Красавица и Чудовище или уроки фортепиано

Глава 3

Женевьева

—Похоже у вас ушиб кисти, — сказал доктор травмпункта в отеле, накладывая повязку на левою ладонь. — Но лучше снять рентген, чтобы исключить трещину.

А я была счастлива, что вообще осталась жива. Каково пришлось бы маме, если что-нибудь со мной случилось. А Эмма? Как она пережила бы это? Как объясняла бы маме?

—Ну все! Вот таблетки, обезболивающее — доктор прервал мои мысли и вручил мне небольшой пакетик с лекарствами.

— Спасибо большое! Скажите пожалуйста, больше никто не пострадал? Мне показалось, что я налетала на человека, — от переживания мой голос дрожал.

— Нет, ко мне больше никого не доставляли, — улыбнулся доктор.

—Может быть в морг? — ужасаясь от собственных слов, спросила я.

—Поверьте, если такое случилось, мы бы об этом уже знали, — убедительно ответил доктор.

Поблагодарив его еще раз, я направилась к выходу и столкнулась с менеджером отеля, судя по бейджику.

— Эмма Ламберт?— вежливо спросил он.

— Да, — неуверенно ответила я. Сердце ушло в пятки от страха быть разоблаченной.

— Как вы себя чувствуете? Администрация отеля очень сожалеет о случившемся, и желает вам скорейшего выздоровления.

Мне стало легче от услышанного. И я вздохнула.

— Вас ждёт небольшой сюрприз в номере, — заявил он.

Сюрпризом оказались фрукты, бутылка шампанского и плачущая Эмма, которая не знала, как меня искать. А подать в розыск саму себя она не могла. Вот и издержки отдыха обманным путём.

— Дженн! — она бросилась мне на шею, — Прости меня милая! Что с твоей рукой? — испуганно посмотрела на мой мягкий гипс.

— Ничего страшного, просто ушиб. А ты как? Нашла своего Этьена?

— Нет, — с сожалением вздохнула подруга.

— Может, он вообще не приехал?

— Похоже на то, его твиттер вообще ничего не говорит о Куршевеле, - надежда Эммы начала угасать..

Вечером было решено, что в ресторан я пойду одна. Из-за этой истории с спуском персонал мог проявить ко мне излишнее внимание и Эмме не стоило светился рядом со мной. Она достала свой наряд, приготовленный для встречи с Этьеном в подходящем месте, например ресторан, ночной клуб или просто холл отеля и натянула его на меня.

— Что ты делаешь, Эмма? — возмутилась я, когда она начала стягивать с меня футболку.

— Все, никаких возражений! Одеваешь мое платье и идёшь покарать мир, вернее Куршевель.

Черное приталенное платье с пышной юбкой, село как сшитое на меня. Похоже подруга решила взять на себя роль моего стилиста. Она собрала волосы на бок и нанесла легкий макияж.

—Дженн, ты такая красавица! — воскликнула она глядя на мое отражение в зеркале,— Только твоя мама упорно делает из тебя серую мышку.

— Не серую мышку, а благородную даму! — поправила я. — Ну а ты? Где покушаешь?

— Не волнуйся! Я найду где перекусить. Я уже была здесь раньше с родителями и смогу сориентироваться.

Как-то странно было одной ужинать, да и аппетита не было совсем. Я выпила чай с круассанами и, поймав несколько не совсем скромных взглядов мужчин, которые сидели в дальнем углу, бескультурно смеясь, вернее ржали как кони, надеюсь не надо мной, решила вернуться в номер. В пустом коридоре послышались шаги. Кто-то шел сзади. Я не обратила на это внимания, так как любой такой же гость мог идти в свой номер, но когда подошла к двери и приложила карточку, увидела как темная фигура оказалась совсем рядом, возле моей двери. Я подняла свой взгляд.

—Привет! — мужчина прислонился плечом к стене. На лице выражалась наглая ухмылка.

Я ничего не ответила и отворив дверь, попытались сделать шаг в комнату. Но мужская рука преградила мне путь, оперевшись о дверной косяк.

— Ты так упорно добивалась моего внимания сегодня, — пальцы другой руки коснулись моего виска, волос и заправили локон за ухо.

Я потеряла дар речи, оторопела, сконфузилась.

—И вот, я весь твой! — эта же рука опустилась на мою талию и прижала меня к мощному телу мужчины.

Он склонился, наши лица оказались в сантиметрах друг от друга. Его порывистое дыхание и похотливый взгляд серо-голубых глаз еще больше вогнали меня в ступор.

— Я все думал, какой же цвет у твоих глаз? Предполагал, что голубые, а они оказались карими, — тихо, почти шёпотом сказал мужчина

—Что вам нужно? — наконец-то выдавила я, все еще прижатая к его телу.

— Это тебе нужно, детка! — нагло сказал он и, оторвав от земли, занес меня в номер.

— Отпустите! Вы с ума сошли? Кто вы такой? — я начала бить по его груди и плечам.

— Не узнаешь? — он упал вместе со мной на кровать, одна рука тут же задрала платье и начала сдавливать мои бёдра. — Я тот, кого ты два раза хотела у***ь своими лыжами. Ну зачем же так экстремально? Сказала бы, что хочешь меня. Я весь твой!

Нахальная рука добралась до моих трусов и и вырвали их с меня. Он забрался полность на меня и начал целовать шею, плечи, пытаясь при этом стянуть с меня платье.

— Не-ет! — завопила я. — Помогите!

— Ну что ты сопротивляешься? Ты же хочешь этого.

Его мерзкое лицо со звериным оскалом нависло над моим.

— Останешься довольной! — произнёс омерзительно и уткнулся носом мне шею.

В этот момент послышался глухой звук. Он поднял голову. Лицо его покраснело, а затем упала прямо на меня. Я что есть силы откинула его от себя и увидела, как сноуборд Эммы еще раз налетел на голову мужчины. Он перестал шевелиться. А Эмма стояла над ним в ожидании новых шевелений.

Не дождавшись никаких движений, она бросила свою доску и испуганно посмотрела на меня. Мы так и таращились друг на друга, не смея произнести и слова, как голова мужчины зашевелилась и послышался хрип. Я схватила с пола доску и со всей мощью начала наносит удары один за другим по все той же ненавистной мне голове. Пока она совсем не затихла.

Потом какие-то секунды, которые показались мне вечностью, в трансе стояла и смотрела на бездыханное тело. Послышался голос Эммы.

— Дженн, ты убила его! — еле выговорила она.

—Теперь точно попадешь в морг! — с ненавистью крикнула я и, бросив доску, и начала безудержно реветь, не понимая от чего точно. От того, что убила человека или от того, что чуть не оказалась изнасилованной.

— Эмма, я хочу уехать! Давай уедем сейчас! — сквозь рев просила я ее.

Эмма тут же вскочила и начала собирать вещи.

— Дженн, переоденься! Собирайся!

Она достала из чемодана запасные трусы и начала в них вдевать мои ноги.

— Дженн, приди в себя! Одевайся!

Я на автомате стянула платье, одела то, что подала мне Эмма и, не помня, как спустилась, сдала карточку. Очнулась только уже в такси.

— Дженн, что будем делать? — заговорила Эмма,— я не могу домой. Как я объясню родителям, свой приезд среди ночи?

— Поедем ко мне, — отрешенно ответила я. — Мама уже в Руане.

Эту поездку я запомню на всегда. Она изменила мою жизнь. Первое время я все ждала, когда за мной придут и заберут в жандармерию. Хотя Эмма порывалась пойти туда и взять всю вину на себя, я была готова сама нести ответственность. Но никакие жандармы так и не появились у моих дверей.

Травма руки оказалась куда более серьезнее. Возможно то, что я напрягла кисть во время удара доской об голову того мерзкого типа, усугубило положение. В конечном итоге, о консерватории пришлось забыть. Мама, разумеется, сокрушалась, недоумевая, как я умудрилась так травмировать руку. Но звонить Патрику и выяснять обстоятельства не стала. Все, что не происходило, все по воле Божьей. Так считала она. Патрик же с этого момента попал в ее список несущих неудачу. Я то понимала, что все это - мое наказание. Я придумала историю о благотворительном вечере, оркестре и пианистке с травмированной рукой. Последний пункт моей лжи материализовался.

Я поступила в Парижский университет на факультет педагогики и психологии, а через три года устроилась в младшую школу воспитателем и дополнительно преподавала уроки фортепиано. О том, что произошло в Куршевеле мы никому не рассказывали и даже между собой больше не обсуждали. Лишь однажды, Эмма сообщила, что заметила машину возле своего дома. Она явно кого-то выслеживала. Подруга предположила, что за рулем тот самый мужчина, но лицо за тонированными стеклами невозможно было разглядеть. А если даже и так, она не знала, как выглядел тот урод. Ведь лица его не видела. Но уверена, мы никого не убили. А по мне, так уж лучше бы умер!

Жизнь пошла своим чередом.