Ядина

ПОТАЙНАЯ КОМНАТА

Прив не успевает ничего ответить Ядине, потому что до них доносится встревоженный голос Селесты.

Селеста и вторящая ей Неворона уже обшарили все уголки дома и не найдя девочки, готовы удариться в панику.

— Ядина, где ты? Где ты, девочка моя? Отзовись, пожалуйста, Ядина!

— Отзовись Ядина! — Кричит птица. — Мультики закончатся!

Ядина встает и тщательно отряхивает свое платье. Критически оглядывает подругу и, вытащив комок грязи у нее из волос, говорит:

— Пойдем, я тебя с мамой-Селестой познакомлю! Она добрая. Ты будешь у нее еще одной дочкой, а потом я вспомню название моего Города и…

— Нет. Простите, сударыня, но я не пойду.

— Но почему? А, я поняла, ты боишься, что ты такая грязная и не понравишься маме-Селесте…

— Нет, ну как же вы не понимаете, я же Привидение!

Видя, что Ядина совершенно не хочет понять, почему бы девочке-привидению ни появиться перед Селестой, Прив приходится срочно выдумывать причину отказа.

— Я двести лет не видела света и, если я сейчас выйду вместе с вами из чулана, я просто ослепну. А я не уверена, что в вашем втором классе вас учили, как лечить слепоту.

— Нет, это проходят в шестом классе, да и то в самом конце учебного года. Ну ладно, оставайся здесь. Но потом, когда глаза твои привыкнут…

— Да, да, да, обязательно. А вы приходите еще ко мне, когда Селеста заснет! Мне нужно сказать вам что-то очень важное. Только Селесте обо мне пока не говорите, давайте сделаем ей сюрприз.

— Не знаю, вообще-то я не умею хранить тайны! — Говорит Ядина с сомнением. — Но я постараюсь.

Селеста, отчаявшись найти свою приемную дочурку, уже набирает номер полиции, когда Ядина налетает на нее, как вихрь и принимается целовать.

Когда страсти улеглись, Селеста пытается выяснить, где же была все это время Ядина. И получает странный ответ.

— Я была… Ну ладно Прив, ну не могу я хранить тайны! Не получается!

— Что? А, ты, наверное, переволновалась, испугалась, — недоуменно посмотрев на приемную дочь, приходит к выводу Селеста, — ты же такая маленькая, а я тебя оставила в этом старом доме. Так, где ты была? Я тебя везде искала!

— Я… да не буду я про чулан, ты не бойся за меня! — Снова с отчаяньем шепчет Ядина.

— Да, что с тобой? У тебя, наверное, температура. Ну не можешь, не говори.

— Мама-Селеста, — весело говорит Ядина, довольная, что миновала скользкий участок разговора, — а ты нашла своего сына?

— Нет, это оказался опять не он. — Отвечает Селеста грустно. — Родители этого мальчика умерли. И его забрали дядя и тетя. Вот почему он все время плакал. А на Поля он совсем не похож. Хотя я даже не знаю, как Поль выглядит сейчас! Четыре года я ищу его. А, когда я возвращалась, домой, вдруг так заныло сердце, и я неслась очень быстро, боясь, что и с тобой что-то случилось. Боясь потерять тебя.

— Не плачь, мама-Селеста. — ластясь, говорит Ядина и обнимает Селесту. — Вот же она я. Живая и здоровая. Я хотела спросить…

— Что, мое солнышко?

— Мама, ты не хотела бы иметь еще одну дочку?

— Пойдем, моя крошка. Я уложу тебя в твою кроватку.

— Но ты мне не ответила!

— Спи. Утром поговорим.

Ночью Ядина несколько раз выглядывает в коридор, не чая дождаться пока погаснет свет в комнате приемной мамы.

Несколько раз ей кажется, что мама плачет. Потом свет в комнате гаснет, и в доме воцаряется тишина и темнота.

Выждав еще полчаса для верности, Ядина в темноте прокрадывается в чулан.

— Прив, ты еще не спишь?

— Я никогда не сплю.

— Это потому, что у тебя нет своей кровати и своей комнаты. Пойдем со мной, и не говори мне снова, что боишься света. Вон, как темно. Я специально без свечки пришла, что бы твои глазки ни заболели. Еле нашла этот чулан, два раза стукнулась! Ну, пойдем.

Пока в темноте добираются до детской, Ядине несколько раз кажется, что Прив не идет, а плывет, не касаясь, пола.

Скрипит дверь, и они оказываются в детской.

— Вот моя комната. — Гордо говорит Ядина. — Здесь я живу одна. Ты наверно никогда не видела такой миленькой комнаты?

— Видела. Двести лет назад, эта комната была моей детской. Моей, и моего брата.

— Что?

Прив подплывает, не касаясь, пола, к одной из стен детской

— Да, вы не ослышались! Если вы вот здесь отколупнете слой краски, то увидите обои, которые были наклеены, когда я была такой же, как вы… Там должна быть нарисована девочка, наливающая воду из кувшина. Отколупните краску, только осторожно! Ну что же вы так? Целого куска штукатурки как небывало!

— Все равно на следующей неделе здесь начнется ремонт. Но я ничего не вижу!

— Подденьте еще вот здесь! Ага… Еще немножко! Все, получилось. Вот. Девочка с кувшином.

— Наверное, потому что сейчас ночь, и я хочу спать, я ничего не понимаю. А вообще-то мама говорила, что я умная девочка, ты не думай! И лекарь-наставник много раз повторял, что если бы я не проболела почти год…

— Ядина, а ты вообще умеешь слушать? — Досадует на Ядину Прив, незаметно переходя на «ты».

— Ну конечно, у меня же есть уши. Вот видишь?

— Ну, так вот. Ложись в свою кроватку, укройся одеялом и слушай. Если заснешь во время моего рассказа, ничего страшного, я доскажу тебе завтра. Только запомни главное: тебе надо уговорить маму, чтобы дыру заделали и в чулане не делали ванную.

— Что, совсем?

— Нет, что ты. Скажи, что тебе очень не нравиться место. Пускай делают ванную комнату в любом месте, кроме чулана.

— Да… Хорошо… — Говорит Ядина сонно. — А теперь расскажи мне свою историю.

— Давным-давно, двести лет назад, в этом доме родились двое детей, мальчик и девочка. Мальчик был старшим, а девочка младшей. Мальчик сразу невзлюбил сестренку, как только она родилась. Когда она была еще совсем крошкой, он щипал, тыкал и всячески делал ей больно. Но все это так, чтобы не видел отец. А когда девочка подросла, он вообще превратил ее жизнь в сущий ад. — Прив легко, как облачко подплыла к окну. — Во всех провинностях, подстроенных и настоящих, всегда была виновата она. С ее тела не сходили синяки, шишки и царапины.

А что же родители, спросишь ты? Неужели они все это видели и не принимали никаких мер?

— Да, действительно, куда же смотрели родители? Когда я обижаю своего брата Яда, моя мама говорит…

— В том то и беда, что мама девочки умерла через три месяца после ее рождения. А папа, придавленный горем, целый день проводил в кузнице. Он был кузнецом. Даже и представить страшно, на что была похожа жизнь девочки с самого момента ее рождения. — Грустно сказала Прив и потерла те места, где раньше были кандалы. — Но мальчику этого казалось мало.

Он решил уничтожить девочку, да так, чтобы она не сразу умерла, а долго-долго мучилась. Мальчику было 14, а девочке 10, когда обучение кузнечному делу мальчиком было закончено. Теперь он мог идти работать в любую кузницу или остаться помогать отцу. Но на самом-то деле кузнечное дело мальчика не интересовало. А что же он хотел, спросишь ты? Все того же. Уничтожить девочку.

Однажды, бесцельно бродя по дому, он наткнулся на потайную комнату, о которой вряд ли знал даже его отец. — Прив оглянулась со страхом на входную дверь. — Дальше все было просто. Под каким-то предлогом он заманил сестру в эту комнату, оглушил. И когда она пришла в себя, то оказалось, что она прикована к стене и на ногах у нее кандалы. Вот для этого он и учился кузнечному делу. Отец хватился дочери лишь через два дня. К этому времени она уже потеряла голос от беспрерывных криков. — Голос Прив сел, и свой рассказ она продолжает шепотом. — И даже, если бы отцу вздумалось искать ее в доме, она не смогла бы дать о себе знать. Девочка умерла. Но это не принесло ее брату облегчения. Наоборот, когда он понял, что м****ь больше некого, у него пропал смысл жизни. И он покончил с собой. — Вспомнив события двухсотлетней давности, девочка-привидение начинает плакать. — Но перед смертью проклял все будущее потомство, которое родится в этом доме. Так и повелось. В семье обязательно рождались двое: мальчик и девочка. И мальчик делал все, чтобы превратить жизнь девочки в ад. Так было и в этом, последнем поколении. Благбрань мучил Селесту все детство.

А позже, вообще, украл у Селесты сына. Ну, а ты-то чего? Что ты плачешь, маленькая?

— Девочку, убитую жалко! — Шепчет Ядина захлебываясь от рыданий. — Селесту тоже, жалко!

— Ну не плачь. Лучше дослушай конец этой истории. Проклятье действовало бы еще много поколений, если бы…

— Ну, говори, говори, что случилось?

— Если бы в этом доме не появилась ты.

— Я?

Тембр голоса Прив вдруг изменяется, она начинает говорить монотонно, будто по чьей-то подсказке:

— Убитая девочка перед смертью загадала, что настанет день, и двери ее темницы будут разрушены другой маленькой девочкой, и действие проклятия кончиться.

— О, дорогая Прив! Неужели это я разрушила проклятье? Но все-таки мне ее так жалко!

— Кого? — Недоуменно, спрашивает Прив.

— Ту девочку, которую убил брат.

— Но Ядина, дорогая! — Голос Прив звучит устало и обреченно. — Ядина! Спит. Ну ладно. Может даже и хорошо, что она так и не поняла, что убитая девочка и есть я — Прив. Единственное, что я никак не могу понять, это почему я до сих пор жива. Может потому, что проклятье разрушила не просто девочка, а девочка из квартала лекарей, девочка-врачевательница.

Детская вдруг наполняется темным туманом. Прив начинает задыхаться.

Ядина спит, но щупальца тумана дотягиваются и до нее.

Она начинает беспокойно ворочаться и что-то говорить во сне.

Туман начинает вползать ей в уши и в нос.

— Хорошо, я возвращаюсь! — Говорит Прив. — Только не трогай маленькую врачевательницу! Как же я ненавижу эту потайную комнату! Кто ее только построил?

Облако тумана окутывает ее, и она снова оказывается на том же месте, в тех же кандалах и цепях. Любопытная Неворона, с упоением подслушавшая всю историю Прив, вдруг чувствует, что начинает куда-то проваливаться. Воронка времени расширяется, бедная птица крутится вместе с воздухом. Наконец пытка заканчивается, и несчастная птица падает прямо на пол гостиной дома Селесты. Но, приглядевшись, видит, что это не тот дом. Вернее, дом тот же. А вот век, год и даже месяц другой. Воронка перенесла птицу назад, на целых триста лет.