Монро

5

Он обнял в ответ. Осторожно, бережно.

— Эй, брось. Ну зачем ты плачешь, а? — его голос был тихий, с какой-то почти детской растерянностью. — Мы просто… просто хотели тебя немного порадовать. От души, Монро.

Он аккуратно приподнял моё лицо за подбородок. Его пальцы были тёплые. Он выше, и смотрел на меня сверху вниз — в этих глазах не было ни шутки, ни иронии, только тепло.

— Вытирай слёзы, — мягко сказал он. — Я возьму посуду, а ты — нож и вилки.

Но в ту секунду — не знаю, что нашло.

Алкоголь? Эмоции? Годами копившаяся боль и нежность?

Я встала на носки… и поцеловала его.

Прямо в губы.

Быстро. Неуверенно. Но искренне.

Его глаза расширились. Он не ожидал. Ни капли.

В эту же секунду —

— Кхм-кхм…

Из коридора донёсся знакомый голос с ухмылкой:

— Все ждут… А вы тут, похоже, кое-чем заняты.

Я резко отстранилась.

Щёки горели. Руки дрожали. Я избегала смотреть на Реми.

Он, к моему удивлению, просто слегка покраснел… и фыркнул:

— Ты что тут вообще делаешь?

Повернулся к другу:

— Раз пришёл помочь — бери вилку и иди режь торт.

Я поспешно начала доставать тарелки, спрятав лицо в шкафу, надеясь, что никто не заметит, как трясутся мои пальцы.

Вот же я дура...

Мысли колотились в голове, как мяч в стену.

Зачем я это сделала?

Зачем?

Я же всё испортила...

Реми, молча, взял нож и вышел в зал.

Его спина была напряжена.

Я осталась в кухне, пылающая от стыда, щеки горели огнем. Сердце билось в горле. Я быстро нарезала торт — шоколадный, с вишней и клубникой — и выкладывала куски на тарелки, лишь изредка бросая взгляды в сторону Реми.

И каждый раз, когда наши глаза случайно встречались — мы тут же отводили их, как дети, пойманные на шалости.

Он брал тарелки и молча раздавал гостям.

Я заметила, как у него слегка дрожали пальцы.

И мои дрожали.

Но никто ничего не говорил.

Все вели себя так, будто ничего не произошло.

И это… было ещё страшнее.

А я тем временем смотрела на зал…

На эти потёртые обои. На пол, где линолеум уже давно трескается.

На то, как кто-то в белых носках спокойно прошёлся по нему, не выказав ни тени брезгливости.

И от этого у меня внутри защемило.

Они не осуждают... Они просто здесь. Со мной. Реально со мной…

Я чувствовала себя на седьмом небе и на дне одновременно.

Потому что... было и тепло. И стыдно. И страшно.

Когда торт был доеден, Реми вдруг встал.

— Ну что ж… всем уже пора.

Он взглянул на меня и добавил:

— Ещё раз с днём рождения, Монро.

Все встали.

Обнимали. Улыбались. Уходили.

Я провожала их до двери.

Один за другим…

И вот, остался последний.

Реми.

Он остановился на пороге, посмотрел на меня, слегка кивнул:

— Завтра увидимся.

Я сделала шаг вперёд. Губы дрожали.

— Прости меня… я… я немного пьяная. Не бери в голову. Реми… я... я не знаю, что это было…

Он посмотрел спокойно. Без упрёка, без тепла. Просто — нейтрально.

— Много выпила. Понятно.

Пауза.

— Ладно. Я пошёл.

И ушёл.

Дверь закрылась.

А я осталась стоять.

Одна.

Со всем этим.

Я была выжата, как лимон.

Устала до костей. Даже не хотелось убираться. Хотелось просто… лечь. Уткнуться в подушку и валяться, не думая.

Но посуда... Господи.

И продукты. Их же надо убрать.

— Ладно, хоть продукты в холодильник поставлю… — пробормотала я себе под нос и поплелась на кухню.

Открываю холодильник —

и замираю.

Полки были забиты.

Маринованное мясо, колбасы, сыры, яйца, сливки, йогурты. Всё.

Как будто я — не я, а какая-то счастливая женщина из рекламы идеальной жизни.

— Могу хоть неделю не выходить… — вслух сказала я себе. — Есть всё. ЕСТЬ что кушать… Господи, какая же я рада…

Смешно, да? Радоваться забитому холодильнику, как будто мне кто-то дом подарил. Но я правда радовалась. Вот так — от сердца.

Пакет за пакетом, я медленно перекладывала всё на полки.

Каждая баночка, каждая упаковка — как напоминание: ты не одна.

Я не торопилась.

Я любовалась.

Я, кажется, впервые в жизни видела свой холодильник таким… полным. Таким живым.

Собравшись с духом, пошла в зал.

Ленивая, еле дышащая, начала убирать со стола.

Мама сидела на диване, довольная.

Ева уже засыпала прямо на плече.

А на тумбочке — лежали подарки.

Много. Красиво упакованные.

— Слишком щедро… — прошептала я, чуть сжав губы. Даже подходить к ним не стала. Не готова. Не сейчас.

Посуду собрала в раковину — мыть сил не было.

— Завтра… — пообещала я себе. — Всё завтра. И подарки, и посуду… и мысли.

Я взяла Еву на руки — она была совсем лёгкая, тёплая. Положила в кроватку, укрыла, поправила щёчку.

И пошла к себе.

Открыла дверь.

Бросила себя на кровать.

Не переодевалась. Не умывалась. Просто — рухнула.

И уснула мгновенно.

Сон…

Горячий. Страстный.

Его поцелуи. Его тело.

Он — Реми.

Рядом. Обнимает. Прижимает к себе. Шепчет что-то на ухо… целует… горячо, так, как никто ещё не целовал.

Я подскочила.

Сердце бешено колотилось, как будто я пробежала марафон.

— Господи… что это было?! — вздыхнула я, хватаясь за одеяло.

Щёки пылали. Я покраснела так, что могла бы осветить комнату одной своей кожей.

Лоб в поту. Вся дрожу.

— Что за сон… — прошептала я в пустоту, в темноту комнаты, сев на край кровати.

В голове не укладывалось.

Я видела Реми… голым.

Он обнимал меня… целовал… так, будто это всё — взаправду.

Это всё из-за поцелуя. Из-за неловкости. Из-за того, что весь вечер крутила в голове одну мысль — я всё испортила.

И теперь подсознание сыграло свою шутку.

Всё. Сон испарился. Я уже не могла уснуть.

Потянулась за телефоном. 03:02 ночи.

Открываю соцсети. Листаю… без цели. Просто, чтобы отвлечься.

И вдруг…

Реми — онлайн.

Пульс подскочил.

— Господи… господи… — снова шепчу в темноте.

Он не спит? В это время?

Тоже не спит... из-за меня? Или просто курит? Или... думает обо мне?

Нет, глупости. Он просто не может уснуть.

Или...

Я смотрела на экран, как на бомбу.

Секунды тянулись, как часы.

Написать? Не писать?

Он мог бы написать первым… или это уже всё?

А может, он тоже видел сон?

"Печатает..."

Экран мигнул.

Я застыла.

Сердце подпрыгнуло до горла.

— Блин… — вздыхнула и, не дожидаясь, что он напишет, отключила телефон.

Как будто могла этим стереть неловкость. Или… желание.

Хватит фантазировать. С чего бы богачу вообще смотреть на такую, как я… — тихо, зло прошептала сама себе и сжала глаза.

Но мысли не отпускали.

Сон всё ещё отдавался в теле — губами, кожей, сердцем.

Зачем я поцеловала его? Почему? Почему именно он?

---

Утро пришло ленивым.

Сонное тело не хотело вставать.

Голова гудела. Во рту сухо.

И тут —

— Поднимись, дай кушать!! —

Ева дёргала меня за волосы, как будто пыталась вытащить из другой реальности.

— Ой, Ева, пожалуйста…

Открыла один глаз. Мама ещё спала.

Пришлось встать. На автомате.

Прошла на кухню — и...

Гора посуды.

Хуже, чем вчера.

Нахмурилась.

— Господи, ну ещё и это…

Голова болела всё сильнее.

Открыла холодильник, заглянула в царство заботы и продуктов. Начала разглядывать полки.

Что бы приготовить… яйца? тосты? колбаса?..

И тут —

чёрный пакет.

Открываю.

А там — готовый, сочный, жирный стейк.

Прямо как из ресторана.

С мясным ароматом, с подрумяненной корочкой.

— Ого… — прошептала. — Спасибо, Реми… или кто там…

Поставила разогреваться.

И тут —

вспомнила про телефон.

Быстро пошла в комнату, включила.

Пока он загружался, вернулась в кухню, поставила чайник.

Миг — и экран мигнул.

Оповещение. Реми.

Сообщение от вчерашней ночи.

Руки дрожали.

Открываю.

"Ты не спишь??"

И ниже...

"Завтра, когда проснёшься, позвони. Подкину тебе работу."

Я замерла.

Он… написал. Он не ушёл. Он помнит. Он… предлагает работу?..

Подошла к телефону, медленно провела пальцем по экрану.

Ленивая, неуверенная — но решительная внутри.

Набрала номер.

Гудки.

Сердце снова начало отбивать тревожный ритм.

Что скажу? Как говорить? Что, если он холодный? Или наоборот — слишком вежливый?.. А если он скажет, что лучше бы ничего не было?..

Гудок.

Второй.

Третий…