Плоть. Любовь, которую ты не переживёшь.

10

Когда отец открыл глаза и увидел меня, его взгляд мгновенно изменился. Зрачки расширились, брови сошлись в гневной складке. Его рука, ещё слабая, но решительная, оттолкнула мою ладонь.

— Шлюха! — хрипло вырвалось из его горла.

Я замерла. Слёзы тут же застыл в глазах, дыхание перехватило.

— Отец?..

Но он уже не слышал. Его голос креп, креп с каждым словом, будто в нём взорвался вулкан, копившийся годами:

— Я тебя кормил! Одевал! После смерти твоей матери мне было трудно, но я… я сделал всё! — его грудь тяжело вздымалась, каждое слово отдавалось болью. — Я охранял тебя, как цветок! Я верил, что вырастил достойную… Но ты! — он задохнулся, лицо исказила ненависть. — Ты шлюха! Грязная, испорченная! Проститутка!

Я задрожала, губы сами прикусились, и вкус крови смешался с солёными слезами.

— Отец, прошу, не говори так… тебе нельзя волноваться! — я почти умоляла.

Но он не слушал. Срывая с себя капельницы, отрывая датчики, он бросал их на пол, словно освобождаясь от оков. Металлический звон ударял мне в сердце.

— Я закрывал глаза на твои шалости с людьми! — ярость срывалась на крик. — Но брат?! Ты… с братом?! — его голос прорезал меня, будто ножом по коже. — Я не думал, что моя дочь окажется такой грязью!

—Как ты могла спать с брато??!....

— Отец!.. — я протянула руку, но он с яростью оттолкнул меня кулаком в грудь. Боль пронзила тело, я упала на холодный пол.

Он стоял над кроватью, лицо его было искажено ненавистью, руки дрожали.

— Я сожалею, что вообще оставил тебя в живых! — каждое слово было, как удар. — Отказываюсь! Ты больше не моя дочь!

И тут его тело содрогнулось. Крик оборвался. Его рука резко схватилась за сердце, дыхание сбилось. Глаза расширились — и он осел обратно на подушки.

— Нет! Нет-нет-нет!.. — я сорвалась на крик, бросилась к нему, но его тело уже было неподвижным.

На шум вбежали медсёстры и врач.

— Я же говорил вам! Я же просил не заходить! — крик врача ударил по мне, как пощёчина.

Я стояла в ступоре, вся дрожащая, а потом, не выдержав, развернулась и убежала прочь по коридору, как загнанный зверь. Слёзы застилали глаза, превращая всё вокруг в расплывшийся кошмар.

Я бежала без оглядки. Всё внутри рвалось на куски.

Отец узнал… Отец проклял меня. И это из-за меня он в таком состоянии. Господи… я должна была послушать врача. Должна была уйти. Какая же я эгоистка!

Слёзы текли по лицу, жгли кожу, и я даже не пыталась их вытереть. Мне было всё равно, как я выгляжу, куда иду. Я не хотела к Грею. Не хотела к кому-то вообще. Хотела раствориться.

Под старым каменным мостом я остановилась. Передо мной шумел водопад — тяжёлый, мрачный, будто сам мир ревел вместе со мной. Я упала на камень и, не заметив как, уснула прямо в рыданиях.

Разбудил меня крик. Резкий, дикий. Он доносился снизу, со стороны берега. Я моргнула, солнце уже садилось, небо заливалось красным, и кровь этого заката будто сливалась с моим сердцем.

Я нахмурилась и поднялась. Сердце уже знало: там беда. Подкрадываясь, я спустилась ближе. Шум водопада заглушал мои шаги. И тогда я увидела: мужчина прижимал девушку к земле. И насиловал... Её крик тонул в реве воды.

Внутри меня что-то оборвалось. Всё отчаяние, вся злость, весь зверь внутри вырвался наружу. Я схватила камень — тяжёлый, острый — и с силой ударила мужчину в голову. Хруст. Тишина.

Девушка вскрикнула, глядя на меня в ужасе.

— Закрой рот, — прошипела я, обернувшись к ней. — Быстро одевайся и убирайся отсюда. Никому. Ничего. Даже обо мне.

Она дрожала, но послушалась. Слёзы текли по её лицу, она еле прошептала:

— С-спасибо…

— Уходи, — фыркнула я холодно.

Когда она исчезла, я вернулась к телу. Мужчина уже не дышал, его лицо залито кровью. Я наклонилась, проверила пульс — мёртв. В горле подступил ком, и странный голод сжёг нутро. Я не выдержала — прикусила кусок плоти, но тут же выплюнула ему в лицо.

— Тьфу… — с ненавистью.

Я сбросила тело в воду, камень — туда же. Волны унесут следы.

А я осталась стоять у берега, тяжело дыша. В груди смешалось всё: вина, ярость, и звериная жажда, которой я начинала бояться сама.

Я сидела у воды, смотрела, как она течёт — бесконечно, не зная ни остановки, ни усталости. Я так хотела раствориться в этой реке, стать частью её потока, смыть вместе с водой всё прошлое… и саму себя.

Вдруг тишину разорвал звонок.

Телефон в руке дрогнул. На экране — Грей.

Я долго не решалась ответить. Внутри всё сопротивлялось. Но всё же нажала «принять».

Его голос был напряжённым, сдержанным, будто он держал зверя внутри.

— Аделин… мне жаль. Очень.

Я нахмурилась, сердце сжалось.

— Что?… Что ты имеешь в виду?

Тишина. Только его дыхание в трубке. Я стиснула зубы и выдохнула:

— Грей, скажи честно. Это отец… это он ударил тебя ножом?

Он молчал. Я слышала, как он втягивает воздух, будто борется с собой. Наконец, с тяжёлым выдохом:

— Это уже не важно.

— Как не важно?! — сорвался мой голос, я почти закричала в трубку. — Ты скрываешь что-то! Я уже знаю, что отец всё понял… что он зол на нас!

На том конце повисла ещё одна тишина. И потом… удар.

Голос Грея сорвался, хриплый, жёсткий:

— Отца больше нет, Аделин.

Я замерла. Земля ушла из-под ног.

— Ч-что?.. — прошептала я. — Что ты сказал?…

— Его больше нет, — повторил он глухо. — Ради нас, Аделин… ради того, что между нами. Мне очень жаль.

Мир разорвался на части. В ушах зашумела вода, сердце заколотилось так, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди. Я закричала в трубку:

— Нет! Грей, ты что несёшь?! О чём ты говоришь?!

Но он уже не отвечал.

Я бежала, как будто меня гнал сам дьявол. Сердце колотилось так сильно, что отдавало в виски, дыхание рвалось криками и рыданиями. В поликлинике всё вокруг показалось чужим: белые стены слепили, лампы жужжали, люди шептались. Я вбежала внутрь, как тень, вся в грязи, с растрёпанными волосами, с мокрым лицом от слёз.

— Девушка! Вам нельзя! — резкий голос медсестры прорезал тишину. Она встала передо мной, протянула руки, пытаясь остановить.

Я медленно подняла глаза на неё. В груди кипело, и этот кипяток вырвался наружу:

— Не трогай меня… — голос мой был хриплым, будто чужим. — Не смей…

Она шагнула ближе. Я взорвалась.

— УБЕРИ РУКИ, ПОКА Я НЕ РАЗОРВАЛА ТЕБЯ! — закричала я, и ударом оттолкнула её. Та отлетела к стене. В коридоре раздались испуганные возгласы. Люди расступались, смотрели на меня, как на безумную.

Я не видела их. Я видела только длинный коридор и дверь в конце. И я бежала к ней, цепляясь пальцами за стены, спотыкаясь, едва не падая.

— Отец! — вырвалось из груди. — Нет… отец!!

Из-за угла вылетел Грей. Его лицо было бледным, глаза покрасневшими, он схватил меня в объятия, прижимая к себе.

— Аделин, стой… прошу тебя… — голос дрожал.

— Пусти! — я билась, царапала его плечо, тянула его футболку, — пусти меня, я должна его увидеть!

И в этот момент дверь в конце коридора открылась. Несколько людей в белых халатах выкатывали носилки. Белая простыня — ровная, холодная. Только одна рука свисала в сторону, неподвижная.

— Нет… — мой голос сломался. Я застыла, не веря. Потом сорвалась, толкнула Грея в рану, он вскрикнул, но я даже не заметила. Я подбежала, схватилась за простыню. Руки тряслись. Дёрнула.

Мир рухнул.

Это был он. Лицо моего отца — бледное, безжизненное, чужое.

— Папа… — выдохнула я и закричала. Так громко, что стены будто дрогнули. — НЕЕЕТ!

Я рухнула на колени, схватила его руку, холодную, тяжёлую, целовала её, плакала, прижималась щекой.

— Папочка, нет, не оставляй меня, прошу, очнись…

Грей подбежал, попытался поднять меня, но я обернулась и ударила его кулаком в лицо. Второй раз. Третий. Потом в грудь, в живот. Он терпел, держал меня, но я билась, рычала, как зверь.

— Это из-за тебя!! — кричала я. — Это всё вы!!

Я обернулась к врачам, глаза горели.

— Вы! — мой крик сорвал тишину. — Вы убили его! Вы плохо смотрели! Вы ничтожества! Я вас сожру, слышите?! Я разорву вас и ваши семьи!!

Люди замерли. Коридор превратился в поле боя: я — зверь в клетке, они — добыча.

Грей снова схватил меня, удерживал, обнимал, но я кусалась, царапалась, вырывалась. Вдруг в руку вонзилось жгучее, холодное.

— Что вы делаете?! — крик сорвался, но он уже был слабее.

Голоса вокруг стали отдалёнными, как под водой. Белые стены потемнели. Последнее, что я почувствовала — сильные руки Грея и его тихий хриплый шёпот у самого уха:

— Прости, Аделин… прости…

И тьма накрыла меня, словно тяжёлое море.

_______________________________________

Это лишь начало... Дальше будет огонь.. Как думаете. Что будет дальше с нашей героиней...