Лебёдушка

1.3

Три года навещал Эркки хутор Руусукаллио, теша себя надеждой, что Марта одумается и согласится стать его женой. Но та стояла на своём твёрдо, как скала в саду за хуторским домом: не могу, и всё тут! Другой бы, может, плюнул и отступился в конце концов, но не Эркки Хиетала. Знал он, что не привораживала его Марта, но тоска по ней не имела ни конца, ни края — как небо над головой. Хотя приезжал он на хутор практически еженедельно, в Мяннюнкюля ничего не знали про отчаянную любовь хозяина местечкового магазина к ведунье Марте Ниеминен. Тилхонен подсунулся было с вопросом про сватовство, но Эркки сказал соседу, что тот оказался прав: выгнала его Марта, ещё и волкодава с цепи спустила. Ещё и бутылочку «Koskenkorva» поставил тому, чтобы увести разговор с опасного пути. Глаза у Киммо разгорелись, язык развязался и стал он больше своими любовными похождениями хвастаться, чем об участи Эркки переживать.

Люди видели, что Хиетала уезжает куда-то каждую неделю. Когда отлучки его стало невозможно списать на охоту да рыбалку, решили, что завёл «Купец» (как его между собой называли в Мяннюнкюля) тайную зазнобу. Гадали: кто она, из какой деревни? Но правды дознаться никак не получалось. Эркки либо отмалчивался, либо отшучивался. Предположил кто-то однажды, что черти его на «ведьмин хутор» носят, но тут Тилхонен историю про неудавшееся сватовство вовремя ввернул — похохотали мужики над незадачливым Хиетала и успокоились. Решили так: захочет Эркки — сам расскажет, а раз не рассказывает — видать, есть тому причины. Может, несвободная она, зазноба-то…

Летели недели, как осенью листья с деревьев. Не успеешь оглянуться — уже выходной. И снова путь Эркки лежал в Руусукаллио. Там, как и сказала Марта, работы всегда хватало: то траву скосить и сено заготовить, то огород вспахать, то дров привезти да наколоть, то мелкий какой ремонт в доме сделать...Как для себя старался, на совесть, хоть и понимал, что не видать ему Марты как своих ушей. И каждый раз больно было отрываться от жаркого и ненасытного женского тела.

- Последние крохи бабьего счастья, видать, добираю, - глядя на суетящихся у гнезда под стрехой амбара ласточек, однажды неожиданно вымолвила Марта, разомлевшая от любовных ласк. Эркки потянулся за огромным плащом Антти, укрывая их разгорячённые тела.

- С чего ты взяла? Ты ещё ого-го!

А она и правда хороша была невероятно. Кроме седины, которую Эркки, перебирая волосы Марты, нежно называл серебряной паутинкой, не было ни глубоких морщин на лице, ни явно увядающей кожи на теле. Вся она словно румяное наливное яблочко — круглая там, где надо, услада мужским рукам. И в любви не жадная — не только брала, отдавала щедро. Эркки аж стонал одинокими ночами, вспоминая Мартины руки и губы на своём теле.

- Да уж «отогогокала» своё — полвека скоро стукнет. Вижу я, Эркки, что человек ты надёжный. Пообещай мне: если что со мной случится — присмотри за Кайсой!

- Тьфу на тебя! Что с тобой станется? Не в средние века живём — пятьдесят лет нынче не конец жизни.

- Никто не может знать — где он, наш конец и когда встретимся с ним...Ладно, неволить не буду…

- Я ж тебе не отказываю. Не брошу дочку твою, не переживай…Не думай только гадости всякие!

- Не дочка она мне… Внучка.

Эркки уставился на Марту, не мигая. Удивление, недоверие, непонимание прочла женщина в его взоре, пока у самой в голове раскачивались весы: рассказать — не рассказать?

В итоге выдала, как на духу: и про молодость свою, и про дочку, что родила, не будучи замужем. Не успели они с Юхани свадьбу отгулять, война помешала. И про то, как дочка из дома ушла — и сгинула. Всего раз и появилась — с «подарком». Что Марте оставалось делать? Документы-то выправила, а вот не подумала, что скажет девчушке, если вдруг правда на белый свет выплывет… И гложет её это теперь, покоя не даёт.

Эркки молча притянул к себе Марту, дал той устроить голову на своём плече, обнял покрепче. Словно ещё одной незримой ниточкой привязала его к себе любимая женщина, открыв свои тайны. Понимал он, чего Марте стоило довериться человеку со стороны. Не стал он красоваться: в грудь себя бить, да кружево из громких слов плести. Но для себя решил твёрдо: что бы ни случилось — не предаст он Марту и её доверие. И девчонку на произвол судьбы никогда не бросит.

А потом в Мяннюнкюля приехала Анита. Высокая, худощавая, громкоголосая, волос в рыжину. Эркки как раз магазин расширял. Второй этаж надстроил к старому зданию, чтобы продукты и промышленные товары в кучу не валить, а обустроить всё как в большом городе — по уму и красиво. Отделов получилось не так уж и много, но имеющегося персонала скакать на два этажа не хватало. Эркки и подумать не успел, что надо бы ещё продавцов на работу нанять, а Анита уже в дверь стучится: «Не нужны ли работники?».

Исполнительная и хваткая дамочка оказалась. И чистюля первостатейная. Товар всегда вовремя принят, аккуратно на полки выложен, ценники красиво и чётко написаны, касса копейка в копейку сведена, документы по папкам подшиты-подколоты. Сама всегда в настиранном-выглаженном, с причёской и с улыбкой. Каждому покупателю доброе слово найдёт, а к такому продавцу люди и сами тянутся. Так что ещё и выручки в магазине чуть ли не до небес взлетели, только и успевал Эркки новые партии товара дозаказывать.

И хозяйственная, опять же, всё в руках горит: и дом обихожен, и готовит вкусно. Откуда Эркки знает? Дак на обед как-то пригласила. Потом ещё разок. Сам не заметил Хиетала, как пропустил одну поездку в Руусукаллио, вторую… На третьей неделе спохватился, поехал. Пока шёл от шоссе по лесной тропе, аж сердце замирало: что Марте сказать? Соврать или не вилять уже хвостом, повиниться?

Марта на крыльце грибы чистила. Вахти даже голову не поднял в сторону Эркки: свои. Хозяйка дома взглянула лишь раз своими серо-голубыми глазищами и гостя словно холодной водой обдало: не надо ей ничего рассказывать. Насквозь его видит — знает всё.

- Проходи в дом, это последние, - кивнула на грибы. - Кофейник поставь, побеседуем.

Из-за угла дома колобком выкатилась Кайса: светлые вихры во все стороны торчат, в руках небольшая корзинка с яблоками.

- Бабушка Марта, я… - осеклась, увидев у крыльца Эркки, глазёнки испуганно забегали.

- Он знает, Кайса, не бойся. Поставь яблоки в сенях, завтра варенье сварим.

- Там ещё много. Я пришла спросить — куда эти высыпать? Соберу ещё.

Марта дочистила последний гриб, поднялась, опершись руками о колени, пошуршала в сенях, вынесла большой берестяной короб, поставила у крыльца.

- Сыпь сюда, я потом в дом занесу…

Всего пять ступенек у крыльца Мартиного дома, а словно на эшафот сегодня Эркки поднимался. Сердце, как залетевшая в комнату синица по грудной клетке порхало. Вроде как не чувствовал себя виноватым, пока среди людей в родном городишке толокся, а как на хутор попал, так и сдулось всё геройство.

Ясновидящая Марта как чувствовала: снова в заветный шкафчик залезла, знакомую уже бутыль достала, стопочки…

- Выпьешь со мной?

- А что не выпить? Выпью!

Ядрёный у Марты самогон, бьёт по мозгам с первого глотка. Оторвал Эркки кусочек хлеба от лежащего на столе каравая, глаза боится поднять, на руки свои смотрит. Прокашлялся и решил первым разговор начать.

- Сказала, значит, девочке правду?

- Ну, раз тебе смогла открыться, чего ж от родного человека прятаться?

- И как она это приняла?

- Как видишь, жива-здорова. Попросила фотографию матери. Посмотрела, вернула назад. Сказала: «Всё равно ты для меня — роднее». Но мамой звать перестала. «Бабушка Марта» - сам слышал. А я...Мне аж полегчало, как камень с души свалился… Теперь вот, чую, ещё один свалить надобно...Говори, что на душе лежит, не бойся...Знаешь уже, поди, что не кусаюсь и не колдую со злобы…

Долгим тяжким вздохом ответил ей Эркки. Изучал взглядом половицы под ногами. Вздрогнул, когда Марта засмеялась — никак не ожидал сейчас её хрустальный смех услышать.

- Ой, мужики, что дети малые...Нашкодят, а признаться страшно...Говори, не томи: другую встретил?

- Я...это...Тут такое дело: продавщица у меня новая…

- Анита? Красивая девка. И правильная. Женись на ней — не прогадаешь.

Эркки хлопал глазами, как новорождённый телёнок. Чего угодно ожидал он, только не этих слов.

- Ну что ресничищами ветер гоняешь? Забыл, что ведьмой люди кличут? Всё чувствую, всё ведаю. А ещё запамятовал ты, что я тебе постоянно повторяла, что замуж за тебя пойти не могу. Но ни разу не намекнула, что запрещаю тебе судьбу свою искать.

- Дак я...Думал, что ты и есть — моя судьба.

- Может, так оно и есть...Да только быть вместе нам не суждено. К тому же, не напраслину на себя я наводила — век мой бабий скоро из полноводной реки в ручеёк превратится. А там и вовсе обмелеет да пересохнет. Ты же — в самом рассвете. Тебе сам бог велел жениться, да детишками обзавестись, пока не поздно. Не думай, что предал меня. Ничего плохого ты мне не сделал и не сделаешь. Если Анита твоя не почувствует ничего, так и буду к тебе за продуктами да хозяйственной утварью ездить. Если ж бабье нутро ей подскажет, что со мной тебя делить хоть чуть, да пришлось — придётся мне другое место искать. Не хочу проблем тебе…

Снопом повалился Эркки со стула к ногам Марты, обнял её колени и зарыдал глухо и безнадёжно. Та гладила мужчину по голосам и тихонько повторяла:

- Ничего, всё наладится. Всё хорошо будет. Вот увидишь.

Скрипнула дверь, показались в проёме тонкие и торчащие в стороны, словно веточки на дереве, косички Кайсы.

- Дядя Эркки, тебе плохо? - полушёпотом спросила, забыв про надкушенное яблоко в руке.

- Нет, Кайса, мне хорошо…

Стирая рукавом слёзы со щёк, Эркки поднялся и, не стесняясь девочки, обнял крепко Марту и поцеловал прямо в мягкие полные губы. - Спасибо, спасибо тебе Марта, никогда я тебя не забуду!

- Уж в этом я нисколько не сомневаюсь. - усмехнулась та и провела руками по юбке, расправляя фартук, и от нехитрого этого движения кровь бросилась Эркки в голову и отчаянно замигали красные лампочки: «Что я делаю? Зачем пришёл? Бежать скорее надо!»

Марта обернулась к нему и на миг словно огоньки свечей в глубине её глаз блеснули.

- От себя не убежишь, Эркки… - тихонько выдохнула, Эркки и тот едва расслышал. И уже громче добавила. - Ну что, обедать-то будем? Кто мне поможет картошку почистить? Или ты торопишься, Эркки?

Тут бы ему развернуться и уйти, да не мог. Как магнитом тянуло и к колдовским глазам, и к широким бёдрам и к высокой груди…

- Нет, не тороплюсь…

Отправляясь после ужина спать, Кайса повернулась в межкомнатных дверях и совершенно серьёзно, по-взрослому, заявила:

- Не вздумайте на сеновале ночевать, холодно уже! За печкой, вон, ларь простаивает...Да и сауна долго не выстывает...А то на чердак идите — никто вас там беспокоить не станет, кроме мышей!

Дверь за девочкой закрылась и Марта прыснула от смеха.

- Вот же ж чертовка! Ни разу ни словом не дала понять, что давно нас рассекретила…

Эркки снова обнял Марту: казалось, вот так бы и стоял рядом всю жизнь!

- Идём, правда, в сауну погреемся — протопилась уж, наверное, в самую пору… - Марта вывернулась из объятий, накинула вязаную шаль, взяла Эркки за руку, повела за собой...И, как в первый раз, пошёл он за ней, как привязанный...Только тяжёлыми чувствами обуреваемый: как бы и вправду не был нынешний раз последним.

После сухого жара с умеренным паром, в теле чувствовалась лёгкость — словно заново родился. Суставы гибкие, мышцы звенящие. В предбаннике на широкой лавке постелила Марта матрас, сеном набитый — на нём и любились почитай до самого утра, без сна и отдыха.