Извращенная Гордость

Г Л А В А 15

СЕРАФИНА

Я никогда раньше не испытывала такого острого чувства стыда. Я не останавливалась, пока не добежала до спальни и не закрыла дверь, но даже тогда я продолжила бежать в ванную, хватая свою одежду, нуждаясь в ней. Я бросила их на пол, все, кроме моих стрингов, которые все еще были с Римо.

Что я наделала?

Я включила душ и скользнула под струи теплой воды, протирая себя, протирая между ног, но теплое, влажное, пульсирующее ощущение осталось. Это никуда не делось. Я прислонилась к стене. Я позволила Римо прикоснуться ко мне губами, проникнуть языком внутрь, и мне это понравилось.

Мое тело гудело от остатков удовольствия, далекое воспоминание, которое мое тело жаждало освежить. Я никогда не испытывала подобных ощущений. Хуже того, слова Римо оказались правдой.

Никогда еще я не чувствовала себя так свободно, как в тот момент, когда Римо был у меня между ног и доставлял мне удовольствие. Это было потрясающе, освобождающе и совершенно неправильно. Всю жизнь меня учили быть честной, делать то, что от меня ожидают, сегодня я пошла против всего этого.

Высокий и смуглый, Римо появился в дверях, чтобы забрать свою добычу. Его глаза блуждали по моему обнаженному телу, и я сделала то же самое.

Он был жестоким и извращенным. Без искупления. Жестокая привлекательность, запретное удовольствие, обещанная боль. Он должен был вызвать у меня отвращение, но не вызвал. Не телом и не всегда природой.

Я выключила воду, испугавшись того, что он хотел, совершенно испугавшись того, что хотела я. Это была его игра в шахматы; он был королем, а я пойманной в ловушку королевой, которую нужно было защитить. Он переместил меня на позицию для своего последнего хода — убийства. Шах.

Он начал расстегивать рубашку, потом сбросил ее. Он подошел ближе и остановился прямо передо мной.

— Ты всегда смотришь на меня, как на что-то, к чему хочешь прикоснуться, но не можешь. Кто тебя сдерживает, Ангел?

— Меня ничто не сдерживает. Я не хочу, — пробормотала я с фальшивой бравадой, ложь звучала громко и ясно.

— Неужели это так? — тихо спросил Римо. Он потянулся к моей руке, и я позволила ему. Пусть он положит мою ладонь на свою сильную грудь, пусть опустит ее ниже, по твердым линиям мышц, по грубым шрамам. Он положил мою ладонь себе на пояс и отпустил.

— Разве ты не хочешь хоть раз освободиться от оков общества? Сделать что-то запретное?

Больше всего на свете мне хотелось, чтобы его кривая улыбка исчезла. Я схватила его за пояс и потянула к себе, сердито, отчаянно, потому что я падала, уже потерянная, довольная тем, что потеряла себя.

Его губы обрушились на мои, язык доминировал над моим ртом, руки грубо прижимались к моей заднице. Он рывком поднял меня и прижал к себе так, что его эрекция прижалась к моему центру.

Я ахнула, и он проглотил мой звук губами.

Мои пальцы вцепились в его пояс, испуганные и любопытные. Римо поймал мой взгляд, полный голода и жестокости. Он оторвался от моих губ, прижимая меня к стене.

— Будь храброй, Ангел.

Я вцепилась пальцами в его ремень и, не сводя с него глаз, расстегнула пряжку. Звон был звуком падения моей последней стены. Схватив его за молнию, я медленно потянула ее вниз, испуганная и возбужденная. Затем я сделала паузу. Римо наклонился, его губы коснулись моего уха.

— Я не терпеливый человек. Ты играешь с огнем.

Заставив себя успокоиться, я повернула лицо, приблизив губы к его уху.

— О, Римо, я буду твоим первым ангелом. Терпение это добродетель, и ты будешь вознагражден за это.

Я поцеловала его в ухо и провела языком по краю.

Он выдохнул и отстранился, чтобы посмотреть мне в лицо, и от его взгляда у меня чуть не подкосились колени. На секунду я его поймала. Я держал вожжи самого жестокого, самого могущественного человека на Западе, и это было захватывающе. Но Римо не был бы Римо, не был бы Капо, если бы не знал, как вернуть свою силу.

Он схватил штаны и стянул их вместе с боксерами. Его эрекция высвободилась, и Римо прислонился к стене, положив руки по обе стороны от моей головы.

Я посмотрела на него и прислонилась к стене. Он был длинный, толстый и невероятно твердый. Я отвела взгляд, но Римо пронзил меня пронзительным взглядом.

Мои щеки пылали, и Римо улыбнулся, наклоняясь вперед и проводя языком по моей разгоряченной скуле.

— Скажи мне, Ангел, какова будет награда за мое терпение?

Я встала на цыпочки, обхватила Римо за шею и прижалась к нему. Его твердость терлась о мой обнаженный живот, и он застонал низким, опасным звуком.

— Что-то запретное. Что-то, что ты не должен был получить.

Тело Римо напряглось, он запрокинул мою голову, его губы коснулись моих.

— Что-то, что ты обещала кому-то другому?

У меня перехватило горло, но Римо крепко поцеловал меня, не давая сосредоточиться. Он закинул одну из моих ног себе на бедро, раздвигая меня. Его пальцы коснулись моего центра, а затем два пальца проникли в меня. Боль пронзила меня. Я оторвалась от его рта, напрягаясь, сдавленный звук вырвался из моего горла.

Римо замер, его пальцы глубоко проникли в меня. Он отстранился с намеком на удивление на лице, затем оно исчезло. Он смотрел на меня пристально, почти с любопытством. Моя грудь вздымалась, когда я пыталась привыкнуть к растянутому ощущению его пальцев во мне. Римо коснулся своим лбом моего.

— Думаю, ты был права, ангел, моя награда того стоит.

Гнев затопил меня.

— Тебе понравилось делать мне больно? — прошептала я.

Римо поцеловал меня в губы.

— Это не я делаю тебе больно. Это я пытаюсь не навредить тебе. Ты поймешь, когда я захочу причинить тебе боль.

Он вытащил пальцы и сунул их обратно. Мои мышцы прижались к нему, и я выдохнула. Он выдержал мой взгляд, устанавливая медленный ритм. Я прислонилась головой к стене, не отводя глаз.

Темные глаза Римо затягивали меня все глубже и глубже в свою бездну. Удовольствие медленно сменило чувство растянутости.

Я начала покачивать бедрами, заставляя эрекцию Римо тереться о мой живот. Его дыхание стало глубже, но он продолжал погружать пальцы в меня в медленном темпе, наблюдая за мной, его другая рука цеплялась за мое бедро. Глубокая пульсация распространилась от моего центра, и я задохнулась, и на этот раз не от боли. Большой палец Римо щелкнул по моему бугорку, и я раскололась изнутри на тысячи частиц, наполненных ощущениями.

Римо смотрел на меня жадно, почти благоговейно, и я улыбнулась, сама не зная почему. Я все еще не оправилась от кайфа, когда Римо вынул пальцы и схватил меня за другое бедро, приподнял и прижал спиной к стене, зажав между собой и своей грудью. И я знала, чего он хочет. Мои руки взлетели к его груди, сопротивляясь. Когда его эрекция коснулась внутренней поверхности моего бедра, я ахнула.

— Нет! — темные глаза Римо метнулись ко мне, злые, недоверчивые ... но он сделал паузу. — Не так, — тихо сказала я.

— Только не у стены.

Это произойдет на моих условиях, а не на его. Гнев уменьшился.

— Ты права, — мрачно сказал он. Он поднял меня выше, так что мои ноги обхватили его за талию, а мой центр прижался к его. Затем он вышел со мной из ванной в спальню. — Я трахну тебя на кровати, Ангел. По этому случаю я постелил белые простыни. Как жаль было бы, если бы я не запачкал их твоей кровью.

Шок и негодование пронзили меня, потому что я поняла, что мои простыни были белыми уже несколько дней, но потом Римо поцеловал меня. Я сердито впилась ногтями в его плечи и боролась с его языком.

Мы потянулись, поцеловались и вдруг оказались на кровати. Римо встал на колени у меня между ног, раздвинул их еще шире, его рот впился мне в горло, и я замерла, мягкая, испуганная. Вот оно.

Римо замер надо мной и поднял голову. Наши глаза встретились. Я не знаю, что он увидел в моих, но он обхватил мою щеку, напугав меня. Его поцелуи стали легкими, нежными, почти заботливыми. Такими неправильными. Это был не Римо. Это была ложь.

— Тише, Ангел. Я буду нежен.

Его пальцы гладили мою грудь, мой бок, о, так нежно, и его рот ... его рот осыпал меня любовными поцелуями. Хотя я знала, что это ложь, знала, что должна оттолкнуть его, сопротивляться, но я поцеловала его в ответ. Потеряна, потеряна, потеряна.

Римо прижал наши тела друг к другу, перемещаясь, и тогда я почувствовала легкое давление на свой вход.

Я ахнула и напряглась. Римо наблюдал за моим лицом, полным решимости, и его глаза ... они успокоили мою нерешительность, мой страх, любой протест, который я могла бы придумать.

Он скользил в меня медленно, дюйм за дюймом, никогда не принимая больше, чем мое тело могло дать, но все же он, казалось, разрывал меня на части. Медленное завоевание, но все же завоевание. Я ожидала жестокости и грубости. Я желала этого. Но этот кроткий Римо пугал меня больше всего. Он не позволил мне сбежать, даже единственным способом. Он хотел поглощал меня глазами.

Он полностью погрузился в меня, а затем остановился, когда я задрожала от силы вторжения. Его темные глаза говорили то, что я знала с самого начала.

Он овладел мной. Он обладал мной.

Я была королевой.

Он был королем.

Шах и Мат.

РИМО

Это была окончательная победа над нарядом. Они еще не знали этого, но скоро узнают. Серафина дрожала подо мной, ее мраморные щеки пылали, губы приоткрылись. Ей было больно, и почему-то мне это не нравилось, потому что я старался не делать ей больно. Я отдавал боль добровольно, сознательно, свободно. Не случайно.

Я держал себя неподвижно, удовлетворенный ощущением ее крепких стенок, безжалостно сжимающих мой член. Я был в гребаном экстазе, чувствуя, как вокруг меня скользит, и зная, что это ее девственная кровь. Самая сладкая награда за мое терпение.

Мои глаза блуждали по совершенным чертам Серафины, и ее голубые глаза встретились с моими, ища, удивляясь. Я медленно вышел из нее, распознав признаки боли на ее лице, затем толкнулся еще медленнее.

Я медленно покачивал бедрами, стараясь держать движения под контролем. Ее лицо исказилось от боли и удовольствия, и я наклонил бедра, чтобы увеличить последнее. Она ахнула от удивления. Я поддерживал медленный ритм. Терпение не было моей сильной стороной, но я знал, что этот приз тоже того стоит.

Она снова ахнула. Ее бледно-голубые глаза поднялись на меня, вопросительно, смущённо и испуганно. Боясь моего внимания, моей мягкости. Она не ожидала этого от меня, смирилась со своей судьбой. Она приготовилась к тому, что я трахну ее, как животное. Она ожидала агонии и синяков, унижения и жестоких слов. Она подготовилась к этому, пообещала себе бороться со мной.

Это было то, к чему она не была готова, с чем она не могла бороться, потому что слишком отчаянно нуждалась в этом. Она была гордой и благородной, но она все еще была только защищенной девушкой. Проявлять доброту все равно что давать ей воду в засуху.

Это было что-то новое для меня. Я трахался жестко. Девушки были удовольствием и деньгами. Сделкой и бременем. Им не позволялось быть чем-то большим.

Она застонала, ее мраморные щеки вспыхнули. Она приближалась. Я наклонился к ее губам, скользнул языком внутрь, пробуя эту безупречную сладость.

Мои пальцы скользнули по ее боку, по тонким ребрам к выпуклости груди. Она снова ахнула. Я провел большим пальцем по ее соску, прикосновение было мягким, потому что ей это нравилось, такой же неопытной, как и она сама. Скоро она поймет, что боль и удовольствие хорошо сочетаются.

Я просунул руку между нами и провел двумя пальцами по ее клитору. Она вздрогнула, и я повторил это движение и стал двигать бедрами быстрее, заставляя ее выдыхать один изумленный вздох за другим. Я закинул ее ногу себе на спину, изменил угол наклона и скользнул немного глубже в нее.

Она вскрикнула и запрокинула голову, обнажив изящную шею. Боль и удовольствие. Я не мог отвести глаз от ее лица, когда она задыхалась, всхлипывала и стонала.

Ее взгляд снова встретился с моим. Она почти не отворачивалась. Она была первой девушкой, которая осмелилась выдержать мой взгляд, пока я трахал ее, первой девушкой, которой я позволил это сделать. Мои пальцы скользили по ее клитору, когда я погружался в нее глубокими контролируемыми движениями снова и снова.

Я хотел получить свой приз, хотел вырвать его из ее дрожащего тела, хотел, чтобы она полностью сдалась.

Ее плотные стенки сомкнулись вокруг моего члена, когда она кончила подо мной. Я сомкнул губы на идеальной коже ее шеи и прикусил, желая оставить свой след. Мой ангел. Она напряглась и задрожала еще сильнее.

Я наклонился.

— А ты думала, что я не буду владеть тобой, Ангел, — тихо сказал я и поцеловал ее в ухо.

Она посмотрела на меня, стыд и ненависть смешались на ее идеальных чертах. Ее холодные, гордые глаза пылали эмоциями, которые я вызвал.

— Теперь, когда мы покончили с этим, почему бы мне не трахнуть тебя так, как я хотел с самого начала? — я сказал, понизив голос.

Серафина была шахматной фигурой.

В ней мелькнул страх, но я не дал ей времени обдумать мои слова. Она была скользкой вокруг моего члена.

Я выскользнул из нее и вошел в нее одним сильным толчком. На этот раз она задохнулась от боли. Я одобрительно промычал. Вскоре я нашел темп, который был достаточно быстрым, чтобы быть болезненным, но не настолько подавляющим, чтобы она не чувствовала темного обещания удовольствия за ним.

Она закрыла глаза.

— Нет, — прорычал я, давая ей гораздо менее сдержанный толчок, показывая ей, что я все еще сдерживаюсь.

Она посмотрела на меня с ненавистью и отвращением. Я завладел ее ртом, становясь еще тверже под напором ее эмоций. Ненависть это хорошо.

Я засосал ее сосок в рот, и она напряглась. О да. Чертова Серафина оказалась лучше, чем обещало мое воображение.

— Не могу дождаться, когда отправлю эти простыни Данило и твоей семье, — прохрипел я, касаясь ее влажной кожи.

Она вцепилась мне в спину, и я застонал, мой член дернулся. Она боролась с удовольствием, цеплялась за боль, даже предпочитая ее.

Я протянул руку между нами, нашел ее комочек и щелкнул по нему пальцем. Она сильнее сжала мой член, заставляя мои глаза закрыться от ослепляющего удовольствия.

— Если ты прекратишь бороться с удовольствием, это будет менее болезненно, Ангел, — пробормотал я в ее розовый сосок, прежде чем засосать его обратно в рот. Я вошёл глубже, чем раньше, все еще не так сильно и глубоко, как мне хотелось, но Серафина захныкала. Я поднял голову. Она прикусила губу, сдерживая звук.

— Отдайся удовольствию. Оно того стоит.

Она бросила на меня полный ненависти взгляд, но не отстранилась, когда я поцеловал ее в губы и скользнул языком внутрь. Она скорее будет страдать от боли, чем перестанет бороться с удовольствием. Гордая и сильная. Решив не давать мне еще один из ее сладких оргазмов. Я завладел ее ртом, жестко и быстро, когда мой член входил ее тугой центр.

Я решил позволить ей эту маленькую победу. Я уже выиграл приз и войну. Я расслабился, подчиняясь давлению в яйцах. Я вошел в нее в последний раз, а затем выстрелил в нее спермой с сильной дрожью.

Я смотрел ей в глаза, когда заявлял права на ее тело.

Она была моей. Я не мог дождаться, когда Кавалларо и ее жених узнают.