Фамильные ценности

Часть пятая

-Что же ты тогда тут делаешь, Суханков? –хилый  пристально  осмотрел Суханкова с ног до головы и  забрал у него  бензопилу. –Шпионишь за нами?  

-Точно шпионит. –поддержал широкоплечий, покачивая топором, словно примеряясь и прицеливаясь.  – Он специально Скважинным  прикинулся, чтобы  легче  шпионить. Я ещё днём заметил, что он не Скважин.  У, вражина! – и мясистый  замахнулся на Суханкова.  

-Погоди горячку пороть. –остановил его хилый. –Вначале предъяви документы  на имя Суханкова. Знаем мы вас, актеров. Разыгрывает, небось. Издевается. Удовольствие получает. Документы! 

-Нет у меня с собой документов. Не взял.  –промямлил едва живой Суханков, чувствуя, что  попался. 

-Засланный он! Чего с ним разговаривать! Кончать его быстрее  надо, пока  своих  не вызвал.  На нём, небось, рация с магнитофоном. Небось, весь в  проводах. А ну, живо  раздевайся! 

-Не трогайте меня! Нет на мне никакой рации! Нет! –отбивался Суханков, но они  быстро раздели его донага. 

Подул легкий ветер и зашелестела листва. Это незримые зрители возбужденно  зашептались, увидев  молодую обнаженную плоть.  

-Шпионской аппаратуры  не видать. Значит один пришел, пень. –охранник подвигал мощными плечами, с удивлением разглядывая неразвитые г*******и Суханкова. –Ладно, пипетка, одевайся.  Что будем с ним  делать? Как всегда? Порубим на куски и в бак?  

-А куда тогда  древесину класть? 

-Да, проблема! 

И оба охранника снова уставились на Суханкова остекленевшими глазами.  

-Не надо меня на куски. -взмолился он, лихорадочно одеваясь. -Вы что? Это же у******о! Вас в тюрьму посадят.   

Тут он вспомнил о кошельке, который всё ещё лежал в  кармане   джинс. 

-Я вам денег дам. Смотрите, здесь больше, чем вам платят. Намного больше. –бормотал Суханков,  выдергивая из кошелька купюру за купюрой, а то и пачки купюр, и  разбрасывая их по поляне. –Берите, берите всё, только не трогайте меня.  Я никому не скажу. Я уже всё забыл.  

-Богатый перец! –заметил хилый. 

-Похоже на то. –согласился плечистый. 

Охранники переглянулись и бросились  подбирать деньги, толкаясь, пихаясь, кусаясь, урча и рыча,  как Суханков и предполагал, задумывая свои морализаторские сценки. И он сразу успокоился, почувствовав   превосходство над этим быдлом.  

-Вот оно, уродство человеческой сути! Проступило наконец. Вылезло наружу. Сейчас они друг другу глотки-то и перегрызут.  И луна так кстати освещает сцену. Хорошие кадры для  фильма получатся.  

Суханков  не спеша, с удовольствием с разных ракурсов заснял на свой  Афон остервенело дерущихся охранников.  

-Готово. Материальчик получен. А теперь пора сматываться. 

И луна, будто понимая, сразу померкла, прикрывшись облаком.  

С мгновение Суханков размышлял, взвешивая, как ему поступить.  Можно было бы добежать до ближайшего выхода, но по дороге его могли догнать на машине эти двое. Обнаружив, что деньги ненастоящие, тут же кинутся вдогонку. Это было ясно. Поэтому лучше забрать у них машину. Да и на выходе машиной можно протаранить запертые ворота, если его не выпустят. А это  тоже вероятно. Если они тут все заодно, то могут связаться друг с другом  по рации и передать предупреждение. Поэтому добраться до ворот надо на машине и  по-возможности быстро, пока эти двое   заняты. Водить машину   Суханков умел. И было слышно, как работает  невыключенный двигатель. 

-Отлично. Ключ от зажигания  не нужен.   

В прекрасном настроении победителя, Суханков подбежал к ассенизаторской машины, стоявшей  правым боком к поляне, и лихо запрыгнул  в кабину. И только он собрался перебраться на водительское место, как обнаружил,  что  оно кем-то занято.  

Суханков взглянул на шофера  и обмер от неожиданности. За рулём сидела Анна.  

-Нормально я себе свиданьице подгадала, да? А ты молодец. Выкрутился. Я наблюдала.  Но за собой надо убирать.  Жди меня и я вернусь. Только смирно жди. И ничего не трогай. -Анна вылезла из кабины. 

И произнесла она это так буднично, что  настроение триумфатора у Суханкова  мгновенно улетучилось, и страх снова заполнил и сдавил всё его существо. Он понял, что ничего  не кончилось. Парк кишит этими людьми. Они могут переговариваться между собой  по рации и  ему от них ни в дупле дуба, ни под кустом  не спрятаться. Найдут! Устроят облаву, отыщут и сделают с ним всё, что посчитают нужным. Суханков   сидел, как   парализованный, боясь даже подумать, что с ним могут сделать.  Только сейчас он понял, насколько близок к смерти.  

Не поворачивая головы, он скосил глаза к зеркалу заднего вида, но никого не увидел. Судя по звукам, действие происходило по левому борту машины. 

И тут Суханков заметил прямо перед собой  на приборной панели листы бумаги. Суханков сразу узнал  свои объявления, те, которые он расклеивал в парке.   

-Прибралась! –запыхавшаяся Анна влезла в кабину и плюхнулась на место водителя. 

Запустив руку под сиденье, она  извлекла   коробку с пиццей.  

-Ночная жрачка. Не могу, как по ночам жрать охота! Я ночью прямо в  животное превращаюсь. От слова живот. –Анна засмеялась, похлопав себя по упругому животу,  и  откинула крышку коробки. –Угощайся. Пицца 4 сыра. 

-Спасибо. По ночам не ем. Вредно для здоровья. –едва  двигая одеревеневшими губами   и окостеневшим языком, выдавил из себя Суханков.   

-Еда никогда  не вредна. Для здоровья вредно совать нос в чужие дела и лезть в воду, не зная броду.  Я ж тебя, Бориска, предупреждала. И  в соцсети коммент бросила, и вчера в парке после спектакля  намекнула. А ты не внял доброй самаритянке. 

Анна, скрутив пиццу в трубочку,  отправила её в рот  и,  не разжевывая, проглотила.     

-Маловато как-то, по ощущению. Надо было две взять.  Ладно, поехали.  –Анна вырулила с поляны на аллею. - А ты молодец. Пришел. Думала, брешешь про борьбу. А ты не брехал. И этих двоих грамотно развел. Нал с собой по  ночам носишь. Крутизна зашкаливает. И голеньким со спины  неплохо выглядишь. Мне понравилось. Попка мячиком, талия узкая. Отвезу-ка я тебя  к себе в деревню, запру в погребе, будешь молим сексуальным рабом. Шучу. Нет у меня дома в деревне. Потому и работаю тут, чтоб на дом накопить.  

Она рыгнула и в кабине запахло пиццей 4 сыра.  

-Тебя станут искать. Тут камеры повсюду.  Поживешь с месячишко  у меня в квартире, пока всё не утихнет. А как я тебе? Нравлюсь? Ты на щёку не смотри. Я это родимое  пятно я выведу. А так я мастер спорта по дзюдо. Ты-то каким спортом занимаешься? 

-Никаким.  

-Да ладно! Я ж видела, как ты держался. Чувствовалась сила духа. Не хочешь говорить – не надо.  

Они добрались до западных ворот и беспрепятственно выехали  из парка на дорогу. 

-Как балласт сбросим,  отвезу тебя к себе, а сама – вернусь в парк. У меня смена ещё не кончилась. Здесь строго, следят, чтоб не халтурили. Деньги-то большие! 

Они  ехали по шоссе, потом дворами и Суханков всё никак  не  решился спросить. И тут Анна сама ответила на его незаданный вопрос. 

-Мы  все на лесоповале работаем. Все. И мамаши, и бегуны, и собачники. Практически все, кого ты видишь в парке. Работаем ночами, сменно, по графику.  Парк большой. Работы всем хватает. Платят хорошо. Люди довольны. 

Суханков не поверил  ушам. 

-Вы  сами уничтожаете свой  парк? Да вы ж рубите сук, на котором сидите! Зачем? 

-Подумаешь, какой-то там парк. Страна   у нас  большая. - и Анна, голосом негромким, но противным,  затянула. - Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек. Человек проходит как хозяин…  Но это раньше было, как хозяин. А теперь можно и настоящим хозяином заделаться. Были б деньги. Понимаешь? На деньги, что мне платят за вырубку,  я себе легко и землицы, и  домино прикуплю загородом, где полно других лесов и рек. Тоже мне, ценность! Городской парк!  Весь вытоптан, засран собаками и  перерыт   трубопроводами.  Сейчас главное - чтоб бабло было. Посуди сам,   никто   не записался в твою инициативную группу по спасению деревьев. Никто! Значит, ты один так думаешь. Один ты такой праведный.  

-Потому что ты сорвала все мои объявления. Просто  не успели прочитать. И я  всё равно не верю, что люди за деньги готовы на ...   

-За большие  деньги – готовы.  Вот ты,  сколько получил за роль пня? 

-300 рублей. Какое это имеет отношение к нашему разговору? 

-Прямое. Сколько тебе на работе платят? 

Суханков вспомнил, как  главный бухгалтер обманул его с повышением и ответил, что мало платят, но для него это не главное. 

-Для тебя не главное, а для большинства –как раз самое что ни на есть главное. Я где только не работала. И тренером по дзюдо, и телохранителем, и таксистом, и коллектором, и инкассатором. И везде одно  кидалово. Пашешь на совесть, а тебе – шишок под носок да х*р без масла.  Я вначале подумала, что  застройщики из той же серии. Оказалось нет. Они за каждую отработанную смену отстегивает столько, на  сколько договаривались.  И знаешь какие суммы? Тебе лучше не знать. Изжога замучает.  Вот это люди. Держат слово. Уважаю! Настоящий бизнес!   Мы все  считаем  величайшей  удачей в своей  жизни и подарком судьбы встречу с ними!  У них всё четко, всё продуманно. Вначале нам организовали учебу на курсах  по лесозаготовкам. Работать с древесиной  не так просто, как кажется. Всё надо делать правильно. Кстати, те  двое, из охраны,   работали неграмотно,  материал портили. Туда им и дорога.  

Машина подпрыгнула  на колдобине и в баке за их спинами что-то громко булькнуло.  

-Не переживай. От них всё равно собирались избавиться. Мне ещё спасибочки скажут –Анна помолчала. –Может даже премию выпишут. За инициативу.  Правильную инициативу наше начальство любит. Интересно, какие у них премии? 

-Вот тварь! -подумал Суханков. –Из огня да в полымя! Что же делать? 

С полминуты  ехали молча, пока перед ними на пустынной дороге не замаячил желтым пятном  курьер Яндекс еды на велосипеде. 

-А вот и хавка! –обрадовалась Анна и, наддав газу,  сбила велосипедиста. 

В следующее мгновение, резко остановив машину, она выпрыгнула из кабины.    

Курьер лежал на боку, и его  нога была  придавлена  велосипедом. Анна подскочила к желтому с черной спиралью  коробу на его спине, сорвала   крышку и выхватила несколько коробок пиццы.    

Курьер ожил,  закричал, понимая, что его грабят,  попытался встать. Анна коротко ткнула его ногой по голове, и он стих. 

-Если от большого взять немножко, это не грабёж, а просто делёжка. – заливисто смеясь, Анна бросила коробки с пиццей  на сиденье и собралась уже влезть в кабину сама, поставив ногу на подножку, как получила по затылку здоровенным булыжником. 

За её спиной Суханков увидел курьера,  поднимающегося  с земли с камнем в руке. Он  размахнулся,  Анна повернулась, и брошенный камень угодил её в лицо.  Взревев раненным зверем, она бросилась,  матерясь, за парнем, метнувшимся прочь в окружающий дорогу мрак.    

Неизвестно, сколько времени Суханков просидел в кабине, трясясь от ужаса, пока не понял, что теряет драгоценные секунды. Анна могла вернуться в любой момент.   Он выскочил из кабины, схватил брошенный  велосипед,  и погнал по пустынному ночному  шоссе,  лихорадочно  крутя педали. Желтоватый лунный свет сгущённым молоком стекал с неба на землю.  Суханков мчался  неведомо куда,  подальше от этого ночного кошмара.  

Вскоре   он добрался до городского железнодорожного вокзала. Физическая нагрузка несколько  успокоила  нервы.  Оставив велосипед у входа, Суханков вошел внутрь. За  15 лет, пролетевших со дня его приезда  из Хабаровска, вокзал ничуть не изменился.   

В отчаянии, Суханков подошел к  окошечку кассы. Если бы у него были деньги, он прямо сейчас уехал бы к  родителям в родной далёкий Хабаровск! Но  денег у него с собой не было. Не было даже тех,   фальшивых.  Все разбросал по поляне.  Не просить же милостыню!   

Был, правда, Новый Афон. Но кому его тут, посреди ночи,  продашь? Да и не хотелось продавать. Суханков не оставлял надежды смонтировать задуманный фильм о нравственном уродстве людей. То, что он только что снял в ночном парке  было сверхценно. Когда  ему ещё так повезет? 

Суханков всё же открыл  злополучный  кошелек и к  удивлению обнаружил там   смятую  пятитысячную купюру. Ликуя, он извлек её   и бережно разгладил, прижав к стене.  

Иного выхода не оставалось. И хотя  кассирша, конечно же, сразу   разглядит подделку,  терять Суханкову было уже нечего.  Он решил рискнуть. 

-Скажу, что  самому где-то всучили. –решил он и, стараясь не волноваться,  положил у кассового окошечка помятые  пять тысяч.  –Мне один плацкарт до Хабаровска.     

-С Вас ещё 432 рубля. Плацкарт до Хабаровска  стоит 5 432 рубля. –сказала кассирша. 

-У меня нет больше денег. –промямлил Суханков. 

-Держи, герой! –незнакомый мужчина сунул Суханкову три тысячи. –Это тебе ещё  на дорогу. Пожрёшь чего. Вы там, давайте, ребятки, держитесь! Вместе - мы сила! – и он, сжав  кулаки, потряс ими в воздухе.  

Кассирша  просунула в окошечко  билет до Хабаровска и сдачу с тысячи. 

Вскоре Суханков уже ехал  в совершенно пустом вагоне. словно выкупил себе  все места.  Ехал без паспорта, без нажитого за 15 лет добра, практически без денег. Из ценного у него оставался только телефон.  За окном было одиноко и  темно. Суханков решил посмотреть, что  снял. А вдруг не получилось? Он нашел видео, но смотрел  от силы пять секунд. На большее не хватило нервов. Затряслись руки. Слишком свежи были воспоминания от пережитого кошмара.   Но и пяти секунд оказалось достаточно чтобы понять, опасался он зря. Луна сделала своё дело. Изображение вышло  отчетливым. Были видны  даже номиналы купюр. 

Суханков  прилег  на деревянную  койку, в одежде, как был,  и быстро заснул под ритмичный  перестук колёс.  

И  снилось ему, что  живёт он  в  таежном домике, вдали от людей с их уродливой цивилизацией, и занимается сельским хозяйством. Вокруг бегают веселые животные, все радостны, здоровы, сыты, заняты своим делом.  

Когда Суханков проснулся, за окном  было светло, а в вагоне  полно людей. Рядом с ним за откидным столиком ели и пили три женщины. 

-Добрый день. –поздоровалась одна. –Силен спать.  

-Третьи сутки спите. –сказала вторая. –Мы уж думали … Но нет, смотрим, вроде дышит.  

-Угощайтесь. –сказала третья, самая красивая. –Небось проголодались за три-то  дня. Куда путь держим?  

-В Хабаровск. – ещё не полностью проснувшись ответил Суханков.  –А вы куда? 

-И мы все туда же.  – хором ответил вагон людей. 

А Суханкову показалось, что почти вся страна. 

-Вы сегодня во время, без опоздания  явились. –торжественно произнес король, глядя на часы, как начальник отдела кадров утром у входных дверей на режимном предприятии. –Роль белки Ваша. 

-Из всего делаете событие! – проворчал Скважин, надевая костюм белочки. –Я профессионал. И никогда не опаздываю, если меня умышленно не задерживают.  

-А пня сегодня не будет? –спросил портной. –Понравился он мне. 

-Мало заплатили. Обидели парня. –предположил сапожник. –Кто  ж  за 300 рублей станет работать?   

-Такому деньги вообще  не нужны. –уверенно заметил  Скважин. –Я с ним    разговаривал. У него кошелёк прям набит пятитысячными.  Лично видел. Рубашечка к рубашечке уложены, плотно так.  Молодой, да ранний. Точно, миллионер. С жиру бесится. Всё, видно, уже испробовал, всё приелось,  вот и ищет экзотики в простой жизни. Прикидывается, хочет казаться,  как мы.  А сам, небось … Эх, пожить хотя бы один денёк как они, эти наши загадочные миллиардеры.  По собственному дворцу походить бы,   как король.  

-А ведь  я поэтому  в  актеры и подался, чтоб почувствовать себя королем. Думал в театре или в кино, сегодня ты король, завтра - принц, послезавтра -шейх. –признался актер-охранник, играющий короля.   

-А через неделю – пациент психбольницы. –усмехнулся Скважин. – Нет, ребята. Игра игрой, а действительность действительностью. Не надо забываться. Надо смотреть правде в глаза.  Все мы -  голозадые актёришки, шуты, клоуны великовозрастные, бесправные голодранцы. Короли – не мы. Мы – не короли.  

-До и после –твоя правда, Скважин,  я не король. Но между, в этом крохотном промежутке,  пока идет представление, пока играем спектакль, пока мы на сцене и не закрылся занавес,  я - король! И приказываю вам всем  следовать за мной! – воскликнул король и ударил жезлом об пол.  

Дверь распахнулась. Король и его свита, под визг и аплодисменты детей торжественно прошествовали  на «Большую поляну чудес» и волшебное представление снова началось.   

-А что это за красные пятнышки на деревьях? –спросила  дочка  свою маму. 

-Красные пятнышки  специально краской рисуют, чтобы пометить, какие деревья нуждаются в лечении. –объяснила мама. 

-А как их будут лечить?  

-Я не знаю как, доченька. Умные и богатые  дяди  что-нибудь придумают.  

Прошло несколько дней. 

-Мы  с кадровиком   даже домой к  нему заходили. Заперто. На звонки в дверь  не отвечает. Соседи говорят, его уже как неделю не видели. Исчез человек. Так подвести наш коллектив! Исчезнуть, не предупредив непосредственное начальство! Кто так поступает? Ох, Суханков, где бы ты сейчас не находился, не ожидал я от тебя такой свиньи!  – кипятился главбух. 

-Может его убили, и он не успел Вас  предупредить.. –предположил Мордачев.  

-Типун тебе на язык! –воскликнул главбух.  

-Хотя я с ним  почти не общалась, но по-человечески Суханкова   жаль.  - сказала  Лена.  

-Жаль – это  не то слово! Суханков всегда выручал, если что срочное. Внеурочно работал. Всегда качественно и быстро выполнял порученное. Как мы теперь без него квартальный отчет осилим – не представляю. –сокрушался главбух. 

-Прямо как на похоронах выступаете. –усмехнулась Лена.  

И усмехнулась так  непринужденно,  небрежно и в тоже время настолько в духе порножурналов, которыми пользовался главбух, что он  незамедлительно  вышел в туалет. А вслед за ним, ещё раз взглянув на Лену, вышел  и Мордачев.   

-Могу помочь с квартальным отчетом. –предложил  Сургучев. –Вы не смотрите, что я  ночным сторожем у вас на автобазе  работаю. Я - квалифицированный бухгалтер.  

Сургучев  зашел в бухгалтерию за справкой и невольно слышал весь  разговор.  

-Правда? Вы бухгалтер? –обрадовалась Лена. -Вы бы нас очень выручили. 

-Охотно помогу, но вначале помогите мне. Нужна справка о  зарплате. 

Сургучеву  было лет семьдесят не меньше.   Пока Лена возилась со справкой, из туалета  вернулся сияющий  главбух.   Лена тут же сообщила  ему о предложении Сургучева. Главбух засиял ещё ярче  и пригласил Сургучева к себе в кабинет. 

-Проверял меня. –говорил Сургучев часом позже. -Который тут стол  Суханкова? 

-Этот. А Вас уже приняли на работу? –удивилась Лена. 

-Почему ж не принять, если у меня второе образование –бухучёт и хозяйственная деятельность.  

-Какое первое?  

-Школьный учитель физики. –Сургучев уселся за стол и в этот момент трижды приглушенно взвизгнул гудок.  

Он инстинктивно вскочил,   бросился к окну, распахнул его и уже закинул ногу на подоконник, и только тут заметил,  что Лена никак не прореагировала на звуковой сигнал. 

-Что это? Разве не тревога? –спросил Сургучев. 

-Это у нас так конец рабочего дня обозначается. –сказала Лена, улыбаясь. –Что же Вы, ночной сторож, а не знаете. Не слышали ни разу? 

-Ночью - ни разу. -Сургучев закрыл окно и вернулся на своё новое рабочее место. – Помяла меня жизнь основательно. Вот и дергаюсь.  Ладно. Как поётся в народной песне, «прогудело три гудочка, народ с фабрики валит.».  Не успел освоиться на новом месте, а уже пора уходить. Вас, Лена,  подбросить до дома? Я на машине.  

-Было бы здорово. Если Вас  не затруднит. - согласилась Лена. 

-Наверное,  такой красивой девушке  на улице проходу не дают. Красавицы должны ездить в машинах. Лучше, в бронированных.   

-У Вас бронированная? Вы, наверное,  в прошлом были большим знатоком женской красоты? 

-Почему в прошлом? Что, виден возраст? Никак не могу привыкнуть. Всё кажется, что по-прежнему молод и никто не замечает и не догадывается, что мне за 70. Но, оказывается, все всё замечают. И узнаёшь об этом в самый неподходящий момент.  

Они вышли во двор,  и Сургучев подвел Лену к своей машине. Это была самая дорогая машина на парковке.  

-Вы хорошо сохранились для своих лет. –сказала Лена, усаживаясь спереди на пассажирское место.  

-Вот именно, сохранился. Как старое мясо в морозилке. Но и это приятно услышать. Природу не обманешь, как не старайся. –Сургучев сел за руль, завел двигатель  и лихо  вырулил дугой задним ходом со стоянки на проезжую часть.  

-Почему не обманешь? Иногда удаётся. – Лена взглянула на своё лицо  в отражении на стекле.  - Какая у Вас хорошая машина. Предупреждаю, главбух патологически завистлив, а машины у него   нет. Делайте выводы. 

-Я уже сделал. Там всё на поверхности. Пустой тщеславный тип. И, как мне показалось, посредственный специалист.  

-Согласна. Посредственный. Он ещё бабник и обманщик. А почему Вы с двумя высшими образованиями работаете сторожем? 

-У меня судимость.  – сказал Сургучев, въезжая в темный безлюдный двор.  

-Вы кого-то убили? 

-Почему сразу убил? Я цеховик. Ещё в советские времена посадили. А в тюрьме, одно за другое, дисциплинарные взыскания, то да сё. Вообщем, намотал себе ещё срок. Вышел ровно в двухтысячном.  

-Сейчас судимость   не помеха. Многие уголовники   во власти.  

-Кому не помеха, а кому –помеха. Зависит от  связей, от друзей. У меня никого не осталось.  Один.  

-Цеховик? Мне всегда было интересно, как жили   предприимчивые люди  Вашего склада характера в СССР.  Можете рассказать свою историю? 

-Мою историю за 5 минут не рассказать. 

-А поднимался ко мне. Посидим, чаю попьём. Всегда хотелось из первых рук узнать, из первых уст услышать, как в СССР жилось предпринимателям. Мама одно рассказывала, в книжках и кино – другое.   

-Думаете, что если  я старик, то Вы в безопасности?  -усмехнулся Сургучев. –Вы  стариков не знаете.  Опаснейший народец! Опытнейший. Тем более с уголовным прошлым.  

-Но Вы обо мне тоже мало что знаете.  

-Тоже сидели? Нет. Не может быть. Не похоже. –Сургучев, прищурясь,  взглянул на Лену. -  Молода ещё. Если только  в колонии для несовершеннолетних.  

-Нет, я не судима.  

-Не суди и не судим будешь. Хорошо. Приглашение принимаю, но не сегодня. Что-то неважно себя чувствую. Знаете, тюрьма не санаторий. Здоровье не укрепляет. Куда не ткни –всё испортили.  И надпочечники застудил, и сердце надорвал, и печень отбили, и кишечник почти не работает.  Это я так, внешне держусь, а внутри – состояние почти несовместимое с жизнью.  Так что, гость из меня никакой. Ни поесть,  ни выпить.  А дайте мне Ваш электронный адрес.  Я Вам пришлю текст. Там как раз подробно описано то, что Вас интересует.  Почитаете не спеша.  

-Вы написали роман о своей жизни? 

-А что? У меня теперь масса свободного времени. Так что, играюсь в писателя. Насколько здоровье позволяет.  

На этом они распрощались. 

Лена поднялась к себе в квартиру, приняла душ, поужинала. Затем  включила компьютер и проверила почту. Обещанное письмо от Сургучева уже пришло. Она открыла текст и, устроившись поудобнее, приступила к чтению. 

Третий рассказ. 

Слава труду!  

 -Женщина нужна исключительно для деторождения. Всё остальное мужчина может и должен делать сам. Сам.  -убеждал себя Сургучёв,  мастеря  утренний салат.  

Его два  неаккуратно забинтованных пальца  уже не кровоточили. Пальцы Сургучев резал себе регулярно, но не глубоко. Ножи на кухне были тупые, как второгодники в школе, где он преподавал.  Вот и сейчас  ему никак не удавалось разрезать   упругий помидор.   

-Черт!  

Кожура  лопнула, и томатный сок  потек по руке,  впитываясь в  бинт. Наточить нож дело плёвое, если есть чем. Но его  фирменную   точилку полгода назад попросила соседка и  будто забыла. 

Отзывчивый Сургучев давал соседям всё, что у него просили.  Дрелью  уже  5 месяцев   пользовался Федор, сосед с нижнего этажа,  хотя   не было слышно, чтобы он ею работал. Тамара, соседка из квартиры рядом,  больше года куда-то лазила по  его стремянке с его кофеваркой.  

Не давал Сургучев только денег. И не  потому, что их у него  не было. Были.   

-Так дашь и поссоришься с человеком. Неизвестно почему, но обязательно поссоришься. –рассуждал он. - То тянут с возвратом, а напоминать неудобно. То ещё что-нибудь. И чувствуешь себя полным идиотом. Вроде бы помогаешь человеку, а он себе на уме.  Соберет   с каждого по чуть-чуть, а  потом появляется у него машина. Или дача. Или мебель импортная.  Люди как рассуждают. Если ты дал кому-то своих  кровных, значит, они тебе самому не нужны.  Интересно, но  если отказать,  на тебя  не обижаются. Напортив,  даже с каким-то  особым уважением начинают  относиться. Понимают, что ты  такой же как  они. Не дурак. Свой в доску. 

Вообщем, с соседями Сургучев дружил. А почему не дружить? Люди, если к ним  особо не приглядываться и не придираться по мелочам,  в целом неплохие и  интересные произведения природы и социума.  

Сургучев  швырнул  тупой нож на кухонный стол.  

-Это невозможно! Тамара!  - крикнул он.  

Сургучев слышал каждое слово, сказанное в  кухне Тамарой, его  соседкой через стенку. Следовательно,  и она должна была  его слышать.  

-Да. –незамедлительно донеслось из вентиляционного окошка. 

-Тебе моя точилка для  ножей ещё нужна?   

В ответ - тишина. 

- Мне   надо наточить нож.  Слышишь? Не притворяйся, что не слышишь. 

-Слышу я. Ищу. Не помню, куда её   сунула. 

-Точилка у меня. –вклинился голос Федора, соседа снизу. –Законная штука! Все что можно – переточил и себе и друзьям. Теперь ножи  как бритвы. Хоть брейся, хоть убейся. Занести?  

-А ты как думаешь?  И дрель прихвати.   

-Дрель не могу. Она на даче. В октябре верну. В конце. Когда белые мухи полетят. Отпирай ворота. Выхожу на лестничные просторы. 

Сургучев ополоснул руки рыжеватой водой из-под крана, бросил в мусорное ведро уже ненужный   мокрый  бинт,  и пошел отпирать дверь.  

В коридоре настенный календарь напоминал, что лето кончилось, и завтра неизбежно наступит первое сентября - начало учебного года. Вчера  прошел первый после летних  каникул школьный педсовет, такой же скучный, как всегда. Директор представил двух новых педагогов.  Молодую учительницу английского языка, выпускницу пединститута, и пожилого преподавателя по гражданской обороне.  

На очередного «гробовика» никто и внимания не обратил, а фигуристую «англичанку» отметили все.   

Сургучев  и сам  совсем  недавно был таким же, как она: молодой специалист,  свеженький выпускник того же пединститута. А уже как  4 года пролетело! Он-то тогда  думал, что легко  отпашет, как положено по распределению, пару лет школьным учителем физики, и перейдёт  в МГУ, на физфак, к ученикам Ландау. Сургучеву обещал знакомый профессор с кафедры общей физики.  

Однако, время  шло, а с  физфаком  ничего не получалось. То в аспирантуре    мест не было, то в штатном расписании  не хватало  единицы  младшего  научного сотрудника.  Предлагали  лаборантом, но должность лаборанта  Сургучев давно перерос.  Он  уже опубликовал две серьёзные  статьи и начал писать диссертацию. Какой из него  лаборант? Уж лучше в школе детей учить, как Циолковский. Тем более школьные коллеги и  начальство относились к нему с  симпатией  и  шли навстречу. Где расписание подправят, чтоб без окон между уроками получилось, где новые физические приборы выбьют в районо. Его физический  класс, на пятом  этаже,  был оснащен лучше физфаковских  лабораторий. 

-Держи, Валерьян, свой аппарат. –на пороге стоял подпольный сосед Федор. –Зверская вещь.  Но если всем будешь давать, себе не останется. Камень изотрут или покрошат. А дрель верну, не сомневайся.  

Но сказал он это с такой неуверенностью, что Сургучев сразу засомневался, что вернет.  

-У меня ещё твоя лестница в небо. –вспомнил Федор. -Занести? 

-Стремянка  у тебя? –Сургучев был уверен, что стремянка у Тамары. –А кофемолка, тоже у тебя? 

-У тебя есть кофемолка? Что ж ты молчал, сфинкс! –обрадовался сосед. –А я  дисками от штанги зерна давлю!  

-Кофемолка с кофеваркой у меня.  –на лестничную площадку вышла пышнотелая соседка Тамара. –Ты, Валерьян, всё излишне запутываешь и усложняешь! Тут тебе не физика. И мы не Эйнштейны. Мы взрослые советские люди. Если взяли – отдадим. Если дали слово – не подведем. Мы –единый советский народ, строитель коммунизма, нашего общего светлого будущего.  У нас человек человеку друг, товарищ,  брат, сестра, отец и мать.  Мы – единая семья. И есть у меня к тебе, Валерьян, как к члену семьи, серьёзный  разговор. А ты, Федя, вали отсюда. Ступай. Топай вниз. Приближай бескорыстным  трудом наше общее светлое  и коммунистическое завтра.  

-А чего сразу я? –Федор  подвигал костлявыми плечами алкоголика, но послушался  и зашлепал сношенными тапочками по вниз лестнице,  к себе.  

Тамара шагнула, намериваясь войти в квартиру, но Сургучев  не двинулся с места, выдержав давление её мощного бюста.  

Сургучев никогда не впускал соседей к себе в квартиру. Войдут, увидят, что у него есть, начнут клянчить, завидовать.  

-Валерьян. –начала  тихим вкрадчивым голосом Тамара, напирая коровьим выменем. –Понимаешь, дочка одних моих хороших знакомых   переводится с первого сентября  в твою школу, в десятый класс. Переехали они в соседний дом. Присмотри за ней.   У неё по физике всегда плохо шло. Троечка с натяжкой. 

-С натяжкой? И кто ж её натягивал? –прокукарекал снизу Федор и хлопнул дверью. 

-Идиот! –крикнула Тамара и зашептала дальше. –Вообщем, там и  другие предметы  тоже не ахти какая успеваемость. Проследи. Помоги. Родители её – во внешней  торговле. На дефиците.  В накладе не останешься. Понимаешь? 

-Понимаю. –ответил Сургучев.  

Это была сущая правда. Он  понимал.  А иначе, если б не понимал,  то откуда бы у него  взялись японская  автоматическая точился для ножей, которой пользовался весь подъезд, дрель фирмы Бош и множество других полезных для жизни  штучек, явно не отечественного происхождения? Всё он прекрасно понимал, не лопух, хоть и физик. Его и в школе никому не удавалось провести на лишние неоплачиваемые занятия.  

-Каждая выполненная работа должна быть учтена и  каждый час, отданный школе,  оплачен. 

Эти странные, не характерные  для советского человека убеждения Сургучев не боялся открыто высказывать при каждом удобном и неудобном случае. Многие  думали так же, как он. Многие хотели,  чтобы платили деньгами за хорошо сделанную работу, а не почетными грамотами и фотографиями на досках почета. Хотели, да не решались высказать свои «хотелки» вслух. Кто-то состоял в партии и предпочитал говорить лозунгами, скрывая , что он думает на самом деле.. Кто-то вообще  опасался светиться и  высовываться, прикидываясь серой мышкой-норушкой.   Сургучев в партии не состоял, и ничего не боялся.  Коллеги так  и прозвали его, Сургуч. В смысле, что он,   как печать сургучная  припечатывает.  

Но диссидентом Сургучев  и близко не был.  Он никого никуда   не призывал, и критике советский строй не подвергал. Сургучев даже чужих антисоветских  анекдотов не пересказывал. Хотя  сам многое подмечал в советской действительности и едко над ней  подтрунивал. Его требования  носили сугубо экономический характер.  

-Людям не дают развернуть гибкую производственную цепочку. Не дают производить того, что  народу нужно! Поэтому все и охотятся за западными вещами. Но мы и сами не хуже можем, если нам не мешать работать. Если не сковывать инициативу. Можете не помогать, но хотя бы не мешайте!  

Сургучев недавно узнал, что один из его   друзей детства  оказался  «цеховиком». Оо организовал при металлургическом заводе тайное производство и сбыт дождевых  зонтов. Узнал Сургучев об этом, уже когда инициативного друга  поймали и отдали под суд. А за что? Зонты народу нужны? Нужны. В магазинах зонты есть? Нет.   Зонты получались хорошие? Хорошие. Работали исправно, всех цветов, из крепкого материала, полуавтоматы. Планировалось  наладить производство полных автоматов. И за эту полезную для людей деятельность ему  дали 15 лет тюрьмы! Отблагодарили.   

-Какие недюжинные способности надо иметь, чтобы вопреки всему организовать работающее производство! -восхищался Сургучев. –А от власти всего то требуется  не мешать одним  людям производить то, что нужно другим людям. К обоюдной выгоде же всё делается!  Вот она, смычка.  Производственные мощности имеются. Советское оборудование, хоть и устаревшее, но ещё работает. Зачем душить инициативу? Себе хуже получается.  Страна бесполезного труда и рьяных дураков! 

-Точно.–соглашались преподаватели, вяло двигая лопатами и граблями  на очередном воскреснике по уборке школьного двора. – Когда ж  кончится  этот бессмысленный бесплатный   труд? Всю неделю пашем как рабы,  и в воскресенье от этой трудовой повинности  покоя нет!   

Так начинался новый, 1968-1969 учебный год. И   никому тогда  в голову не приходило, что наступит время, когда неизвестно откуда подувший  «ветер перемен» сорвёт коммунистические лозунги, и  прекратятся бесплатные  субботники с воскресниками, и можно будет… можно будет…. Что можно будет?