И в печали, и в радости (I v pechali, i v radosti)

Chapter 8

Сначала показалось, что в его тоне было что-то просящее, но мои надежды развеяла последняя реплика. Платье-то было симпатичным, из сиреневого вязаного полотна, с рюшами… Я в нем, конечно, озябла, и к нему не шли короткая красная велокуртка и сапоги цвета хаки, а с грязным ящиком из холодильника это все вообще сплошная эклектика, но можно было бы и не акцентировать на этом свое мужское внимание! «Ящик в руки, и домой!» — скомандовала я себе и раздраженно присела, чтобы взять свой аксессуар, а там, внизу, меня поймали обаятельные, серые, как мартовское небо, глаза, которые без всяких слов умели просить и за которыми можно было пойти даже в таком прикиде, даже… Ну нет, за пределы двора они меня не вытянут!

— Хорошо, — сказала я, улыбаясь Мише. — Если вы так далеко зашли в поисках столь сомнительного счастья, то давайте пройдемся… Только по двору.

Если не двигаться, куртка не согревала, но пойти утеплиться — значит дать им надежду на долгий променад. Так я и пошла — с ящиком, в резиновых сапогах и спортивной куртке — вдоль своего дома.

Из третьего подъезда вышла Лена, моя давняя знакомая. Лене сорок восемь лет, она мама троих детей и дважды бабушка. У них большая и дружная семья, о которой я наслышана. Лена всю жизнь проработала уборщицей, так же как и ее мама, а Ленин муж — простым рабочим на киевском заводе. Но отсутствие взлетов по карьерной лестнице — не мешает им всегда им быть, пожалуй, самыми довольными жизнью людьми, которых мне приходилось встречать. Держаться на плаву, полагаю, помогает «семейный бизнес». Семейство — коренное, когда-то они получили в наследство от умерших родственников несколько квартир — вот теперь и сдают их в аренду. Одну из них Лена как-то предложила мне.

Раньше мы работали на одну компанию, и мне нравился ее жизнеутверждающий взгляд на все. И ее любили дети, хотя до этого дня такой аргумент не показался бы мне значимым. Но позже, анализируя, я поняла, почему не дернулась и не придумала, как отвлечь ее от Миши. Ведь все было так естественно: она — добрая, он — хорошенький. Вот кто умеет обращаться с детьми, не то что я.

— Маричка, привет. Выходной? Ой, а это кто? Что это за мальчик? Как тебя зовут?

Лена его не трогала, но это не помогло. Она наклонилась и ждала ответа, а Миша нахмурился и попятился. Дети так делают, правда? Стесняются. Я вот была в детстве стеснительной и помню… Но Миша злился. Он искал избавления, глаза забегали, щеки покраснели. Плакать будет? Или убежит? Нет, стесняются иначе. Стесняются и ждут, когда собеседник примет меры и растормошит. Тот, кто стесняется, все же надеется, что человек — хороший. Миша же хотел, чтобы его не трогали. Юра взял его на руки и всем видом продемонстрировал нежелание заводить знакомство. Я не могла так игнорировать приличия и добрую Лену.

— Это мои друзья: Юра и его сын Миша. Миша стесняется незнакомых людей.

— Бывает — и проходит. Ну, тогда я побежала дальше. У Витальки день рождения, надо успеть все. Гости придут. Забегай к нам.

— Не буду обещать, но вы передавайте поздравления.

Все-таки она хорошая. Юра смотрел на меня выжидающе и… немного испуганно, что ли.

— Маричка, вот так с нами всегда. Ты еще хочешь с нами гулять?

Вот тогда я поняла много вещей сразу: он перешел на «ты», он уже второй раз назвал меня моим именем, он боится, что я отвечу «нет», с его сыном что-то не так и мне срочно нужно сменить домашнее платье на прогулочные брюки. Гулять я намерена теперь долго, пока не пойму еще и того, что именно «не так» и что мне сулит дружба с такими странными соседями.

Потом Юра предложил поехать на остров, и я второй раз вернулась в квартиру. Раз такие дела, то и Хорошо надо взять с собой. Мальчики пошли домой и вернулись за нами на машине. Вообще Юра предложил поехать куда-то, где можно долго гулять, а остров выбрала я и подсказала, как туда заехать. Они здесь раньше не были, хотя это очень близко от их дома. И в большом парке вдоль реки, до которого рукой подать, — тоже не были. Люди, не выходящие из своей комфортной берлоги. Так, не об этом сейчас, наоборот, нужно сузить круг вопросов, чтобы получить как можно более точные ответы.

На острове школа верховой езды. Там проводят занятия для детей с ДЦП, так что наверняка имеются смирные лошадки для такого малыша, как Миша.

— Пойдем к лошадкам?

— Да!

На конюшне нас встретили радушно.

— Привет! — подошел дружелюбный инструктор Витя. Вот ни на секунду, ни на долю секунды Миша не засомневался в его дружественности.

— Привет, — ответил он.

Мы с Юрой остались за изгородью, а Витя посадил Мишу на пони и водил по кругу. Столько счастья в глазах!

— Спасибо, что придумала сюда приехать.

— Я заслужила поощрение?

— А оно тебе нужно? Намекнула бы, ты давно его заслужила.

— Кажется, мне нужно кое-что знать.

— Спрашивай.

Я молчала.

— Спрашивай прямо, я могу долго угадывать, что именно тебя интересует. Ты ведь вообще ничего обо мне не знаешь.

— Потому что еще не было такой цели — узнать. В качестве поощрения мне нужна информация не о тебе. Миша… он очень стеснительный?

— Я хочу туда, в лес! — скомандовал Миша.

В лес нельзя водить лошадку, но он уламывал Витю. Если инструктор поддастся, нам с Юрой придется пробираться через заросли, чтобы не упускать их из виду. По тропинкам ходить запрещено — они только для животных.

— Не очень. — Юра повернулся ко мне, теперь за Мишей следила только я. — Он не любит женщин.

— Не любит? Боится, что ли?

— Не знаю. Он не очень понимает свои чувства. Хотя это, наверное, фобия. Он их игнорирует, замыкается, истерит. Я, конечно, учу его не реагировать бурно, но он маленький еще… и если его трогают, это плохо заканчивается.

— Незнакомые женщины?

— До знакомства у него не доходит.

Мы немного помолчали. Как-то не верю я в это. Неужели правда? Неужели нелюбовь к противоположному полу — это врожденное? Я никогда не верила в то, что гомосексуалисты и гетеросексуалы разделяются на лагеря еще в утробе матери. Была уверена, что предпочтение созревает в процессе жизни и на него влияют какие-то внешние обстоятельства. Неужели я вижу такого ребенка? Наверное, эти мысли предсказуемы, потому что Юра сказал:

— Маричка, я не думаю, что, когда он вырастет, будет любить мужчин. У меня есть основания так думать.

— Какие?

— В какой-то мере он пошел в меня. Я не в восторге от женской компании. Я всегда сторонился девочек, девушек.

— Почему?

— Не чувствовал потребности в отношениях, которые реально не стоят затраченных усилий. Мне жаль своего времени и мыслей для кого-то, кто, скорее всего, войдет в мою жизнь для того, чтобы испортить ее. Но я традиционной ориентации.

— Точно? Я нормально к этому отношусь, если что.

— Точно. Я тоже не гомофоб. Я долго жил в Европе, где к этому относятся спокойнее, чем в Украине, и у меня есть хорошие знакомые и коллеги, которые живут в однополых браках. Нет, я просто не стремился и не хотел никому ничего доказывать.

А я еще козыряла своими свободными взглядами! Нашла перед кем.

— А ты не думаешь, что Мишу нужно психологу показать?

— Конечно, я показывал. Ты не представляешь, сколько неудобств из-за этой его особенности.

— Няни?

— Да. Мужчин в агентствах очень мало. И не с каждым я оставлю сына. Нашел одного и жил полтора года нормальной жизнью, ну, относительно нормальной. Даже уже начал готовиться к возвращению в Германию, из-за Мишки я тут застрял… Но у этого няня своя жизнь, свои проблемы. Дочь внезапно заболела, и в Германию поехал он. Он и сейчас с ней, на лечении. Скоро должны вернуться. Но я так понимаю, что рассчитывать на его ежедневную помощь я уже не смогу.

— А… мама?

— С ней как с официанткой и твоей соседкой. Она очень переживает, все-таки он ее единственный внук… — Он помолчал, потом опомнился. — Или ты о его маме? Я подумал о своей. Но и ее он тоже не любит. Вырывается из рук, кричит, прячется. Мне надоело экспериментировать и мучить его. Не хочет, и ладно.

— И давно это у него?

— Я бы сказал, всегда…

— Что, вот прямо с роддома?

— Нет, конечно. Ему было семь месяцев, когда в гости приехали мои родные. В том числе мама и сестры. Ну вот тогда и открылось это. Мама взяла его на руки, а у него истерика. Думали, болит что-то. Берет папа или брат — все хорошо. Не сразу поняли, в чем дело, но протестировать в последующем хватало возможностей.

— Так а что психолог?

— Непонятно. Говорит, что, может, он это перерастет. Я жду.

— Ну так он же начал перерастать уже…

— Я очень и очень на это надеюсь.

Мне стало как-то не по себе. Уже расхотелось выяснять, куда подевалась родная мать, и кто смотрел за ребенком первые семь месяцев, и все остальное…

— Ты же не хочешь сказать, что он… ну что…

— Ты такая одна.

— Нет!

— Да.

— Почему?

— Не знаю. Я очень сильно удивился, когда он ни с того ни с сего подошел к тебе в сквере. Я был просто в ступоре, я не верил своим глазам! Это правда было в первый раз, сколько я его знаю, а я его знаю с первого дня. Или с третьего, если быть точным…

— Может, я не женственная?

Юра посмотрел на меня, как на сумасшедшую:

— Это риторический вопрос?

— Да. Не отвечай.

Я просто не знала, что и думать. В том, что я женщина, — сомнений нет. И маскулинности во мне… ну очень маленький процент. По крайней мере во внешности, а характер… не мужской — это точно. Работа, конечно, внесла свои коррективы и добавила зубов. Но все равно к решению проблем подход у меня женский. Короче, я женщина, и мальчик меня не боится. Хорошо. Нет, даже здорово! Я — особенная, и это приятно.

— Это приятно! Но мы уже столько знакомы…

— Два месяца.

— Два месяца… Как он с другими?

— По-прежнему.

— А с маленькими девочками?

— Нормально. Всегда было нормально. Но у девочек есть мамы, и когда подходят взрослые женщины — начинается страшное.

— Как же вы живете? Как ты работаешь?

Катание подошло к концу. Витя привел пони и передал нам Мишу. Мы пошли гулять по лесу, мальчик болтал про лошадок, а я чувствовала, что сильно замерзла. Мне вообще холодно в эти дни. И плохо. Тут еще такие новости. Пора пить обезболивающее. Чувствую, мне предстоит та еще ночка. Я попросила отвезти меня домой. По дороге Миша заснул в автокресле.

— Мы напугали тебя? — Юра смотрел на дорогу.

— Нет. Не знаю. Я не знаю, как к этому относиться. Я думаю, что он действительно начал перерастать свою проблему. Просто ему попалась я на глаза. Что-то ему привиделось. Интересно, когда он вырастет и влюбится — его девушка будет похожа на меня?

Юра даже от дороги оторвался.

— Извини, я глупости говорю. Но ведь правда в этом что-то есть… Я сейчас неважно себя чувствую, поэтому не слушай меня.

— У тебя что-то болит? Ты побледнела.

— Ты мне не поможешь.

— Ну я же доктор. И я не только в мозгах разбираюсь.

Мне не хотелось об этом говорить. Но мы попали в пробку, нужно было перенаправить его мысли.

— Мы не закончили разговор. Если твой нянь — ты так его называешь? — если он сейчас не может сидеть с Мишей, то кто это делает?

— Когда как. Иногда сосед. Он у нас такой один. Остальные заняты, или их неудобно просить. Иногда мои друзья. Несколько раз приезжал мой отец. Часто я оставляю Мишу в ординаторской, и он ждет, пока у меня не закончится операция. Но это не дело…

— А где живут родители?

— В Харькове.

— Ты не просил их переехать на время к тебе?

— Нет, я попросил их этого не делать. У мамы там балетная школа, у папы — кафедра. Маму Миша не переносит. Что она будет здесь делать? А разлучать родителей только из-за своей… из-за своего решения оставить себе ребенка — это неправильно. Это мои проблемы и моя жизнь. Надо как-то все утрясти самому.

— Получается?

— Пока не так, как хочу.

Больше до самого дома он ничего не сказал. Странно, и как меня не укачало? Я вообще не люблю ездить в машине по городу, потому что меня тошнит и начинает болеть голова. В моем теперешнем состоянии это было бы логичным продолжением дня. Но мне даже как-то лучше стало. Может, потому что уже потемнело. Вечером физически я чувствую себя лучше.

Миша спал. Юра припарковался и вышел из машины вместе со мной.

— Ты будешь еще гулять с Хорошо?

— Да, немного. Только здесь, во дворе. Он уже нагулялся сегодня.

— Я пройдусь с тобой?

— А Миша не испугается, если проснется?

— Я знаю, когда и чего он может испугаться. Я включил музыку, и у него телефон. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, спасибо.

— Маричка, я хочу поговорить с тобой.

— Ты целый день этим занимаешься.