Новая история красавицы и чудовища

Глава 4. Роза

— Привет! — засияла Людка, словно начищенная сковородка. — Можно к вам?

— О-о-о, девчонки! — воскликнул кто-то из музыкантов.

Надо же, они и говорят одинаковыми фразами. Да уж…

В помещении было накурено. Идти дальше не хотелось, но подруга не позволила пойти на попятную. Уверенно взяла меня под руку и потащила за собой. Я пихнула ее в бок, чтобы она поняла — мне все это не нравится.

— Присоединяйтесь! — поддержал приятеля Андрей Ковальский или… как там его второе имя… Андер Вуд.

Он сидел на диване, вытянув на стол ноги. Хотя бы ради приличия мог подняться.

Боже, что я здесь делаю?

— Можно пару снимков сделать? — спросила подруга, вынув из сумки фотоаппарат. И сунув его мне в руку, подмигнула. — Сфоткаешь?

А куда я денусь? За тем и пришла.

Музыканты тут же окружили ее. Как раз вернулся пятый участник и присоединился к так называемой фотосессии. Людкины любимчики: Андрей Ковальский и бас-гитарист Максим Мороков обняли ее с обеих сторон. Столько мужицких татуированных лап тискали ее, а она, довольная, наслаждалась. Ковальский скорчил глупую смешную рожу и показал распальцовку. Чудовище, которое будто дикий зверь вопило на сцене весь концерт, превратилось в дите. Господи, большой татуированный ребенок — это уже слишком.

Я несколько раз сфотографировала и не успела опомниться, как худой барабанщик с ирокезом, кажется Александр Ольховский (надо же, запомнила имена), бесцеремонно выхватил фотоаппарат разукрашенными ручищами и подтолкнул меня к музыкантам.

— Давайте покучнее. Сейчас вылетит сердитая птичка.

И рассмеялся.

Я ощутила на талии жесткую руку и затаила дыхание. Вдоль позвоночника прошла неприятная дрожь. Повернув голову, увидела Андрея Ковальского и возмущенно уставилась на него. В этот момент мелькнула яркая вспышка. Как же хотелось вырваться из стальной хватки и сказать, чтоб больше никогда не трогал меня. Эти полностью татуированные руки, шея и Бог знает что еще… огромные тоннели в ушах… Омерзительно не то, что прикасаться, смотреть больно. Отчего-то рядом с такими людьми во мне просыпалась дикая неприязнь, которую невозможно было скрыть. Я становилась совершенно другой, могла и нагрубить, если что-то мне не понравится. Хотя в жизни я совершенно не такая и, по словам Люды, божий одуванчик.

Когда Ковальский отпустил меня, я распрямилась и задышала нормально. Хотела утащить подругу из этого ужасного места, но она достала из сумочки блокнот и маркер. Начинается… Ей все мало.

Мужчины стали расписываться, а я отстранено наблюдала за происходящим. Первым отстрелялся Андрей. Взял со стола недопитую бутылку пива, залпом опустошил и, захватив новую, направился ко мне. Я скрестила руки на груди и уставилась в пол. Мерзкий запах алкоголя резанул ноздри.

— Тебе где черкнуть, красавица? — дерзко бросил он, подмигнув.

И принялся с интересом разглядывать меня с ног до головы, будто я какой-то экспонат. Взгляд задержался на груди. Черт, додумалась же надеть на рок-концерт кофточку с открытым декольте! Люда же предупреждала!

— Мне не нужен автограф. Я не ваша фанатка.

Внутри зашевелилась злость. От того, что он стоял так близко, лапая меня взглядом, будто оценивая, ну и, конечно, от его колкого «красавица».

— Серьезно? — его глаза широко открылись, интерес заиграл в прозрачных хрусталиках.

— Да. Не хочу никого обидеть, но мне ваше творчество не интересно.

— Вот как? И чем же тебя не устраивает наша музыка?

— Просто я не люблю скрим, — сдержанно произнесла и вытащила из кармана куртки телефон.

Взглянула на дисплей — почти одиннадцать. А ведь еще до дома добираться.

— Неожиданно, — улыбнулся Ковальский и, отвернув пробку на очередной бутылке, глотнул пива из горлышка.

Еще бы зарычал от радости, как на сцене. Там у него хорошо получалось.

— Парни, вы слышали? Девушке не интересно наше творчество, и она не любит скрим.

— О, — засиял барабанщик, подскочив ко мне, — впервые вижу в гримерке девицу, которая не любит нашу музыку. Зачем же ты пришла?

— Я вам не девица, — на полном серьезе ответила. Подошла к подруге, которая флиртовала с бас-гитаристом, и взяла ее под руку. — Пойдем, Люд.

— Роза, погоди. Минут десять, ладно? Только никуда не уходи.

Она как обычно уставилась на меня щенячьими глазами. В такие моменты становилось жаль ее, и я мирилась с обстоятельствами, шла на поводу. Что ж, придется и на этот раз переступить через себя. Господи, дай мне силы это выдержать!

— Хорошо, — сдалась я, сжимая в руке телефон. — Жду десять минут и ухожу.

— Вот и славненько, — губы Ковальского растянулись в смешной наивной улыбке.

— Я сейчас, — шепнула мне Людка, выходя с Максом из гримерки.

Боже, она меня одну хочет оставить с этими… Злость заиграла во мне, как пузырьки во взболтанной бутылке шампанского. Я уже было направилась к двери, как вдруг Ковальский поймал меня за запястье. Что он себе позволяет?

— Постой, красавица. Твоя подруга скоро вернется.

Я отдернула руку. Хотела возмутиться, но сдержала порыв. В отличие от него, я умею вести себя прилично. Но если он еще хоть раз прикоснется ко мне, придется отбросить все приличия. Он узнает, какой я могу быть.

— Присядешь? — обхаживал меня Ковальский.

Я глянула в сторону дивана, на котором развалился вокалист группы Сергей. К сожалению, за два часа концерта ноги затекли настолько, что мне было все равно где, на чем и с кем сидеть. Но я все же устояла от желания плюхнуться на мягкое сидение и наконец-то расслабиться. Хотя нет, расслабиться мне вряд ли удастся.

— Спасибо, постою.

Я прокляла ту минуту, когда согласилась переступить порог этой комнаты.

— Как знаешь, но я же о тебе забочусь. — Ковальский встал напротив, скрестив руки на груди, и расставил ноги на ширине плеч. — Кто же ходит на рок-концерт на каблуках? Ты знаешь о существовании спортивной обуви? — слова походили на издевку.

Послышались неприятные смешки. Внутри все закипело. Я стиснула зубы. Думает, раз я блондинка, то обязательно тупая?

— Если не знаешь, чем заняться, могу показать свое новое тату, — не унимался Ковальский, продолжая провоцировать меня на грубость.

— Воздержусь от этого зрелища. Ненавижу татуировки. Если считаешь это красивым, то ты глупец.

Музыканты захохотали. Мне снова стало не по себе. Щеки заполыхали, я опустила взгляд в пол и нервно принялась покусывать губы.

— Глупцом тебя еще ни одна поклонница не называла, — заметил кто-то из оставшейся троицы на диване.

— Я не поклонница, сказала же! — возмущенно выпалила я, отошла к стене и прислонилась к ней спиной.

Но это не спасло меня от наглого заносчивого взгляда.

Пытаясь отвлечься, я проследила за уходом Сергея, а Ковальский все не отставал:

— Знаешь, что я заметил, красавица? — последнее слово он нарочно выделил интонацией.

Приблизился ко мне и попытался убрать с моего лица прядь волос, но я мотнула головой, не позволяя ему прикоснуться к себе.

— Ты такая нежная, как цветок, но в то же время дикая, как тигрица. Так и хочется тебя приручить.

Ковальский задел пальцем мой кончик носа. Я поморщилась, пытаясь избавиться от касания.

— Это я дикая? — его слова задели за живое. Дикаркой меня еще никто не называл. — По крайней мере, я не воплю на сцене, как потерпевшая. Не разобрать же ни слова.

— Тебя так задел мой скрим? — губы растянулись в полуулыбке.

— Меня задел ты, — не подумав, ляпнула, задыхаясь от гнева. И, невольно глянув на дисплей телефона, исправилась: — Вернее твой ужасный внешний вид. Не понимаю всего этого.

Черт, почему меня не научили держать мысли при себе? Я бросила взгляд на дверь. Где же Людка? Как долго тянется время… Будто нарочно.

— Ха, я рад, что хоть какие-то эмоции в тебе вызываю. Это лучше, чем ничего. Согласна, красавица?

Я раздраженно фыркнула в ответ и отвернулась.

— Не нравится, как я тебя называю, тогда скажи свое имя.

— Зачем?

— Хотя бы потому, что мое ты знаешь. Я — Андрей.

— Роза, — буркнула быстро и уткнулась в телефон, пальцы беспорядочно жали на кнопки.

— Р-о-з-а, — протянул мое имя Ковальский, будто смакуя каждую букву. — Красивое имя. Люблю розы.

Я глянула в его сторону, он задрал голову, показывая тату на шее — розовый бутон.

— Ужасно, — поделилась впечатлением.

— Кому как. Мне нравится. А тебе не идут шипы… красавица. Ты ведь на самом деле не такая.

Я поджала губы от злости. Да что он обо мне знает?! Только то, что меня раздражает выдуманное им дурацкое прозвище.

— Ладно, не буду тебе докучать. Приятно было познакомиться.

Ковальский снял бейсболку и запустил в «Ирокеза». Затем рывком стянул с себя белую майку и, вытершись ею, швырнул на диван.

Я только сейчас сообразила, что смотрю на его татуированную грудь. Вульгарный мужлан, который думает, что разукрашенное тело — это красиво, что все девчонки обязаны сохнуть по нему. Хочет, чтобы все было для него и ради него, а сам плюет на чувства других. Я поймала себя на том, что все еще разглядываю его тело. Спортивное, подтянутое, крепкое мужское тело. Однако ж сексуален, как дьявол. Сексуален, но до глубины души неприятен.

Он допил пиво и поставил бутылку на пол.

Где же Людка? Я принялась ходить из стороны в сторону, чтобы немного размять ноги.

— Иди, садись, я не кусаюсь, — сказал Ковальский.

И я сдалась. Медленно последовала за Андреем. «Ирокез» пересел в кресло, освобождая место, я опустилась на мягкое сиденье рядом с Пашей. Ковальский сел рядом с другой стороны и приобнял меня за плечи. Я выкрутилась из объятий и соскочила с места, но он схватил мою руку и потянул. Пришлось сесть обратно.

Это когда-нибудь закончится?

— Где моя подруга? Нам пора ехать.

— Наверное, Макс показывает ей, откуда дети берутся, — вставил барабанщик и гортанно захохотал.

Ковальский хмыкнул, взял со стола еще одну бутылку пива и открыл.

— Выпей, расслабься. — Протянул мне.

Я положила телефон на диван и выставила ладони вперед. Не дай Боже, еще насильно в рот зальет! От таких наглых людей чего угодно можно ожидать.

— Я не пью.

— А мармеладку?

— Я ничего не хочу, спасибо.

— А я буду. — Он вернул пиво на стол и отправил в рот конфету. — А то что-то курить захотелось. Пытаюсь бросить, вот и подсел на мармелад.

«Мне все равно», — хотела сказать, но промолчала, чтобы не продолжать нелепый разговор.

Я уставилась на вход, буравя взглядом дверь. Какое мне дело до его вредных привычек? В какой-то момент ощутила прикосновения пальцев на коленке и соскочила, как ошпаренная.

Идиот, да за кого он меня принимает?!

Ковальский не позволил мне уйти, схватил сзади за талию и потянул на себя.

— Ты что делаешь?! — Я возмущенно отпихнула его.

— Да ладно тебе! — Он развел руками. — Давай просто пообщаемся.

Его «пообщаемся» прозвучало так двусмысленно, что внутренности скрутило.

— Все, с меня хватит! — недовольно выпалила я и выбежала из гримерки.

Бежала без оглядки, чувствуя перекатывающиеся внутри волны раздражения, и вскоре поняла, что потерялась в лабиринте коридоров. Сев на ступеньки, опустила лицо в чашу ладоней и едва не разревелась.

Ну за что мне все это?

Я бы сейчас все отдала ради того, чтобы прижаться к любимому мужчине, сказать, что прощаю… Возможно, он не хотел изменять мне, а обстоятельства так сложились. Есть ведь женщины-хищницы, которые охотятся за чужими мужчинами. Проходу не дают днем и ночью. Например, как этот Ковальский — пристал ко мне, как банный лист до одного места…

— Вот ты где, — прозвенел над головой голос Андрея, я вздрогнула и посмотрела на него. — Я уж думал, потерялась. Пойдем. — Он протянул руку.

— Никуда я с Вами не пойду, — сама не заметила, как перешла на официальную форму обращения.

— Скоро вернется твоя подруга. Пойдем, говорю. Или ты хочешь побыть со мной наедине? — уголки его губ поползли вверх.

— Еще чего! — хмыкнула в ответ и встала, но проклятые каблуки снова подвели.

Оступившись, я слегка подвернула лодыжку и взвыла от боли. Ковальский поймал меня за руку и, приобняв за талию, помог выпрямиться.

Какие у него крепкие руки…

Я мотнула головой, прогоняя навязчивую мысль.

— Каблуки — это красиво, но не практично, особенно на рок-концерте, — сказал он.

— Знаю, но такие уж у меня странности. — Понимая, что без помощи не обойтись, спросила: — Поможете мне дойти до гримерки?

— Конечно. Пойдем. Вот так, медленно... — он повел меня в нужном направлении.

 Мне было некомфортно оттого, что рука Андрея на талии случайно скользнула под кофту и коснулась оголенного участка кожи. Однако, когда мурашки забегали по телу, рождая странное чувство, стало вроде даже приятно.

Когда мужчина завел меня в гримерку, кто-то из музыкантов воскликнул:

— Вернулась, Розочка. А я думал, все, пропал наш цветочек.

Андрей осторожно усадил меня на диван и со словами: «Разреши, я посмотрю» сел на корточки. Я пискнула, едва он прикоснулся к моей лодыжке. А когда начал бережно поглаживать кожу, иногда чередуя с массажными движениями, чуть не застонала, но не от боли. Скорее от удовольствия. Стало так приятно, что весь негатив разом испарился. Внизу живота разлилась нега, а мурашки забегали по телу приятной вереницей. Я испугалась собственных ощущений и решила прекратить это безобразие.

— Хватит. Все уже хорошо. Спасибо, Андрей.

— Как скажешь.

В тот момент, когда мужчина выпрямился и отошел, в гримерку влетела Людка. Счастливая и окрыленная.

— Хохо! — воскликнула она. — Развлекаетесь?

Я тут же поднялась и поковыляла к подруге.

— Что с тобой, Розунь?

— Оступилась, — усмехнулась я, вспомнив, как нелепо все вышло. — Пошли скорее, а.

— Может, останетесь? — предложил Ковальский. — Съездим в клуб, повеселимся.

— К сожалению, нам пора. Пока, ребят, — горестно выдохнула Смирнова и помахала рукой. — Увидимся в следующий раз. Было приятно пообщаться.

Искусственные улыбки появились на лицах «Deadly bloom».

— До встречи, Роза, — раздался вдогонку голос Андрея Ковальского. — В следующий раз будь осторожна с каблуками.

Я думала, что провалюсь сквозь землю. Не оборачиваясь, вышла из гримерки, держа Люду под руку.