Последнее, что я помню, прежде чем всё поглотила темнота, — её губы. Сначала осторожные, будто боялась, что я растворюсь, если дотронется не так. А потом — голодные, торопливые, беспорядочные. Она хваталась за меня, будто пыталась удержать хоть что-то, что не развалится у неё в руках. Словно я был последней соломинкой в её ебаном внутреннем урагане. И я отвечал. Конечно, отвечал. Жадно. До одури. Не просто трахал — будто цеплялся за неё тоже.
Это уже не про физику. Не про «переспали и разбежались». Это было... что-то. Глубже, грязнее, больнее.
А потом я проснулся.
Пусто. Тихо. Солнце лезет сквозь жалюзи, как нежданный гость, а рядом — пустая постель. Её нет. Да ну а хули, конечно, нет. Джулия всегда уходит. Это её вечная хрень. Сначала раздевается, стонет, сжимает меня, будто в последни
