Потому что люблю

Глава3

Валерия Горобчик выросла в самой обычной семье со средним достатком. Её родители работали в Одесском морском порту. Папа на судоремонтных верфях, а мама диспетчером. Из-за вечных авралов они пропадали на работе, и воспитанием Леры занимались бабушка и дед. И заключалось оно в том, чтобы ребёнок был сыт, здоров, обут и одет, выглядел опрятным, прилично себя вёл, вовремя делал уроки и хорошо учился. А эти ваши кружки и всестороннее развитие? Своих детей без этих кружков вырастили и ничего, слава богу, нормальными людьми стали. Семья, работа, что ещё надо? А захочет, так пусть сама ходит, когда подрастёт, а старикам некогда. Бабушка ворчала, что с утра до ночи по дому крутиться, а потом еще и тащиться куда-то ей некогда. А дед, ну рыбалку и домино во дворе с друзьями ещё никто не отменял.

В общем, до определённого возраста Лера была предоставлена самой себе. И ей хватало ума в неприятности не влезать, со старшими на улице здороваться, помогать родителям, прилежно учиться. В общем, быть примерной воспитанной девочкой. А занятия она себе находила.

Синеглазая худенькая девчонка с прямым, чуть вздёрнутым носиком, немного большим ртом любила рисовать. Делала это как умела. Конечно, тех знаний, что давала учительница на уроках изо в школе ей было мало. Но отдать девочку в художественную школу никто не думал, «слишком дорого и накладно». Это ж сколько деньжищ-то надо на все эти карандаши-краски?

Вот так и получалось, что, сделав уроки и наигравшись во дворе с подружками Лера, после ужина, уходила к себе в комнату. Доставала с полки детскую книжку с яркими картинками, усаживалась за стол, поджимая под себя ногу и заправляя за уши две отливающие медью на солнце косички. Брала тетрадный листок, клала его поверх картинки, включала настольную лампу, направляя свет так, чтобы было виднее, и обрисовывала проступивший контур. А потом разукрашивала, пользуясь только набором из шести цветных карандашей. Тратиться на большее дед и бабушка смысла не видели, а родители спорить с ними не хотели.

Но как-то к ней в комнату зашёл отец. Сел рядом, взял в руки её рисунки и рассматривая, как она вполне умело накладывала один цвет на другой, получая оттенки, едва не прослезился. Его девочка была талантлива, и, если бы не работа, он бы сам возил дочку на занятия. А просить тёщу и тестя и нарываться на очередной «тихий», чтобы Лерочка не слышала, скандал, он не хотел.

- Воробушек, здорово у тебя получается.

- Это ерунда, пап, - Лера продолжала раскрашивать картинку, - ты вот этот посмотри, это я сама, не обводила. Это я в школе, на уроке.

Она кивнула на рисунок, что висел на стене над столом. Простенький натюрморт: ваза с цветами и яблоко. Так по-детски. Но раз Лера гордилась работой, то и он был обязан.

- Я тебе завтра альбом куплю большой, и карандаши, и пусть, - он покосился на дверь, - эта пиранья пилит меня потом, сколько хочет. Ей вечно мало, ещё и маму твою натыркивает…

- Пап, ты о чём, - большие синие глаза с непониманием смотрели на него.

- Да так, воробушек, не обращай внимания. А лучше, давай вместе, в выходной, в магазин сходим. А потом в парк.

- Правда?

- Правда, - отец широко улыбнулся. – И маму с собой возьмём. А через неделю я шаланду у брата попрошу. Поедем к дяде Василю?

- Папочка! – Лерка висла на его шее, не веря такой радости. – Да, да, поедем! И удочки попроси. Помнишь, как мы раньше с мамой рыбу ловили? Помнишь? Давай ещё. И больше деда поймаем!..

Отец слово сдержал. Махнул рукой на недовольство тещи, что нечего деньги на всякую ерунду тратить, а уж на парк тем более, взял за руки своих девочек и повёл развлекаться. А потом в магазин канцтоваров. Лера старалась обходить стороной яркие коробочки с разноцветными карандашами и полки с глянцевыми обложками альбомов для рисования. Но не смогла пройти мимо витрины с фломастерами.

- Семьдесят два цвета… Разве такое бывает?

Она не видела, как зажмурилась мама, шепча, что бабушка этого не одобрит. Что снова станет их пилить. Но отец, развернув жену к себе, положил руки на её плечи:

- У нас с тобой дочь одна. И жизнь одна. Лерка, - он окликнул девчушку, - бери карандаши, краски, альбомы. Фломастеры пока оставь, а остальное бери…

А на свой день рождения, через месяц, она, едва только открыла глаза, увидела на подушке тот самый набор фломастеров.

- Чешские, - Лера произнесла это на выдохе, боясь прикоснуться к ним. А вдруг это лишь сон, и мечта растает? - Мама! Папа! Идите сюда! Быстрее!

Несколько дней она рисовала фломастерами, прикасалась к ним с нежностью и осторожностью, плотно закрывала колпачки, боясь, что выветрятся или изрисуются. Но в один из дней не выдержала и взяла их в школу, на урок рисования… А на последней перемене обнаружила пропажу, - фломастеры украли.

Да, они жили небогато, но ей и в голову никогда не приходило, что можно взять что-то чужое. Что-то, что тебе не принадлежит. А тем более украсть. И в свои десять лет этого не понимала. Конечно, никто в классе не признался. Учительница от неё отмахнулась, сказав, что нечего было такие вещи в школу тащить. И что, вообще, это детские разборки, учитесь решать такие конфликты самостоятельно. Дома, после того как бабушка вычитывала и ей и всем домочадцам, что этого и следовало ожидать, что такие деньги впустую потратили, отец только прижал её к себе и поцеловав в макушку, вздохнул:

- Ну, воробей, будет тебе урок…

Но почему этот урок следовало усвоить ей, а не тому, кто фломастеры украл, Лера не понимала. Переживала сильно, плача по ночам в подушку. И тогда она решила мстить, всем. Стала таскать вещи у своих одноклассников. Небольшие, но ценные для десятилетних детей: импортные ластики, клёвые ручки, заколочки, браслетики, маленькие коллекционные машинки или фигурки супергероев. Но она не присваивала их себе, просто выкидывала в мусорку. И смотрела потом, пряча довольную усмешку, как одноклассники пытаются достать «пропажу» из урны в коридоре, брезгливо морщась от огрызков яблок, скомканных салфеток и прочей дряни.

- Ну и ладно, пусть валяется. Попрошу, мне новую купят.

Купят или нет, Лере было всё равно, обидчики оставались наказаны, и этого достаточно. Ей везло: её ни разу никто не поймал за руку, никто даже не заподозрил. И тогда Лерка вошла в раж. Украла деньги с учительского стола, пять гривен. И по дороге домой впервые купила что-то для себя, - большой рожок мороженого. А потом стала тырить деньги из кошелька бабушки. Но та думала на деда, тем более что старик, устав от вечного недовольного ворчания жены, стал проводить время не только за домино во дворе, но и в расположенной рядом с домом пивнушке.

Тот вечер Лера помнила прекрасно. Бабушка, как всегда, срывалась на маме, вычитывая ей и за деда, и за отца, что тот стал задерживаться на работе и брать двойные смены. Что может, он всё придумывает, и что нет никаких авралов, когда в дверь постучали. Лера открыла сама и на пороге увидела полицейского. Он прошёл на кухню, где женщины готовили ужин, а она задержалась в прихожей, запирая дверь. Но через секунду услышала громкий крик мамы, а потом её рыдания. И причитания бабушки:

- Ой, сиротинушка ты моя, - она тянула руки к Лере, - как же мы теперь? Как же на ноги-то тебя поднимать будем?

Отец Леры погиб. Во время работ на верфи с крана сорвался тяжёлый груз, а он оказался в неудачное время и в неудачном месте. И девчонка обозлилась на весь мир. Она бы отомстила и богу, и чёрту за своего отца, если бы знала как.

Вот так Валерия Горобчик стала воровкой.

Подрезать кошелек у нерасторопной толстой тетки на рынке было для неё плёвым делом. Или, в толпе, стянуть из кармана у зазевавшегося прохожего купюру. Вариантов было много. Да и места своих «проделок» она старалась менять часто. И однажды то, как ловко юркая двенадцатилетняя проныра работает руками, заметили пацаны с района. Упустить такое они не могли и взяли «мелкого воробья» под своё крыло.