Завет Обречённой

Сцена первая. Жизнь после казни

Сначала её звали Жанной, потом — Жанночкой. 

Дальше — кусок мяса, а теперь — «милая» и «бедняжка».

Сложно сказать, в какой из моментов её жизни что-то пошло не так, да и так ли важна рефлексия сейчас, когда она опять в чьей-то чужой квартире, вымыта и накормлена, а из личных вещей ей оставили только свободный белый халат.

Запястья и лодыжки всё ещё ныли от крепких пут, а перед глазами то и дело всплывало длинное стальное лезвие кухонного ножа.

Её хотели зарезать. Просто и ни за что. 

И она даже не собиралась признавать, что сама виновата: нет. Её новая знакомая просто пригласила Жанну в гости к себе на квартиру. Просто выпить, пообщаться, поговорить. Всё происходило совершенно нормальным образом. Странное дерьмо началось чуть-чуть позже.

Где она сейчас — тут спасённая без понятия. Последующие события ночи в кратком пересказе звучали как какой-то невнятный не то бред, не то сраный французский артхаус, по итогам которого она теперь оказалась здесь, в этой уютной комнате с длинным шкафом-зеркалом и одной широкой кроватью. И — да — после душа, совсем без одежды. А ещё женщина, которая её и вымыла, и накормила, велела Жанне «ждать хозяина».

И сама Жанна, кажется, видела множество порно, которое вот так начиналось.

Собственно, сам этот «хозяин» «ждать» себя не заставил. 

То был высокий мужчина в аккуратном тёмном костюме. Пиджак поверх белой рубашки, чёрные ему в тон брюки. Босой. Длинные русые волосы. Сухое вытянутое лицо. Неопределённый взгляд серых и ярких глаз.

Вошедший прикрыл за собой дверь, кивнул Жанне — и тут же осклабился.

Сама девушка при том напряглась, мысленно мечась между «закрыться руками», «в одежду спрятаться»  — и просто вжалась в постель. Пристально наблюдала за незнакомцем. 

— Этого следовало ожидать, — первое, что услышала спасённая от него. — Расскажи, милая, что ты помнишь? — спросил он мягким, но каким-то таким ржавым голосом, подойдя ближе. — Ты не против, я здесь присяду? — опёрся о подоконник зашторенного окна.

Жанна неуверенно пожала плечами.

По спине пробежал холодок. Взгляд «хозяина» она бы могла описать «раздевающим», будь на ней сейчас хоть бы что-то. Плечи свело неуютно.   

Первый порыв — потянуться к сложенному рядом халату — но даже и руку подвинуть… Не то, что неловко… Жутко ей от этого взора. Приказала себе не двигаться. И собрать мысли в кучу. Он её что-то спрашивал, да. На вопрос бы надо ответить. На какой из… На важный, да. Помнит ли она что-то.

— Мало, — призналась спасённая.

Тот понимающе улыбнулся, сочувственно покачал головой.

— Ну вот и расскажи, как «мало», — мягко кивнул мужчина. — Например, — сложил длинные сухие пальцы рук пирамидкой, — как прошёл этот вечер? Что знаешь, о чём догадываешься?

Вечер… Вечер. Отличный, блин, вечер. Дайте два и, нет, повторять не надо.

— Да херово прошёл, — издала девушка нервный смешок — и всё-таки чуть-чуть отвернулась. Согнулась немного. Сидела, так, чтоб и руки держать на коленях, и ладони сцепила. И хотя бы плечами закрылась. Ну, чтоб он на открытую грудь не пялился. Ну, не так явно, не так свободно. — Вы… Ваши люди меня уже спрашивали. Всё, что помнила, то и сказала.

— Ну, — протянул незнакомец, — мои люди — это мои люди. Ты мне лучше, вот, расскажи. А ещё, — доверительно улыбнулся, — мы ведь совсем не представлены. Лютер, — протянул ей свою мощную широкую ладонь.

Она обязана как-то отреагировать. Не сидеть же рыбой мороженой! А как сидеть? Как вообще тут хоть что-то сделать?

Попытаться расслабиться? 

Не то, чтобы она раньше не сидела голой рядом с незнакомцами, чтоб её вот так же спокойно рассматривали — но там ведь понятно, нормально всё было.

Пожаров не было. у***ь её не пытались. Не везли в места стрёмные.

Всё по-другому, по-другому совсем.

Но этот вот Лютер явно ждал от неё ответа. В ментовке хотя бы разрешали прикрыться… 

Девушка закрыла глаза. Вдох-выдох, глубокий-глубокий.

Всё-таки кивнула больше себе, чем ему — и повернулась, совсем немного. Правую руку осторожно вытянула, левое плечо к себе сильней подвела и осторожно подняла взгляд.

— Жанна, — только потом неуверенно приняла рукопожатие. 

Холодная у него ладонь. Твёрдая. И такая цепкая хватка. 

Какое-то время он просто её держал — и смотрел пристально глаза в глаза. Какой же у него взгляд глубокий! Девушка в нём даже своё отражение не могла различить. Только сама бездонная, чуть ни металлическая серость, а за ней — как будто бы чернота.

— Тебе неловко, — не отпуская её ладони, просто сел рядом с ней. И всё ещё не отводил глаз. — И ты, наверное, очень хочешь домой.

Да, блин, неловко! И сразу по всем фронтам. О личных границах здесь — нет, не слышали. Ну, это, как он выразился — даже «вполне ожидаемо». Но хотя бы приличия ради мог бы к ней не так жаться. 

И Жанна… Она не знала, чего хотела. Вернее как: она точно знала, что стрёмная безумная ночь не только не кончилась, но, похоже, в самом разгаре. И всё ещё не та ситуация, когда можно спокойно выдохнуть и не бояться за свою жизнь.

— Сегодня тебя не убьют, — «хозяин» (да, для себя она приняла, что ей почему-то нормально про себя называть его именно так) кивнул, как бы угадывая её мысли. Его другая ладонь легла на её бедро.

Он погладил — и Жанна невольно сцепила ноги, вжала голову в плечи. Сердце её застучало тревожно, щёки вспыхнули, лоб укрылся холодным потом. 

Нет, ну — другие обычно тоже пытаются в диалог, знакомство, там, завязать, себя разогреть, лапают параллельно — нормальная тема. Обычно так не ломает. Хотя бы и потому, что обычно ей за такое платят.

И Жанна всё-таки попыталась отодвинуться, отвести взгляд — и ей позволили. Но ладонь с бедра не убрали.

Это допрос? Или извращённая форма прелюдии? Или что вообще? Вопросов у неё было сильно больше, чем слов. Ладно, ладно, ладно, он просто попросил рассказать. Это хотя бы поможет отвлечься. Главное в флешбек не упасть.

— Я правда совсем не помню, — тихо призналась девушка. — Меня пригласила подруга… Можно, пожалуйста?.. — всё-таки повела ногой — и Лютер даже кивнул и убрал руку. — Вот, — Жанна выдохнула. Стало значительно легче. Снова закрылась, села немного боком. — Ада меня привела. Ну, к себе на квартиру. Там её парень был, или муж, не знаю. Муж, вроде, да, она говорила. Или помолвлены. Имя у него ещё прибитое, Зарий. И друзья их какие-то, двое. Даже имён не помню. Мы пили «три топора», музыку слушали, видяхи смотрели… На меня они все походу как-то смотрели, не знаю. Зарий смотрел, Ада то ему кивала, то мне ещё наливала.  А потом по башке удар, и всё, вырубилась. Дальше вообще странное… — тут она смолкла, закрыла лицо руками, опять возвращаясь мыслями к совсем недавним событиям. — Не знаю, — головой замотала, — не знаю я, что сказать вам, понимаете? Меня зарезать хотели, меня связывали, орали что-то… А потом ещё пожар… Я… Я вообще живая?.. 

Сглотнув, силясь подавить вновь нахлынувшую истерику, Жанна подняла полный боли и мольбы взгляд на сидевшего рядом мужчину. Тот, в свою очередь, внимательно слушал бедную. Кивал ей сочувственно, соглашался с ней.

— Я в машине очнулась… Ну, в вашей. С людьми вашими. Везли меня к вам. Не говорили совсем ничего. Ну, чуть-чуть только, чтоб успокоилась. Это тогда помогло даже. А потом здесь… — с этими словами Жанна опять поникла. — Я одеться могу?..

«Хозяин» осклабился и отрицательно качнул головой.

— Не стоит. Потом опять раздеваться.

Та хмыкнула, потупила взгляд на паркет.

Ладно, от этого стало действительно легче. По крайней мере теперь она хотя бы представляла, что ожидать.

— Вы очень прямой. А курить можно? 

— А что курите?

— «Роттманс» синий, — тихо, потерянно. — У вас, наверное, что-то совсем дорогое.

Тот усмехнулся.

— Ну, как сказать.

С этими словами он потянулся во внутренний карман пиджака, извлёк оттуда красную «Ватру».

— Обычно я сигары курю. Но если уж что-то простое — то самое настоящее, — легко тряхнул и вскрыл пачку, протянул бедной.

— Ещё и без фильтра… — Жанна опять издала нервный смешок. — Ладно, — прыснула, — эта ночь уже точно не станет хуже. Огня не найдётся?..   

Вместо ответа Лютер попросту щёлкнул пальцами — и между большим и указательным вспыхнул маленький огонёк. От него же и подкурил свою, потом — поднёс «ладонь-зажигалку» к ошеломлённой девушке.

А у него так-то — ну, стиль даже! Неплохо. Так к ней ещё не подкатывали. Какой-то факир индийский.

Молча приняла пламя, тяжело затянулась и шумно выдохнула, теперь глядя тупо перед собой на пустую белую, скрытую полумраком стену.

— Вы меня не отпустите, — спокойно произнесла дальше.

— Потому что ты хочешь жить, — стряхнул пепел совсем рядом с ней. И опять… нет, не смотрел: впился в неё очень пристальным, сильным взглядом. Тем самым, от которого сковывало. 

Но теперь это походило даже на стандартный сценарий. Просто покурить, пообщаться и познакомиться. Хотя бы хоть что-то знакомое.

— Ловкий фокус, — не то смех, не то всхлипнула. — Ну, этот, с пальцами, — повторила жест Лютера.

Тот хохотнул с пониманием, опять щёлкнул — и на этот раз получился длинный ало-оранжевый язычок. Как если у зажигалки выкрутить мощность побольше.

— Мне тоже нравится, — смеясь, тут же разжал ладонь и развеял пламя, заодно показывая: нет, в руке при этом ничего не держал.

Голова девушки страшно гудела. И, да, её всё ещё трясло. Никотин не спасал: табак без фильтра больно врезался в горло — да, это бодрило — но ни разу не помогало.

— Что со мной будет? — спросила Жанна, по-прежнему не смотря на странного мужчину.

— Ты останешься с нами, — ответил он после новой затяжки. — Мертвяк… Зарий, для тебя — Зарий, умеет выбирать людей. Ты мне нравишься. И он знал это. И намеренно пригласил тебя в гости.

— Вы следили за мной?..

— Готовили, — уточнил Лютер, вновь стряхнув пепел, на сей раз ей на бедро. — Знаешь, нельзя просто взять и у***ь жертву. Тогда это просто труп, с него ничего не получишь. И ты, — указал на Жанну, опасно поднеся тлеющую сигарету к её плечу — тут девушка опять поёжилась, ещё чуть-чуть отодвинулась, — очень, очень хорошая жертва. Если хочешь, — добавил спустя затяжку, — Зарий украл тебя у нас.

Ну, совсем здорово. И во что она только влипла?

— Так я в любом случае сдохну? — выдохнула, глядя на едкий дым.

— Ну зачем ты так, — мягкий, даже, блин, вкрадчивый голос. — Я… — тут он замялся, как бы подбирая слова, — передумал тебя убивать. Да и ведь говорил: этот день ты точно ещё проживёшь.

— Спасибо, — совсем поникла. — А сейчас что вам нужно? Хотя, догадываюсь, — смотрела на тлеющую бумагу своей сигареты. Как огонь медленно пожирал белую обёртку — и табак обращался в серый, чуть грязноватый прах.

— Хорошая, — и Жанна даже не одёрнула голову, когда сухая ладонь Лютера коснулась её щеки. — Страх и неопределённость, — продолжал мужчина, и правда так, по-хозяйски касаясь её… нет, лапая, — лучшие специи для такого ночного блюда. Тебя мы вот накормили, — откинул тёмную прядь от её уха, мягко укусил мочку — и девушка, нет, не дёрнулась, — а я бы хотел отдохнуть.

Спасённая невольно прыснула.

Любой мужчина так легко теряет весь напускной пафос, когда дело доходит до взаимодействия с женщиной. Хоть лидер культа, хоть граф-вампир — не всё ли едино, если заканчивается тем, что его язык у твоей шеи, потом — губами касается у плеча.

До чего же они одинаковые! Ну, этот хотя бы, пусть и по-своему — но красиво наглеет. Подкупало даже немного.

Лютер опять положил ладонь на её бедро — и теперь девушка совсем не пошевелилась: как-то оно… И пусть. Нормально. Сейчас — всё нормально. Только глазами искала, куда бы отбросить окурок.

— Можешь просто отдать.

С этими словами «хозяин» взял её за запястье, овил своею её ладонь — и смял тлеющую бумагу меж пальцев. Разжал хватку, рассеяв остатки пепла на колени, на стопы… да, всё-таки его жертвы.

Прах тёплый немного. Ну, как. Как снег, только такой вот. Тихо касался едва уловимым теплом — а потом и вовсе не чувствовался. Много праха на её голом, таком беззащитном теле. Это куда лучше всяких слов давало Жанне понять её место сейчас.

— Мне лечь или стать на колени? — спросила без каких-либо эмоций в голосе. Даже сердце стучало уже не так сильно. И почти не трясло. Только плечи немного сводило.

Только спросила — и тут же осознала, как бы ей хотелось, чтоб он приказал второе. В этом случае по крайней мере для неё всё ясно: просто сползти ногами на пол, лечь на живот.

Стать вещью. Простой и понятной вещью для известно чего. Тогда можно не думать, зарыться в простынь лицом. Отстраниться и переждать. Привычно перестать быть собой до тех пор, пока всё не кончится. Можно даже не слушать, перестать ощущать. И что самое главное — спрятаться от его глаз.

Как бы хотелось, как бы хотелось, чтоб всё прошло именно так.

Лютер поднялся, встал перед Жанной.

Его длинные пальцы скользнули к девичьему подбородку. Мягко, с лёгким нажимом, он поднял её голову, заставляя вновь смотреть на него.

И всё-таки он очень высокий. И эти грязные русые комья-локоны, и скулы выпуклые над впалыми щеками. Наверное, ему бы подходил не этот такой, излишне правильный костюм, а дряхлый плащ, балахон свободный. Да от самого него — Жанна вдруг осознала — как сырой землёй пахло. А про Зария говорил: «Мертвяк».

И ухмылка. Кривая, недобрая, скалящаяся ухмылка тонких и бледных губ.

— Очень нравится этот твой… Правильный взгляд. Ложись, хорошая, — опять коснулся её щеки. Провёл всей поверхностью ладони, от её рта к мочке уха, забирая пальцами её всё ещё влажные после недавнего душа волосы. 

Девушка закрыла глаза.

Хорошо, ладно. Если настаивал — можно тогда и так.

Собравшись с мыслями, Жанна сглотнула, спешно и сбивчиво выполнила приказ. 

С ногами забралась на постель. Отползла к бортику кровати, не разрывая зрительного контакта с этим странным, опасным мужчиной. Даже не пыталась гадать, как сама выглядела в его непрозрачных глазах.

Лютер опять поднял руку — и просто повёл ладонью. В тот же миг свет померк, и спальная погрузилась во мрак.

… А самому ему очень понравилась эта бедная. Нет, Мертвяк — он мальчишка. Далеко, очень и очень далеко ему до того, чтоб сравниться с Лютером. Такое чудо — и так грязно пустить под нож. Просто вызвать у жертвы животный страх, у***ь в непонимании и растерянности — это, конечно же, придаст сил — но на очень, очень малое время.

Нет же — опиравшаяся локтями на подушки у бортика кровати, раздвинув осыпанные пеплом ноги, раскрывшаяся перед ним — вот, вот она, загнанная. Знающая своё место. Как она сейчас тяжело и часто дышала, всё-таки испугавшись так мгновенно наступившей тьмы. Как, должно быть, её бросило в жар от полного понимания, что она в его власти — и что её жизнь может оборваться хоть прямо сейчас, хоть потом — но едва ли по её воле, разве что — по её приятию желания хозяина.

Костюм — это просто маска, он исчез вместе с потухшим светом.

Милая, согласная жертва — ей не утолить его голод. Но это как… Очень хорошая затравка перед истинно-славным пиром.

Жанна невольно вжалась в подушку. Поддавшись мгновенному, вновь подступившему страху, она Рефлекторно закрылась — но сильные мужские ладони легли на её колени — и девушка подчинилась. Покорно раскрылась сама. Куда легче думать, что это просто ещё один посетитель и стараться забить на странное. А с такими — ну, она знала, что делать. Даже если лицом к лицу.

Дышать глубоко, попытаться расслабиться. Отогнать и холод и скованность. Забыть про всё необычное. Её просто пригласили в отель.

Вот он, с ней, совсем рядом, близко — можно и потянуться к нему. Нет, лишнее. Вот, он нависает над ней. Улыбнулась, губу прикусила, потянула руку к его плечу.

Спина у него широкая, выпирающие крылья лопаток. И тянуло от него не тяжестью, но силой такой, уверенностью — и властью.

Такую власть она понимала, такая власть помогала и успокаивала.

Просто гладить его холодную спину. Просто снова сделать глубокий-глубокий вдох. Вот, вот именно нужно сейчас — он так близко, там, у неё.

Представить, впустить. Принять его силу.

… И выдох, унимающий первую боль.

Нормальную, привычную боль. Такую, которая, — ну, отойдёт. 

И кожа у него такая холодная и сухая. И сам он твёрдый, но не давил, а навис над ней, собой напирал внутри. Как она и представила: сильный.

Но ей уже стало свободно. Всё же, не в первый раз. Главное — не противиться, не отталкивать. К тому же он приятный, можно даже сказать, что «нежный». Не самый грубый, не самый ужасный.

Он хорошо её брал. Плавно и даже почти по-доброму.  

Эта ночь уже точно не станет хуже. Но хотя бы она жива.