Рафаэль…
Моя злость кипела — нет, бурлила — и перешла в глухую, ядовитую ярость. Обидно? Нет. Это слово — слишком детское. Это была резь в горле. Это было ощущение, будто тебя раздели догола на публике и ещё плюнули в лицо.
Всё. Вся моя возня. Все годы, что я тянулся, ждал, проглатывал. Все эти притворные улыбки, пустые разговоры, букеты, подарки, ужины, когда тошнило от самой мысли, что надо быть мягким. Вся моя работа — в никуда.
Гребаный, дохлый старик. Хвастался на каждом шагу — “моя дочка, моя наследница, ей всё достанется”. А в итоге — пшик. Плевок. Ни доли, ни подписи, ни даже бумажки в старом ящике. Просто сдох, как собака, и всё. Ни копейки. Ни одной, мать его, копейки.
А у него было всё: точки, торговые центры, власть — вся эта грёбаная империя, которую я уже мысленно примеря
