4. Я мужик. Из России. Из будущего
1412 Words
На седьмой день моего заключения, завтрак мне приносит Кристина. Моя вторая жена–фотомодель. На подносе лежит в основном ее грудь, но меня это вполне устраивает. Как раз в момент дегустации основного блюда над ухом раздается голос вездесущей Лукреции. И я понимаю, что совсем не рад ее ежедневным визитам.
Доброе утро, последний герой. Не вставший герой. Где ты, последний герой?
Оказывается, вместе с Лукрецией, ко мне пришел Константин. Тот самый упырь в красном плаще, что отправил меня в монастырь отмаливать у******о паучихи и священника.
Так себе сюрприз с утра пораньше, если честно.
– Вы знаете, зачем меня вызвали? – спрашивает сюрприз, замерев на пороге моей тюрьмы. С такой пафосной и надменной рожей, будто собрался баллотироваться в президенты Соединенных Штатов Америки и конституцию им поменять.
– И вам добрый день, уважаемый Константин, – высокий, синеглазый, даже можно сказать приятной наружности мужик. И зачем его понесло в вероисповедание?
– Преподобный отец Константин, – поправляет меня гость.
– Дмитрий, просто Дмитрий Геннадиевич Черкесов, – тоже мне Джеймс Бонд, нашелся. И ведь даже не поздоровался! А ведь я ему почти обрадовался. Единственный мужик как никак за неделю.
– Вы уже и имя себе выдумали новое? – интересуется Константин, погладив крест на шее.
– От чего же? Не новое и не выдумал.
– Сестра Лукреция рассказала о ваших проблемах.
– О каких таких проблемах? – еще один психолог на мою голову! Невольно кидаю взгляд на девушку. Милашка гипнотизирует пол и кусает губки. Сдала меня, предательница?
– В вас вселился бес. И я должен его изгнать.
Очень хочется послать его подальше. Я только недавно встал, умылся, жду себе подружку Лукрецию, а тут явно нехорошие новости. Но если покрутить извилинами, резон в его словах есть.
Я никогда не задумывался о жизни после смерти. Будни были настолько насыщены, что времени просто не оставалось. Может быть виной темп прошлой жизни, или мой лентяйский похуизм. К чему забивать голову подобными вопросами, если и так неплохо живется? А, выходит, зря. Если душа – это осознание моего собственно «я», и он меня изгонит из лысой монашки, я же вернусь в свое тело! Логично? Не совсем, конечно. Но попытаться стоит!
Верно же?
– Святой отец, вы совершенно правы. Кажется, я одержим…а, – признаюсь печально, пытаюсь пустить слезу, но больше тянет выпить. Для храбрости. Как изгоняют демонов, я уже видел.
– Я сделаю все, что смогу, – тут же берется за дело преподобный. Прогоняет мою Лукрецию. Скидывает плащ и закручивает рукава до локтей. – Раздевайтесь!
Чё?!
Чет я не догоняю.
–А вы уверены в этом методе? – уточняю, отползая в дальний угол комнаты. На всякий случай.
– Я – лучший! – гордо выпячивает грудь Константин. Даже крест сверкает.
Как бы ему объяснить?
– Моя ситуация несколько отличается от обычной… – усаживаю, замершего преподобного на кровать, и доверию, мучавший меня секрет:
– Я мужик. Из России. Из будущего.
Гость молчит, таращит округлившееся глаза. Потом резко встает и читает молитвы на латинском.
Ну да ладно. Работа у него такая. Может быть, у него каждый день одержимые из России? Может демоны в Лондон именно с нашей родины приползают, мне – то откуда знать?
Усаживаюсь поудобнее и жду.
Но никаких порывов улететь, выйти из себя или покинуть тело не наблюдается. Через двадцать минут я сдаюсь:
– Харе! Не помогает твое мяуканье! – и дёргаю Константина за рясу. Тот икает, отлетает к стене и лепечет, что придется-таки обнажиться.
Обнажиться?!
Ну, надо, так надо. Что я малолетка что ли, долго упираться?
***
Тяжело дыша (от долгого чтения молитв, не иначе), отец Константин рисует на моем временно –женском теле кресты маслом: на запястьях, лодыжках, солнечном сплетении, бедрах и закончил лбом.
Видя, как краснеет шея у главного борца с нечестью, я задумываюсь: а ведь первый священник, который Джонатан, девушку не раздевал. Может, поэтому окочурился? Интересно, а Костик всегда был монахом? А вдруг, он девственник? Не может быть! В тридцатник с хвостиком!?
Черт! Такие мысли! Да еще в такое время!
Не отвлекаемся!
– Силен демон! Силен! – в это время шепчет преподобный, пылая ушами и осипнув от очередной молитвы.
– Может, помочь чем? – интересуюсь для приличия. Лежать перед мужиком в голом виде неприятно. Пусть тело и не мое. Кстати тело оказывается с жирком и маленькой грудью. Подкачать ей задницу, что–ли?
Святоша грустит. Зовет на помощь монашек. В том числе и Лукрецию. Несколько часов они проводят мозговой штурм и поют хором. Отлично поют, только б еще не при мне.
– Три дня будем молиться! И еще ванну с ладаном приготовим! – выдает мастер по борьбе со злом, когда его энтузиазм, наконец, угасает. Голос его охрип, а помощницы разбрелись отдыхать.
Я киваю.
Хоть в супе купай, только исправь ситуацию, брат.
Я к этому времени успел поспать и подумать обо всем, кроме сложившейся ситуации. Отрицание происходящего кажется мне самым адекватным методом выживания.
ОКЕЙ, Алиса, в чем свариться, чтобы возвратиться?
Я 100% свихнулся, лежу где–нибудь в Корсакова, пускаю слюни, а санитары любезно меняют мне пеленки. Да, это точно больше похоже на правду, чем то, что я оказался в теле тридцатилетней монашки.
Почему то, что она оказалась лысой, внушало особую горечь.
Несмотря на подобные уговоры, пролежав двенадцать часов в ванне с ладаном, я понимаю, что все это не сон. Или сон, но тот, что уже не закончится. Никогда. А значит, надо собирать мозги в охапку и валить.
***
На исходе семьдесят четвертого часа молитв преподобный Константин начинает собираться. Он целует две цепочки с крестами на стене, забирает молитвенники с прикроватного столика. Я книг этих не читаю, мужика опасаюсь, но в комнате становится пусто.
– Вы же не бросите меня? – успеваю схватить Святошу за подол рясы.
Тот печально вздыхает и отвечает с хрипотцой:
– Мне пора. Сестра Литиция, – и так грустно это звучит, будто он меня похоронил уже.
Не выйдет, брат!
– Называй меня Дмитрий…
– Сестра, – непреклонно возражает Костик. Он тоже не верит в трансгендеров, как и я раньше. Чёрт, заройте и залейте бетоном эти мысли! –Двенадцать писем с просьбой спасти людей от демонов. Мой долг…
– Ты мне помочь должен! Раз обещал! – что за мужик то такой. Бросает дело на полпути! Я буду жаловаться! В комитет по… главному самому!
– Вы не понимаете. Я бессилен. Вероятно, отклонения в вашем мышлении связаны с травмой, полученной на последнем задании, – преподобный берет обе мои женские ладони в одну свою и несколько раз тыкает вокруг пальцами – крестит.
– Да какая разница! Лечи, давай!
В бешенстве выдергиваю ладони. Это мы тут три дня просто так, выходит, извращались?!
– Как? Мы все перепробовали. Остается только молиться. Вы в порядке.
Брат, не надо так. Я Живой пока! Ты же обещал!
– В порядке?! Да я ОДЕРЖИМЫЙ!
– Нет.
– Еще какой!
Ты просто размеров моей неадекватности пока не знаешь! Но это поправимо. На что только не пойдешь ради счастливого светлого прошлого.
– Сестра Литиция, вы не совсем здоровы, – с каменным лицом говорит Святоша, – Но точно одержимы не демоном.
– Да что ты, Костик! Я сейчас тебе докажу кем и как одержим! – Прижимаю главного мракоборца к стене и беспощадно засасываю. Как последнюю в своей жизни шлюху. Пусть только попробует сказать, что во мне нет демонов после этого!
Костик отпихивает меня почти сразу. Краснота ползет от его шеи к ушам, потом в центр и зажигает фонарик на кончике носа.
Черт, лучше б я Рамштайн продекламировал. Но в мозг только «Красная плесень» рвется. А Святоша может и не понять русского юмора.
– Сестра, я спасу вас даже ценой собственной жизни! – шепчет преподобный. Тихо, запальчиво, с придыханием.
И целует меня в лоб.
За что и получает по голове.
Это красная карточка, мужик.
– Ты чего? – возмущение мое не имеет пределов.
– Извините, это не повториться, – быстро щебечет Константин, сменяя окрас лица на бледно–голубой.
– Кто тут еще одержим! – я демонстративно вытираю губы, лоб и на всякий случай нос и щёки. Ох уж эти монахи и монашки! Чуяло моё многострадальное Эго, нельзя ему верить!
– Мне стоит удалиться, – преподобный изображает поклон. Голос его строгий, как у судебного председателя. Будто тут не он, а я накосячил сверх допустимого.
– Вали давай! Избавитель разноцветный!
– Что? – застывает гость в дверях.
Вот они трудности перевода.
– Радугой от тебя воняет, вот что!
– Спасибо за комплимент. Хоть и не понятный, – уши у него опять краснеют.
– Слышь, помидор, еще раз твою рожу увижу, … – дальше идет родной матерный.
– Сестра, а вы точно сейчас на английском …
– ПОШЕЛ дорогой своей прямо в ЖОПУ! И не сворачивай!!! – выпихиваю его в коридор. И подпираю дверь кроватью.
Подумать только, я с этим убогим три ночи наедине провел! Ужас!
- Writer
