом спрашиваю:

— Его тоже снять? Проверять будешь?

Курт даже не удостаивает мой вопрос взглядом.

— Не паясничай. Ложись на живот, — бросает сухо.

Он даже не посмотрел! Обидно.

Я решаю больше не спорить. Складываю руки, утыкаюсь в них лицом и молча жду. Курт начинает прощупывать мою спину — его движения точные, выверенные, абсолютно профессиональные. Ни намёка на какую-либо близость. А с чего бы? Он и тогда, у кафе, едва обратил на меня внимание, а сейчас тем более. У него таких, как я, целая сборная: одна другой краше. Правда, умом не блещут, но ведь многим мужчинам это только на руку.

— Ай! — вскрикиваю я и резко вскакиваю. Даже не заметила, как он перешёл от спины к ступне и схватил её рукой.

— Где больно? — его голос звучит спокойно, но в нём сквозит настойчивость.

— О, нет… нигде! Просто не была готова… — пытаюсь отмахнуться.

— Снова? Сена, говори честно: где болит? — он смотрит на меня с таким видом, будто видит насквозь.

— Ни... — начинаю я, но Курт надавливает пальцами на ступню, и я не выдерживаю — вскрикиваю: — Г-д-е…

Максвелл тут же срывает с моей ноги носок и впивается взглядом в обмотанные пластырями ступни.

— И когда ты собиралась мне об этом сообщить? — настойчивый, грозный вопрос заставляет меня сжаться.

— Никогда! — огрызаюсь я и пытаюсь выдернуть ногу, но он держит её железной хваткой.

— Тебе нельзя на лёд! Ты хочешь без ног остаться? — тон становится ещё жёстче.

— Пусти!

— Нет. Я должен всё осмотреть и обработать.

— Я уже всё сделала! Это обычные мозоли! — пытаюсь оправдаться.

Курт выдерживает мой взгляд. Его глаза сверкают холодным светом, а затем он резко отворачивается и направляется к своему столу. Схватив ручку, он начинает что-то быстро записывать.

— Или ты позволяешь мне осмотреть тебя как следует, или я подписываю официальный запрет на тренировки и отправляюсь к твоему тренеру. В любом случае сегодня на лёд ты не выйдешь! — он поднимает на меня глаза, держа в руке справку, готовую к подписи. Он полон решимости.

Какие у меня варианты? Никаких. Чёртов доктор Максвелл оказался слишком внимательным и дотошным.

— Первое... — мямлю я, скрестив руки на груди в защитной позе. Моё раздражение буквально бурлит внутри.

— Конкретнее?

— Я выбираю первое! — фыркаю я, но вижу, что он даже не думает откладывать ручку. — Осматривай что хочешь, только не запрещай тренироваться! — обречённо плюхаюсь обратно на кушетку.

Его губы растягиваются в едва заметной улыбке — то ли насмешливой, то ли довольной. Эта улыбка делает его ещё привлекательнее, чем он есть на самом деле. А эти чувственные губы... Что? Я только что назвала его губы чувственными? Кто-нибудь, ударьте меня за это!

— Так что? Будем дальше играть в молчанку или всё-таки проверишь мои навыки обращения с пластырями? — пытаюсь нарушить тягостное молчание.

Курт не отвечает, просто молча встаёт и идёт к раковине, чтобы снова вымыть руки.

— Откуда мозоли? — спрашивает он спустя мгновение.

— Новые коньки! — отвечаю без заминки.

— Посмотрим.

Его тёплые руки осторожно обхватывают мою ступню. В этот момент я неожиданно расслабляюсь. В его прикосновениях есть что-то успокаивающее, почти магическое. От него веет уверенностью и надёжностью. Кажется, у этого человека всё всегда под контролем. Будто он никогда не совершает ошибок.

Курт тщательно обрабатывает каждую рану, даже самую мелкую царапину. Затем аккуратно наклеивает новые спортивные пластыри. Его сосредоточенность и точность движений просто завораживает.

— Сегодня побереги ноги. Половина тренировки уже прошла, а завтра зайди ко мне на осмотр, — произносит он наконец, убирая инструменты.

Закончив со мной, Максвелл возвращается к своему столу и снова принимается записывать что-то в своих бумагах.

— Могу идти? — спрашиваю я с надеждой.

— Конечно, — отвечает он безразличным тоном и кивает, даже не удосужившись поднять голову.

Засранец!

Я быстро натягиваю носок и остатки одежды, после чего буквально вылетаю из кабинета. Злюсь до невозможности. Вот только никак не могу понять: из-за чего именно? Меня злит, что он лишил меня тренировки, или потому что оказался тем самым парнем из кофейни... Парнем, который мне понравился куда больше, чем я готова признать.