Колесо Судьбы

Главное: не провалить конспирацию

Как-то днем меня вынесли погулять в открытой корзине. Неожиданно, кроме ясного неба я увидела огромную лошадиную морду и подумала: «А машин то неслышно». Живем мы в хибаре. Электричества нет. Мылись по старинке – из ковшика. А потом только меня окунали в деревянную ванну. Зачем, если я уже чистая?!

Все это говорило о крайней бедности или неразвитости. И вселяло тревогу.

Усиленные тренировки приходилось прятать. Уж очень странно окружающие реагировали на мои попытки размять кисти рук, ног или гимнастику горла.

Ночью я делала массаж всего, до чего могла дотянуться, попутно декламируя Есенина и Пушкина. Про себя. В слух получалось: «Мя – мя – мА. Мя». Старалась постоянно, что ни будь вспомнить, проговорить.

Днем шевелила пальцами ног и рук, пряча их в пеленке.

Долго не могла найти печатных изданий. Мозг истосковался по книгам. Да, я не смогу их прочитать. Но хоть посмотреть–то можно?!

А тут наткнулась на текст, почему-то на ткани. Краской. Витиеватые узоры, похожие на иероглифы. Ничего не понятно. Вроде буквы шли сверху вниз.

«Точно язык не выучу», – решила, вглядываясь в закорючки.

Примерно в пол года,  уже сидела и перебирала деревянные (!!!) игрушки. Красивую куклу с прической из веревки обтрепанной, лошадку и веер. Теплые даже на вид, сделанные вручную.

Да просто ужас, какой–то. 

Уже давно поняла: не все хорошо. И мое перерождение прошло с каким–то сбоем. Очень неприятным.

Отсутствие телефонов, благ цивилизации, запахи, одежда.

Тут даже нет туалета!

Если б меня окружали негры, я бы смирилась. Но за этих людей даже обидно стало. Может быть, это какая–то деревня с приверженцами древних традиций? Дремучих, даже.

***

Долго приучала кормилицу к горшку. Она все не могла сообразить, что если ребенок плачет, его не всегда надо качать. Надо его высадить на горшок.

Но горшка не было. И это усложняло задачу. Сошлись на деревянном тазике.

Шизука  выкатила глаза, когда я самостоятельно проделала гигиенические процедуры и кивнула ей, разрешив все убрать. Потом пальчиком показала на куклу. Началось обучение языку. Я тыкала, она называла.

Я пыталась повторить.

Со временем дело наладилось, и окружающие перестали меня пугать тарабарщиной. К году я сносно общалась со всеми интересующими меня людьми. Ходила, сама ела ложкой и одевалась.

Кормилица не могла нарадоваться на такого послушного, тихого ребенка. Как только мозг согласился воспринимать мои команды, я старалась не повышать голос без повода и улыбаться всем встречным. Людям нравилось.

Отец и мать стали больше уделять мне времени.

И закрывали глаза на некоторые странности: я могла бегать по кругу, приседать, разговаривать на непонятном языке, рисовать загадочные чертежи. Зарядка и растяжка в исполнении годовасика, наверное, интересное зрелище.

Видя мою тягу к знаниям, кормилица старалась научить меня всему. Но читать и писать она не умела.

Зато запас стихов и сказок был просто огромен.

***

Со временем нашими занятиями заинтересовалась мать, а потом отец. У них я была первым ребенком, поэтому их не сильно удивило такое быстрое развитее и самостоятельность дочери. Несмотря на это, я старалась палку не перегибать и периодически играла тупенькую. Были опасения, что в этом, придерживающемся старинных традиций, месте, могут найтись охотники на ведьм. Охотно спаливших бы мое юное дарование.

Мать быстренько нагрузила меня разбором непонятного мусора, на мелкий и побольше. Потом из этих камешков и палок она выкладывала картины в саду. Занималась ландшафтным дизайном, и называла это «сад камней». 

Мать была дома и постоянно что-то мастерила: икебаны, композиции из камней и веток, вышивала одежду, делала картины. От этой женщины веяло спокойствием и непоколебимостью. Даже если горы встанут и пойдут, она сначала дособирает букет, а потом поддастся панике. 

Отец, наоборот, ночевал дома крайне редко. Его возвращение сопровождалось пиром и нагоняем служанкам и кухарке. 

У нас был небольшой частный одноэтажный дом. С парой спален, кухней, ванной и общей комнатой, в которой все сидели по вечерам. Одна из спален – была кабинетом отца, ТАМ ВИСЕЛА ДЛИННАЯ КАТАНА, и стояли стеллажи со свитками. Книг тут не было, писали краской и кисточками на отрезках ткани, которые потом скручивали в рулоны. Стены дома были из толстой серой ткани, натянутой  на  деревянный каркас. Я не помнила тут ни одной зимы, хотя пару недель  мы спали в одежде с мехом и под одеялом. 

Дом окружала каменная стена, входом служила высокая бревенчатая арка  с загнутой крышей. 

Однажды вернувшись, отец со мной играть в военные игры. Мне дали подержать меч, одобрительно покивали на попытки боевых ударов, усадили на лошадь.

Я же упала с животного, разбила нос, извалялась в навозе. В общем, всячески намекала ему, что хотела бы научиться читать и писать, а всякие мальчишеские штуки не для меня.  

Нарисовав семью на земле,  стрелками указала, кто есть кто. Отец усмехнулся и подписал себя иероглифом «Кён» – это была закорючка похожая на грабли с тремя ногами. И еще один супер заковыристый паукообразный зигзаг.

Кён Хотомото –  так я узнала, как зовут моего отца. Большого плечистого дядьку с небольшой бородкой и мазолистыми руками.

Отец неохотно начертил еще пару иероглифов на земле, а после того, как я безошибочно их повторила, решил поэкспериментировать. 

И, к восторгу моей матери, к двум годам я уже читала на кокуго (так называли этот язык). В нем было то всего 5 гласных, 13 согласных. Согласные, в зависимости от последующей гласной, могли изменяться в произношении и звучать тридцатью разными звуками. Иероглифов же оказалось очень много.  И если простейшие было легко запомнить, то некоторые были настоящим клубком змей, который не то, что написать, понять было невозможно.

 Краска постоянно растекалась, а иероглифы всплывали такие заковыристые, что обучение письму было сравнимо с пытками. Кроме обычных иероглифов, которые надо было называть кандзи, были дополнительные – хирогана. Которой записывали слова, корорым иероглифов не досталось: союзы, местоимения, усложнения. Отец вызвал  паренька, для моего обучения всем премудростям грамоты и чтения. 

Он же приносил свитки. Свои богатства отец разрешал брать только в его присутствии и очень аккуратно.

Страна, куда я угодила, называлась Ямато. Располагалась она не на острове, а на большом материке. С названием Ямато.

Столицей – Асура.

И, конечно, же, императором. Звали правителя – Фудзивара Озэму.

Именно об императоре было большинство прочитанных мною свитков. Императора хвалили за ум, красоту, дальновидность, храбрость, проницательность, скромность и т. д.  Ну и о месте женщины в современном обществе меня тоже просветили: сиди и не отсвечивай. Женщина должна сидеть дома и сохранять уют семьи. 

Я, конечно, читала все подряд: от трактата "Об управлении слугами" до легкомысленных стихов. Литературы было слишком мало, чтобы фильтровать.

Стихи, кстати, мне понравились больше всего. Другой адекватной литературы мне не встречалось.

Наша жизнь – росинка.

Пусть лишь капелька росы

наша жизнь – и все же…*

Такие стихотворения доказывали, что краткость – сестра таланта. Потихоньку я постигала странный язык, учила иероглифы и привыкала к мысли: «мне здесь жить»…

А в возрасте 4–х лет меня вызвали во дворец императора.

*автор: Кобаяси Исса

от автора:

Приветствую вас, дорогие читатели! Запаситесь печеньками и вкусняшками, нас ждем приятное путешествие в мир Востока.

Мне будет приятно прочитать ваши отзывы.