Монро

12

Я едва держалась на грани, поэтому фыркнула в ответ: «Не смей ко мне приближаться!» — и быстрыми шагами ушла. На главной дороге, и я едва успела подойти к автобусу — я оторопев от всего, вздохнула как будто впервые за ночь и села. Он стоял на тротуаре молча, не стал преследовать — и от этого внутри лишь росло странное облегчение и новая горечь одновременно. Но его взгляд был холодным и злым. Я сделала вид что не вижу его..

На работе всё будто вернулось в привычное русло: администраторша спокойным голосом поздоровалась, но дала мне хорошую сумму, и похвалила за то что я вчера выступала хорошо. Я кивнула и помчалась в раздевалку. Я так была рада что зарплата была хорошым что я могла купыть себе что то дорогое. Танцовщицы приветствовали меня ровно — кто-то с участием, кто-то с любопытством. «Всё в порядке, Монро?» — спросила та, что вчера выходила рядом. Мне стало стыдно за весь этот балаган, и я, сжатыми губами, пробормотала: «Извини… из-за меня тебе нагрубили?» Она отмахнулась: «Нет, не думай все хорошо! А кто этот мужик?» Тут все сразу оживились, окружили любопытными взглядами. Тебя забрал. Он тебе что то делал? Я со злостью ответила, что он — просто знакомый, и что ему не понравилось, что я выступала на VIP — и что меня это ранило. Они переспрашивали: «Вы встречаетесь? Он не безразличен тебе?» Вы спали? Я сказала «нет», Он просто друг и больше ничего ..Разве друг так ведет себя? спросила та танцовшица... Я фыркнула «Больше не дружу с ним. Не хочу видеть». И не хочу об этом говорить.,. Девушки понимали что мне не приятно... Не стали больше не спрашивать. И мойразговор с ним был непонятным, они не успели говорить а я перебила и коротко ответила....

Телефон в тумбочке зазвонил — мелодия звучала как нож в боку. Я взяла пакет с вещами, нахмурилась; на экране — уведомления. Девчонки уже прочли: «Ой, да поговори с ним», «Может, стоит помириться?» — а где-то мелькало его имя. Думая о вчерашнем, обиде и о том, что он оставил после себя, я сжала телефон крепче. Лучше пойду уберусь помещение — сказав вышла, и я погрузилась в работу, чтобы не думать. Но вскоре мне сказали, что вечером в клуб приходил необычный гость, хотел познакомиться; и что кто-то оставил визитку. Мне дали её. На карточке было имя Самуель.. И номер телефона.....

Я стояла в заблуждениях, держа в руке бумажку. Сердце ещё колотилось, но в груди просыпалась не только боль — просыпалась решимость. Я сложила визитку в карман, решив что потом, пожет бить позвоню.. И не спросила что он кто он от девушек...

Реми......

Я не спал всю ночь. Тишина казалась мне весомым железом, давила, но мысли о ней — сладкие как яд — не давали покоя. Она светилась в моей памяти: платье, кожа, дрожь, страх... Всё смешалось — восторг и вина, жажда и страх потерять.

Я бы хотел...Трахать крупным планом... Я так хотел быть с ней — не просто пройти мимо, не просто говорить, а коснуться, почувствовать. В глухом месте, там, где никто не услышит, где только мы вдвоём и ночь. Её страх... как трепет мотылька перед светом — и я жаждал быть тем светом, который манит, но не сожжёт.

Она — невинность. Не потому что она слабая, нет. Потому что чиста. И именно это — словно колючий шип — втягивает меня, дергает за сердце: я хочу эту невинность, хочу её дрожь, хочу её доверие. Но боюсь: один неверный шаг — и доверие рухнет, обида забьёт в глазах её молчание. Если я совершу это — конец не только нашим разговорам, но всему, что между нами было.

Я касался её трогал — ладони мои нашли форму её груди, и сердце застыло: как мягко она реагирует. Я узнал её размер, объятие формы, которая никогда не принадлежала никому, кроме неё. Гладкая нежная упругая, слегка таердая, стоячая грудь. Я так хотел в ту момент.. Был момент — только телесность, только ощущения — и я замер, потому что осознал: может, она видела, как я смотрю. Может, она поняла и отступила бы. И тогда всё кончится — дружба, доверие, всё.

Жажда внутри меня вырывалась бурей, но я подавлял её. Моя болт твердел с каждым касаныем. Я чувствовал что штаны становился теснее. Словно держашый хишныка, в заперти. Я знал: если позволю — станет иначе. Я дам волю страсти — и больше не смогу остановиться. Но — я не сделал этого. Я молчал. Я остоял. Потому что сильнее всего — не удовлетворение желания, а уважение к тому, что может быть потеряно. Я хочу не просто её тело — я хочу её душу. Я хочу, чтобы она знала: у меня есть выбор. И пока она не даст знак — я буду молчать. Я очень стараюсь. Мысли говорит давай возьмы и трахни. Но я не мог.

Может, я трус? Может, слаб? Но если она никогда не увидит, как я желаю её, — пусть хотя бы её останется то малое, что я оставил нетронутым. Пусть её невинность сохранится, пусть страх не станет воспоминанием об ошибке. И в этом — моя сила.

Ресторан.....

В зале стояла тишина и полный бардак: гирлянды криво свисали, салфетки валялись на полу, столики перевёрнуты, стаканы забыты. Я взглянула на часы и вздохнула. Достав из кармана наушники, надела их и включила музыку — Art-Deco. Первые аккорды ударили по сердцу, и вдруг стало легче. Я взяла тряпку и принялась убирать.

Музыка захватила меня. Я даже не заметила, как начала подпевать, сначала шёпотом, потом всё громче. Голос сам рвался наружу, и каждый куплет словно освобождал меня от тяжести ночи. Полчаса, час — я пела и мыла полы, складывала салфетки, собирала мусор. И чем больше убирала, тем свободнее дышала. К концу зала пахло свежестью, полы блестели, всё снова стало идеальным — чистым и будто новым.

— Монро! — услышала я голос. Это была Нина, администраторша. — Ты вся в уборке… и пела. Мы все слышали!

Я замерла. В ушах ещё звучала музыка, а в груди — стук сердца. Мне стало неловко, я вытащила наушники, опустила взгляд и поспешно пробормотала:

— Простите… я думала, что одна. Не хотела мешать. Извините за шум…

Но Нина засмеялась, махнула рукой:

— Да ты что! Наоборот. Голос у тебя — потрясающий. Мы даже не думали, что ты так хорошо поёшь. У тебя настоящий голос.

Я моргнула, не веря.

— Я?..

— Конечно, ты! А кто же ещё? Может, попробуешь выступить на сцене?

Глаза у меня расширились. Я прошептала, почти заикаясь:

— Я?.. Я никогда… я не выступала на сцене.

Нина пожала плечами, как будто всё было очевидно:

— Ну так попробуй. С нашей певицей мы хорошо платим гонорар. Тут важно одно — чтобы гости были довольны. Если понравится, ещё и премию получишь.

Я застыла, прижав к груди тряпку. Внутри меня боролись два чувства: восторг и страх. Петь — это было моей мечтой, сокровенной, спрятанной глубоко. Но признаться в этом вслух, выйти под свет прожекторов — это совсем другое.

— Я… я не знаю, — выдавила я. — Я люблю петь, но… я не готова.

Нина только улыбнулась и, уходя, бросила через плечо:

— Подумай, Монро. Такие шансы не каждый день бывают.

Я осталась одна в зале. Музыка ещё звучала в голове, и от мысли, что я могу выйти на сцену — не как танцовщица, а как певица, — по коже побежали мурашки.

Весь ресторан и зал блестал от чистоты, решила зайти к девукам... Тансовшицы сидели кто то делала макияж а кто то курыл сыгареты. Я сев рядом начела болтать с нимы....

С нимы было хорошо даже спокойно...

А когда уже начелся репетиция, девушки смотрели на меня, спрашывая буду ли я с ними танцевать? репетировать? Но тут Певица подошла и сказала: Админстратор сказала что ты сегодня со мной будешь петь? Я посмотрела и спошептала.. Я... я не знаю... Она кивнула что не знаешь давай попробуй мне сказали что у тебя хорошый голос....