Аурика

Изгои

         Как-то быстро прошла зима.

      Наступила пора весенних призывов. Многие парни этой весной должны были идти на службу в армию. В их числе был и Николкин брат,- красавец Василь. Он выучился на тракториста, и его призвали в танковые войска. Его батька Федор, всегда заносчивый, гордился своим старшим сыном и всем хвалился, какой у него сын молодец. Словно тот шёл служить не рядовым солдатом, а генералом. На проводы Василя он пригласил, чуть ли не пол деревни.

     На это событие, Никола пригласил и Аурику. Та по началу наотрез отказывалась, но бабка Марфа уговорила.

-Когда-то надо  в люди выходить, а то вовсе одичаешь, - говорила она.

    Аурика может и не пошла бы, но ей давно нравился Николкин брат, да и не только ей, а и все деревенские девчата сохли по нему. Ей хотелось перед долгим расставанием хоть ещё разочек взглянуть на Василя. По этому поводу, она надела светлое платьице с длинным рукавом и повязала праздничную косынку. Ну, уж так приучила её бабка Марфа. До женитьбы, прятать косу и прикрывать открытые части тела.

    У калитки, переминаясь с ноги на ногу, топтался нарядный Никола.

-Иди уже, он Миколка, поди, заждался,- подгоняла внучку Марфа.

   Когда они пришли. Гости уже собрались. Им достались места друг против друга. Николе нравилось сидеть напротив Аурики и смотреть на неё. Он наблюдал за вдруг погрустневшей подругой.

   В центре стола, красовался стриженный Василь, это не мешало ему быть менее привлекательным. Рядом с ним на правах невесты, сидела весёлая, пышногрудая – Варька. Всем своим видом она как бы давала понять, - смотрите и завидуйте, он выбрал меня, а не вас.

И Аурика откровенно завидовала, розовощекой, белолицей, никогда не унывающей Варьке. Она сидела вызывающе, с гордым видом победительницы и многообещающе улыбалась Василю. Ах, как бы Аурике хотелось оказаться на Варькином месте и вот так вот, близко, сидеть рядом с призывником. Но он даже ни разу так и не взглянул за все время, в её сторону. Она с грустью смотрела на них и думала, - разве ей тягаться в красоте с голубоглазой, русокосой полной женского обаяния -Варькой.

   Она даже не заметила, как наблюдал за её взглядом, сидевший напротив Никола. И от того, что он читал в этом взгляде, в его сердце закралась печаль. Аурика успела так глубоко проникнуть в его сердце, войдя в его душу и заполнив собой всю её без остатка. Тоска нестерпимой  болью сдавливала грудь влюблённого юноши, его возлюбленная была так близко от него и так далеко.… И здесь, думал Никола, обскакал его, удачливый старший брат. Никола безнадежно был  влюблён в Аурику, но красавцу Василю он не соперник.

    Отшумели проводы. Деревня жила своей привычной жизнью.

Аурика всегда живо интересовалась у Николы о его старшем брате. Когда от Василя приходили письма, она с любопытством слушала всё, что рассказывал Никола о брате.

   Отец Николы, проводивший старшего сына, вовсе стал донимать бедного парня. Всё ему было ни так всё, ни этак, Никола  не понимал, за что его так невзлюбил собственный отец. Вечно он, как говорил отец, путался у него под ногами. И будучи в нетрезвом виде, что случалось нередко, завидев сына, кричал:

- Пошёл прочь с глаз,-позор мой!

    Никола старался не попадать под горячую руку отца. А мать в постоянных хлопотах и заботах по дому и хозяйству утешала сына:

-Батька только с виду такой грозный, а в душе он добрый...

  Только от этого Николе не становилось легче. Отец иногда, будучи в плохом расположении духа, поколачивал терпеливую, сдержанную Марию. А когда Никола заступался за мать, ему изрядно доставалось тоже.

    Никола никогда не давал сдачи, не потому, что он был слабее  своих обидчиков, а потому, что не мог никому причинить боль.

     Каждую неделю, по средам, из города завозили продукты в сельмаг. В этот день жители деревни стекались к магазину. Они стояли кучками, обсуждая новости. Мужчины спорили, а том, кто из трактористов, нынче выйдет в лидеры по уборке хлебов. Женщины же, как всегда сплетничали по любому поводу на разные темы.

     Аурика стояла в сторонке, стараясь быть незамеченной. Недалеко, сбившись в кучку, стояли парни, которых она помнила ещё по школе. Возле них топталась шустрая, местная ребятня, они  о чём-то заговорщицки шушукались. Затем детвора куда-то исчезла. Через время, они неожиданно вдруг появились, увешанные зелёными ветками. Они набросились на нечего неожидающую девушку, как коршуны. Дерзкие, злые мальчишки дёргая её за полы платья, кривляясь и выкрикивая старую дразнилку.

-Лешачихина дочка, кикиморе сестра, без рода и без племени и вовсе без ума!

Девушка  отбивалась от них руками, а со стороны доносился дикий хохот парней.

-Это что ж вы негодники удумали,- отделившись от толпы, кричала полная женщина, ломая на ходу ветку с рядом растущего дерева.

-Вот я вас сейчас лозиной  то угощу, я вам покажу, как сироту обижать!!

     Она надвигалась на задиристых ребят, а те с визгом разбегались в разные стороны. В женщине Аурика узнала соседку, покупающую у них козье молоко. Звали её, - Дарьей, она была бойкой, напористой, но справедливой женщиной.

-Я вам покажу, как озорничать! От поди поймаю кого, не выпущу из рук - угрожая лозиной, пригрозила тётка Дарья.

  Убегая, один из мальчишек успел сорвать с головы девушки платок. И она растрепанная с растерянным видом пыталась догнать зарвавшегося мальчишку. Но тот размахивал им, словно флагом прятался за спины взрослых парней. И те, хватаясь за животы, показывая в сторону девушки, безудержно хохотали.

   Аурика закрыв лицо руками, бросилась бежать по пыльной дороге.

-Что зубы скалите, стервецы, словно жеребцы застоялые? Такую дивчину обидели, стыдно должно быть, что плохого та сделала вам? У самих половина отцов на фронте сгинули, не для того, чтобы над сиратами потешались...- приструнила их Дарья, - Вот скажу Марфе пусть на вас нашлёт немоту, чтобы рта открыть не могли…

    Другие же молча стояли, равнодушно наблюдая за происходящем.

   Через время, на гнедом, подъехал Никола. Он спрыгнул с коня, привязав его у изгороди. Деревенские что-то шумно обсуждали, из разговора Никола понял, что-то случилось с Аурикой.

-Вот и дружок пожаловал, а подружка то на метле улетела,- услышал он неприятный, сиплый голос у себя за спиной. Он обернулся и увидел нагло улыбающегося заносчивого Ивана. Виновник случившегося ехидно хихикал. Если б обидели Николу он и пальцем не пошевелил. Но речь шла о беззащитной, безответной, хрупкой подруги. Это единственно светлое,  существо, душевной кристальной чистоты, которое знал Никола.

- Да как же вы посмели, сволочи!...- взволнованно говорил Никола, -На кого замахнулись? Легко обидеть слабую девушку, героями, небось, себя чувствуете, - урезонивал Ивана Никола.

- Тоже мне заступник выискался! Урод и юродивая, вот так парочка! Скачи, может недалеко улетела, догонишь!- скаля зубы и выпячивая грудь, не унимался Иван.

   Не помня себя от злости, Никола накинулся на обидчика. Иван не ожидал такой прыти от безобидного Николы, не успел опомнится, как оказался на земле подмятым под ним. Парень остервенело, что есть силы, наносил тому беспорядочные удары, приговаривая,-

- Вот тебе сволочь,- вот! Не смей, слышишь, никогда не смей, даже смотреть в её сторону, убью гада!

  Они катались по пыльной земле, пока дружки не оттянули от Ивана, разъяренного Николу.  Парни держали Николу, Иван наносил ему предательские удары из- под тешка.

- Хватит,- перехватив руку Ивана, сказал худощавый, высокий парень,- сам нарвался. И компания молча удалилась.

     Никола отряхнулся, вскочил на коня, пришпорил его, гнедой встал на дыбы и с места рванул в галоп. Никола знал, где ему искать Аурику.

Деревенские жители, недоумевающее смотрели ему в след, таким его ещё никто никогда не видел.

    На краю деревни, он остановился, спрыгнул с коня, пустил его в поле и пошёл вдоль реки. Дойдя до обрыва, он увидел любимую. Она обнимала иву и что-то тихо, умоляюще шептала ей. Он спрятался за рядом растущими кустами, не желая себя обнаруживать. Он знал, что ей бы не хотелось, что бы кто-то видел ее слабость.

- Подружка милая, только ты меня понимаешь. Что во мне не так? В чём моя вина? В том, что я дышу одним воздухом, что хожу по одной земле, с этими жестокими, злыми людьми. В них нет ни капли милосердия. Ну почему они отравляют мне жизнь? Я ведь никому из них не желаю зла.

Она тихо плакала, а ива понимающе кивала длинными ветвями.

  Сердце Николы сжалось от жалости и боли за подругу. Ему хотелось обнять свою худенькую подружку, утешить и высушить поцелуями её слеёы. Но он понимал, она никогда не приемлет этого.

   Вдруг девушка запела, она пела тихим, тонким голосом. Он не слышал слов, но она пела так задушевно, её голос, словно ручеек, ласкал слух. Казалось, даже ветер стих на время, заслушавшись. Уставшая, измученная девушка, уснула прямо под ивой. А Никола неподалеку охранял её сон.

   На землю опустилась ночь. Ночь была очень тёплая и звёздная, светил месяц. Николе хотелось под голову Аурике положить месяц и укрыть её звёздным покрывалом.

  Он так сильно и искренне любил эту необычную, застенчивую девушку, тихой безответной любовью. Но он решил, что она никогда не узнает о его чувствах к ней. Повзрослевший парень понимал, что наедятся ему не на что, взаимности ему не дождаться. Он вспомнил, как Аурика на проводах смотрела на его брата, и сердце его сдавила  обида за себя. «Ну почему, думал он: -всё лучшее всегда достаётся Василю. Он смирился с тем, что в семье он лишний, что с детства Василь был одарён родительской любовью за двоих. Но ему нестерпимо больно было мириться с потеряй любимой девушки. Единственно родственной и близкой душой. Ведь он так любил, эту странную, так непохожую на других, застенчивую девушку, любил до самопожертвования, ничего не желая взамен. Он, беззаветно предан был этой любви. Значит, так тому и быть. Но всё же,.. он не терял надежды, думая, что пока Василь служит,. за два года, Аурика забудет о брате и остынет к нему.

   С этими мыслями он заснул.

   Проснулся он от того, что кто-то лизал ему лоб. Открыв глаза, он увидел перед собой гнедого.    Светало. ..Аурики уже не было.

    Никола отправился домой. Подъехав к дому, он спешился, неслышно открыл калитку и проскользнул во двор. Привязав коня, он направился к дому. Только теперь он почувствовал, как был голоден. Легонько приоткрыл дверь в дом и вздрогнул от неожиданности. За столом сидел мрачный, набычившейся отец и, тупо смотрел в окно. Выражение его лица не предвещало ничего доброго.

- Где шлялся щенок?!,- в ярости прорычал не протрезвевший с вечера отец. У парня под глазом вырисовывался огромный синяк.

- Я тебе покажу, как отца позорить, всю оставшуюся жизнь меня помнить будишь! - держа в руках хлыст, он грозно надвигался на сына.

-Батя не надо, я больше не буду, - как в детстве, умолял Никола отца, пятясь назад. Фёдор был неумолим. Никола боком продвигался к калитке.

    Отец вдруг подошел к вольеру, где находились два огромных и злющих пса. Отец специально держал их в заперти, от людских глаз, и  выпускал только на ночь, чтобы уберечься от лихих людей. Когда Никола был уже почти у калитки, отец открыл вольер и скомандовал,-

- Фас, взять его, взять!

  Псы бежали со свирепым видом, разинув пасти, прямо на Николу. Он стоял в ужасе, в глазах его застыл страх. Подбежав ближе, в шаге от Николы, кобели остановились как вкопанные и завиляли хвостами. Разве могли они причинить боль своему юному хозяину. Ведь он всегда был так добр к ним. Тайком от отца, он подкармливал собак тёплым, парным молоком, а иногда угощал сладкими мозговыми косточками. Отец же считал, что собаки должны жить впроголодь,- злее будут, всегда считал он.

- Взять его, ату!..- надрывно, истерично кричал взбешённый отец.

  На крик выбежала мать, обхватив руками голову, стала урезонивать мужа:

- Да что ж ты Федор, собственное дитя, словно зверя травишь?,- причитала Мария.

- Цыц! И до тебя черёд дойдёт,- прохрипел разъяренный Федор.

  Собаки не слушали Фёдора, и он безжалостно хлестал их кнутом. Они скулили и жалобно повизгивали, ползая на пузе у ног хозяина. Он был, не умолим, и хлыст с новой силой обрушивался на бедных животных. Псы, поджав хвосты, заискивающе, смотрели на безжалостного хозяина, вымаливая прощения.

  Никола попытался вырвать кнут из рук отца, но безуспешно и жгучие удары кнута обрушились на спину парня.

-Все вы у меня вот где!- сжимая руку в кулак, рычал обозлённый отец, стегая безжалостно сына.

   Мария пыталась остановить руку мужа, но он грубо оттолкнул её.

   Николе наконец-то удалось вырваться, он выскочил со двора и бросился бежать. Он бежал без оглядки и остановился уже на краю деревни, переводя дух. Он не знал, куда ему идти дальше, он просто пошёл  в никуда. Друзей у него не было, а идти к Аурике он не посмел. Да и что он мог ей сказать, разве повзрослевший юноша, стал бы жаловаться девушке. У неё была хоть подружка - ива, у Николы не было даже такого друга, кому бы он мог пожаловаться на свою горькую судьбину. Так он и шёл, пока не дошёл до пастбища, где паслись лошади. Возле шалаша стоял пастух и чесал гриву очень красивому, чёрному как воронье крыло, коню. Он и раньше видел пастуха,- Михая, цыгана. Он был, замкнут и молчалив, и мало с кем общался. Цыган  жил как бы в своём мирке и не особенно нуждался в людях. Он хоть и был не молод, но ещё вполне крепок, невысокого роста, с седеющими, курчавыми волосами и тёмно- синими красивыми, грустными  глазами. В темноте глаза были чёрными и колючими от настроения.

- Эва,.. это где ж тебя так зацепило? - заметив  синяк на лице парня, приветливо сказал Михай.

   Его глаза сразу подобрели, глядя на Николу.

    Мягким, добродушным голосом, пастух пригласил парня в шалаш:

- Пойдем, что ли, покормлю, голодный, небось, на ногах вон, ели стоишь.

  Мужчина, пропуская парня в шалаш, положил ему руку на плечо. Никола вскрикнул. Только теперь он почувствовал, как ныла и горела нестерпимой болью его спина, обласканная отцом.

   Михай очень аккуратно приподнял полы рубахи и ахнул, вся спина была в багрово- красных рубцах.

-Эва, это кто ж тебя так?- сочувствующе, со вздохом, качая головой, произнес он,- зовут то тебя как?,-переходя на шёпот, спросил цыган.

- Николаем зовут,- ответил тот.

- Да Никола и досталось же тебе…- протянул Михай,- на животину, небось, рука не поднимется, а здесь воно что. Ну, ничего парень, дело поправимое, вылечим, и не такое видывали.

-Спасибо Вам…- доверчиво, сдерживая слеёы, произнес растроганный Никола.

-За что, спасибо-то, спасибо потом скажешь,- дружелюбно ответил цыган.

     Неделю Михай, выхаживал Николу, кормил, поил настоями из трав, ставил примочки на спину. Никола даже от матери не видел столько заботы. Мать хоть и была человеком добрым, но безответным, боясь гнева мужа, она не могла лишний раз приласкать детей даже словом.

- Нечего хлюпиков растить! - вечно одергивал её Фёдор.

    Да и потом в постоянных хлопотах по хозяйству, у неё просто не оставалось времени на них.

   Не старый цыган проникся к этому одинокому  юноше отеческими чувствами. Никола не мог этого не видеть, в пастухе  не было ни фальши, ни лицемерия, он был открытым и искренним.    Парнишка привязался всей душой к этому казалось на вид, суровому мужчине, он нашёл в нём то, что так всегда ему не хватало, что не находил в других, понимания и поддержку.

  Долгими звёздными ночами они сидели под открытым небом у костра. Цыган рассказывал Николе о своей нелегкой  доле, живя в цыганском таборе. Как  частенько угощали его кнутом за непослушание, привычное дело у цыган. А за отказ жениться на своей соплеменнице изгнали из табора и бичевали всем табором, чуть жив остался…

-Не думай, что ты один на свете такой горемыка! Молод ещё, не видел потерь. В мирное время живём,.. а на нашему поколению выпало испытание войной. –это горе, так горе, ни одну семью не пощадила война, кому свинцом выпало испытание, кому голодом, кому потерями близких…. Страшно это,  когда нет возможности похоронить близких, а и прийти некуда поплакать…

- Простите… - на распев, виновато произнёс Никола.

- Я ведь непростой цыган, благородного рода. Да, друг мой… Никому  вот не рассказывал, а тебе откроюсь… от бабки своей,  перед её смертью узнал, тайну своего рождения  Предки мои были  бродячими артистами, развлекали богатый люд песнями, да плясками. Матушку мою звали Джофранка – значит свободная, красоты необыкновенной была… влюбился в неё один барин, да, так, что готов был забыть про честь свою, любые деньги предлагал за выкуп её. Да, цыгане народ вольный, на деньги барина жили в своё удовольствие. Разрешил он им проживать в своём имении, доставалось крестьянам от их пребывания, да, только слово хозяина закон. Долго так жили…

       - Джофранка! Джофранка! Барин к себе зовёт, срочно сказал, копеечку мне дал, - крутя монеткой, прибежал запыхавшись цыганёнок, когда девушка раскидывала юбки по камням у реки.

- Не видишь занята,- показав язык и гримасничая, отозвалась юная девушка.

- А ты красивая… - взлохмаченый мальчишка с восхищением смотрел на неё, - выросту- женюсь!

- Сопли утри, жених! – и отвесила ему подзатыльник.

-Думаешь, как батька барон, так драться можно? – с обидой в голосе огрызнулся мальчишка и побежал прочь.

- Вот прицепился, как репях! Развлекай его барское высочество, - надоело! – вслух посетовала девушка – подросток.

   Красота цыганки была особой магической силы, притягивая взгляды, ни только мужчин и юнцов, но и женщин. Они завидовали её непревзойдённой красоте и ревновали. В таборе поговаривали, что за всё время не помнят, чтобы среди цыган, чудо – создание такое

 народилось… но ею ни только восхищались, а и боялись: ещё с детства она могла так взглянуть на человека, что тот терял дар речи, непонятное волнение возникало при этом, а девчонка умело пользовалась замешательством человека и могла обобрать его до нитки, и пока тот опомнится, тихо исчезала. Многие боялись этих шальных, цыганских глаз, её горькая и недоступная красота, как яркий ядовитый цветок… не один мужчина и юноша спотыкался перед ней на ровном месте, не одна бабёнка завистливо пялила на неё глаза. Многих сводил с ума этот взгляд: вот и местный богатей – Елизар оказался в плену этих чарующих  глаз, - образ юной чаровницы преследовал его повсюду; как только он увидел её танцующей на рыночной площади. Стоило ей только взглянуть на него с улыбкой,  в которой была игривость и манящая преиывность, так улыбаться могла только она… девушка протянула бубен для сбора денег:

- Веселили вас люди добрые, не пожалейте своих монет, какими щедрыми будете, так и жизнь будет к вам щедрой. Верно  говорю, ромалы?!

 Цыгвне дружно отозвались:

- Верно говоришь Джофа!

  Елизар щедро отсыпал  в бубен монет и громко, чтобы все слышали, сказал:

- Вольный, свободный народ! Хочу пригласить вас в имение своё, не обижу ни деньгами, ни угощением, всех зову, будете гостями, сколько пожелаете… прямо сейчас можете отправляться в имение Павлицких, любой дорогу укажет… не обижайте отказом, от сердца прошу, - даже шляпу снял в лёгком поклоне, не сводя глаз с юной танцовщицы.

- А что, порадуем барина присутствием своим, вон он щедрый какой! – девушка позвенела монетами, дабы дать понять сородичам, что их ждёт.

Все зашумели, соглашаясь с девушкой:

- Добрэ барин, добрэ, жди…

    Елизар был человеком властным и самолюбивым, но имел свои слабости к женскому полу. Он был весьма привлекателен внешне, во всём его облике, читалось благородное происхождение. Барин рано овдовел, его жена умерла во время родов. Многие особы желали утешить вдовца, но он не торопился, лишатся свободы, пока не встретил гордую цыганку, которая с первого взгляда покорила его сердце…

      Отец Джофранки был цыганским бароном, очень уважаемым в таборе человеком, за ним всегда было последнее слово: он всегда мог выслушать любого и если были сомнения в правильности  своего решения, собирал совет: он умел быть строгим, кода того требовала ситуация, но и милосердным. Люди считали его мудрым и справедливым. Его звали – Шандор, в переводе с цыганского  - гордый! Донка,- значит неоценимая, верная, молодая  жена борона, - мать юной обольстительницы: она была лучшей гадалкой на сто вёрст в округе, многие, даже великосветская знать обращались к ней за предсказанием. Донка могла заговорить любую хворь, ни только людскую, но  и животных врачевала, знала она слова заветные: её старая одноглазая  бабка передала перед своей смертью дар свой. В таборе их все уважали и побаивались, потому Джофа не боялась наказания за свои проступки, творили, что хотела… юная красотка была неприкасаемой.

   Джофранка не торопилась на встречу с барином, как то  неуютно было на душе, ей хотелось оседлать белую кобылицу – подарок щедрого поклонника и пустится в поле обгоняя ветер, куда глаза глядят… она, не спеша  надела своё из лучших платьев и расшитые бисером лёгкие тапочки. Барин из Франции заказывал для неё наряды, дорого ценила девица свою красоту…Елизар – хозяин имения, заказывал украшения для своей прекрасной и неприступной соблазнительницы у самых лучших ювелиров и щедро одаривал её, ради одной только улыбки, ради одного мимолётного взгляда…

  Всё нутро его горело и ныло, глядя на совершенные изгибы юного тела, лишь страх перед табором останавливал его, чтобы не овладеть манящим телом вздорной гордячки. Свою похоть он вымещал на молоденьких, хорошеньких крестьянках и те, терпеливо сносили все обиды и унижения; хозяин – барин!  Время шло он всё ждал; когда наконец, цыганская бестия снизойдёт до него и даст согласие на свадьбу, вот уж он отыграется…- «Глупый, спесивый барон, возомнивший себя наместником на клочке земли, подаренной им же за его дочь. Ну, нет, более, он терпеть не намерен: хитрая свора, решила поиграть с ним в «кошки  - мышки», делая из него всеобщее посмешище. Подсчитывая свои убытки, он принял решение, - больше он не позволит делать из себя дурака…»

      Шандор сидел в своём просторном шатре, смачно затягиваясь трубкой, пуская клубы дыма и беседовал со своей любимой женой Донкой: они услышали шум за шатром, цыган вышел  навстречу….

    Елизар вёл под уздцы вороного, как смоль необыкновенно красивого жеребца.

-Вот сказал тот, - дарю!  Разве не царский подарок?!

  За Шандором вышла его жена:

- Да, поистине щедрый подарок, не поспоришь… за что щедрость такая? – с прищуром спросила она.

- Помолчи женщина! – строго одёрнул её барон.

- Разве это единственный щедрый подарок? Или память коротка? – как то не по- доброму отозвался Елизар.

- Ты извини глупую бабу, мелет сама не ведает что…

     Вокруг собрался любопытный цыганский люд. Все восхищались молодым резвым жеребцом, от которого невозможно было глаз оторвать .

   Новая дорогая конская сбруя и упряжь, была изготовлена из мягкой сыромятной кожи, всё было в застёжках и пряжках – мастер постарался на славу, чтобы угодить хозяину.

  Конь в нетерпении бил копытом и прядал ушами.

- Объезженный! – заключил не без гордости Елизар, - берёшь?!- обратился к барону. И тут же в руки Донки вложил бархатный чёрный мешочек, - это тебе женщина, за дочь твою…

- За подарок спасибо касатик, дар приму, мы цыгане от даров не отказываемся, но только не за дочь, а за песни и пляски её…

- Ну, а ты  Шандор, что молчишь? Не люб тебе конь?!

- Ой, барин, люб! Ох, как люб! Да, только в толк не возьму, к добру ли?

- Ни в девки прошу, в жёны дочь твою Джофранку прошу! Перед всем табором прошу! Всё вам под откуп отдал. Не живу более, как увидел её, вся моя жизнь в девчонки этой… ни гордости, ни чести, ничего не осталось…

- Так нет её в таборе – вольная птица, может где угодно быть. Как без неё решать? Молодая ещё, девчонка совсем.

- Другие вон моложе, давно ходят сопли подтирают своим цыганчам, я законы ваши знаю, способна родить иди рожай, лишний рот никто держать возле себя  не будет. А ли чем не вышел?

- Со всем уважением к роду твоему благородному, приму коня в подарок. Но и ты не обессудь, за дочь свою решать не стану. Растопишь её сердце- гордое, вольное, так тому и быть отдам за тебя дочь единственную. Против рода своего пойду, ради её счастья.

- Разве я не пошёл против высшего света? Да мне руки подать никто не желает, безумцем считают. Что твой род бродячий против общественного мнения?!

- Может мы и ничтожны в глазах твоего общества, но и у нас есть честь  и гордость. Тебя барин никто не неволит, сегодня же тронемся, мы народ кочевой,- нам не привыкать! Все дары вернём,

может и жизнь твоя наладится.

- Постой Шандор! Прости ты меня, может слово обидное сказал, так то не со зла. Нет жизни мне, нет! Ничего не жаль, всё берите, всем владейте.! Только бы видеть её, только обладать ею. Совсем голову потерял, не принадлежу себе. Как увидел Джофранку, - Эсмеральду мою, как демон вселился в меня,…не т покоя ни днём,  ни ночью1 И как природа рождает создание такое…

- Иди Елизар, Господь с тобою, приведи мысли в порядок и крепко подумай надо ли тебе всё это…

- Давно и крепко подумал, нет пути назад! Нет!

   Барин уходил неторопливо и всё искал ту,  ради которой готов был вынести любой позор, любые розги души…

  Цыгане смотрели ему вслед, кто с сочувствием и сожалением, кто крутил у виска…

- Бродяги, без рода и племени, во что жизнь мою превратили, думаете с рук всё сойдёт?! – бормотал, покидая табор Елизар.

 Навстречу ему бежал цыганчёнок, он поднял руку, давая понять, что бы тот остановился:

-Эй малец, а ну пойди сюда, денежку заработать хочешь?

- Конечно барин! Кто же не хочет..- заулыбался мальчишка,- что прикажете?

- Джофранку цыганку знаешь?

- Кто же её не знает…

- Найди её и позови в имение, она знает куда идти, не раз была, скажи хочу видеть её прямо сейчас! – подкинул монетку и мальчишка ловко поймал её на лету, оставшись доволен собой, уже собираясь уходить, крикнул:

- Не переживай барин, найду Джофу раньше, чем вы домой дойдёте, - и побежал дальше к реке с пригорка.