Игра подсознания

Глава 2

  "Нет ничего страшнее и удивительнее, чем жизнь. И она же, порой, бывает так "опасно" заслонена (надвигающейся) смертью, что, порой, становится как-то страшно больно... И хочется, чтобы скорее уж наступила она...", -- Гарри записал случайно пришедшие строки, закрыл блокнот (чтобы не было соблазна больше что-то писать), и задумался.

  -- Кто бы мог сказать, что так все получится?.. - в который уж раз Гарри задавал себе этот вопрос. Вопрос без ответа. Вернее, нет. Ответ-то он знал. Но тот был такой сентиментально-мрачный (в редких случаях вполне уместное сочетание эпикурейской сентиментальности и мрачности реалиста), что Гарри предпочитал просто все начинать сначала, пока на каком-то этапе, он вновь не приходил к уже известному знаменателю. И тогда мрак поселялся в его душе. И останавливалась жизнь. Ибо, вспыхивающие, и вырывающиеся из глубин подсознания страхи, - в какой-то момент, поглощали "все вокруг". И тогда уже не было у Гарри иного выхода, как смириться. И почти что сам, - "выключался" свет. Во всех комнатах - занавешивались шторы. Запиралась на все замки - дверь. Отключался телефон.

  И это, на какое-то время, действительно помогало. Но не на долго. И вновь, Гарри начинал вздрагивать от каждого шороха. И вновь, ему казалось, что кто-то стремится к нему проникнуть (спальня, кухня, гостиная, кабинет, - как много было окон, и как трудно было ему это контролировать). А то и просто, - внезапно прийти "в гости". (Кто мог прийти?.. Ну, например, -- друзья. Или,-- что почти также неприятно - потому как попросту не хотелось никому открывать, -- "фискальные органы"). А иной раз ему казалось,- что кто-то пытается ему дозвониться (по предварительно отключенному телефонному аппарату?!); и тогда "перебарывая" себя, - а, быть может, искусственно делая себе "еще больнее", - Гарри бежал к телефону, включал его... Но там стояла - тишина. (Впрочем, и она ему казалось достаточно странной и обманчивой. И оттого,- рождались в душе все новые и новые,-- тревоги, страхи, сомнения...).

  Но и когда все заканчивалось, и он действительно успокаивался,- проходило какое-то время, и Гарри вновь начинал бередить прошлое. Быть может для того, чтобы изменить будущее?..

  Когда-то все начиналось слишком удачно. "Блестяще" закончив университет (за ним последовала и защита диссертации), Гарри почти полностью ушел в науку, на какое-то время даже забросив свой любимый спорт (вот что нас еще роднило - шахматы; причем Гарри, в отличие от меня - в свое время занимался этим достаточно профессионально, по моему дойдя даже до уровня мастера спорта). И почти никто не сомневался в том, что на фоне прочивших ему "всех и вся,-- большого будущего", -- может быть "как-то иначе".

  Но оказалось,- может. Причем, и "подбирался"-то, к этому, Гарри, если можно так сказать, "осторожно да постепенно". И в итоге,- он почти кардинально изменил свою судьбу.

  Великолепно разбираясь в литературе, он на каком-то этапе своей жизни понял, что сам может писать "не хуже" тех, чье творчество онразбирал в диссертациях, монографиях, статьях, готовящейся, кстати, тогда книге... Ну, или же, со студентами, -- (преподавал на филфаке), -- на лекциях... В итоге, - Гарри начал писать. И, судя по тому, что любое его новое произведение встречало одобрение не только читающей публики, но и критиков, - можно было сказать, что Гарри Верховски "не прогадал".

  Но в последнее время, что-то надломилось в его душе. Столь быстро, как ранее,-- он уже не писал. И десятки неоконченных историй, были истерически разбросаны по кабинету, без какой-либо надежды,-- завершиться "каким-нибудь финалом".

  И несмотря на то, что "издатели", по прежнему, "с большим удовольствием" печатали все, что он приносил, -- этого уже оказывалось мало... Так мало, что кое-кто (радостно потирая руки) уже поспешил заявить: что, дескать, Верховски -- исписался...

  А сам мой друг - не хотел, и разубеждать... их...

  А то и наоборот: предпринимал любые попытки, чтобы вообще,-- абстрагироваться от окружающей действительности. Попытавшись скрыться: "...в башне из слоновой кости..."... (как когда-то мечтал его любимый Флобер...).

  -- Скажи, ты на самом деле считаешь, что уже ничего нельзя сделать? - бывало, спрашивал я Гарри, имея в виду судьбу его литературных произведений. Последний такой вопрос я задал на даче его матери, когда старушка за какой-то надобностью уехала в город, а мы расположились на крыльце, выкатив самодельный стол (из свежеструганных досок), и водрузив на него нехитрый набор истинно крестьянской пищи: черный хлеб, сало, квашенная капуста, да отварной ("в мундире") картофель. Ну, была еще бутылка водки. (Да, иной раз, и не одна).

  Гарри тогда как-то странно на меня посмотрел, -- и я "все понял" даже прежде, чем он успел, что-то произносить в ответ.

  Наши беседы о литературе да политике, -- на каком-то витке спирали неизменно касались и того, что сейчас происходит с самим Гарри. И тогда я с ужасом отмечал (в минуты, когда удавалось вытащить Гарри на какие-то откровения), что с моим другом действительно произошли "изменения". Причем, с каждым разом, их характер становился все заметнее. Быть может даже,-- в какой-то прогрессии от того, насколько сильно он (иногда) жаждал скрыть что-то от меня.

  Но иногда он откровенничал. И тогда мне становилось действительно страшно.

  - Ты знаешь, я накупил кучу специальной литературы, - делился он со мной в такие минуты. - Но оказалось, что там ничего и нет... Того, что надо мне, - уточнял он.

  - Нет? Как это нет? - удивлялся, было, я, но тут же осекался, зная, что, если Гарри решил разобраться в каком вопросе, то он предпримет все, чтобы докопаться до истины.

  -- Действительно нет, -- почти что с сожалением, добавлял он, уставясь взглядом куда-нибудь поверх всего, что было перед ним. И тогда я тоже замолкал, и мы долго так молчали, думая каждый "о своем".

  У Гарри действительно были "проблемы". И "проблемы" эти касались только его. Его взаимоотношений с окружающим миром. Его (возможности) жизни в социуме. В той среде, в которой он, быть может, и вынужден жить. И, в какой-то мере, этим и объяснялось все.... Все его поведение... Или, лучше сказать, -- необходимость подобного поведения...

  Вот уже год, как Гарри мучил страх. Причем, страх этот почти нисколько не был связан с чем-то конкретным (как не был - и какой-либо реакцией на что-то). Он сидел где-то в глубине его души. И всплывал на поверхность лишь только тогда, когда сам Гарри этого нисколько не ожидал.

  (Как-то пытаясь разобраться, проанализировав причину появления страха, - Гарри пришел к заключению, что подобный страх почти всегда жил у него внутри. Но вот тогда, -- почему именно сейчас, он решил о себе заявить таким вот образом?..).

  В минуты накатывающего на него фобического ужаса, Гарри вынужден был внезапно бросать все. И тогда он безвылазно сидел дома, замыкаясь в себе, и шарахаясь от каждого звука, исходящего,-- или, из-за наглухо задраенных окон с тяжелыми, массивными и необычайно плотными шторами,-- или, от закрытой "на все замки" (и для надежности заставленной еще и шкафом) железной двери.

  Как я уже сказал, страх Гарри не носил какого-то конкретного характера. Он не был ни к чему "привязан", приходил внезапно, и уходил, почти так же; и пытавшийся уловить симптомы, "наступлению его предшествующие", -- Гарри вскоре и вовсе махнул рукой. Философски принимая (и сожалея только, что не успевал подготовиться) то, что случалось, - "как должное". То есть, которое, вроде бы, и могло и не произойти. Но отчего-то - происходило.

  Кстати, если коснуться специальной литературы, якобы "в отсутствии" которой, столь категорично расписался Гарри, - то, на самом деле, она, конечно же, была. А вот в том, что ее "не нашел" Гарри, - следовало искать причину как раз именно в нем. Ибо, - и это я знал почти что наверняка, - стоило только моему другу пускаться в исследование найденных строчек, - как почти тот час же, симптомы описываемых болезней, находились и у него. Всех. Почти что всех, о которых он читал. И, пожалуй, вполне закономерно, что Гарри решилостановиться.

  -- А ты знаешь, -- как-то я решил поделиться с моим другом своими предположениями, -- мне отчего-то кажется, что само, подобное состояние, не проходит. Я уже готов был пуститься в пространственные объяснения, стремясь обосновать свое мнение, но Гарри достаточно характерно (что в нем было больше: безнадежности или отчаяния?) махнул рукой. Мол, я все понимаю и сам.

  Но вот что меня действительно потрясло, так это то, что Гарри, оказывается, ходил к специалисту-медику. (Возможность подобной попытки, я, как мне казалось: достаточно хорошо знавший характер своего друга, - практически исключал. Сразу и бесповоротно. Но оказалось, - ошибался. Неужели его дела были действительно так плохи?..).

  Однако, вскоре все объяснил сам Гарри. Как оказалось, один из его школьных товарищей, - оказался врачом-психиатром. Почти случайно встреченный на улице, Гарри согласился себя уговорить "зайти" к былому однокласснику. На место, так сказать, его работы. Ну и дальше - Гарри просто не выдержал, чтобы не поведать приятелю: "что с ним происходит". То есть,-- предположил он,-- происходит "что-то странное"; и наверняка,-- по его - психиатра - профилю. С чем тот и согласился. Но неожиданно отсоветовал от дальнейших посещений подобных (как он) специалистов. Хотя и вызвался ему помочь. Сам. Но Гарри, отчего-то отказался.

  Вообще, Гарри Верховски был человек "настроения". И если того не было вовсе, он предпочитал ни за что не идти наперекор своему (внутреннему) "Я". Оставляя все так, как оно и есть. И, в принципе, оно бы и ничего... Но до определенного момента... Когда же "этот момент" наступил (а произошло это отнюдь не в одночасье, а явилось неким следствием целого ряда причин, спеленавших его сознание), тогда Гарри (быть может, и удивительно для себя) заметил, что он почти всецело подчинен только одному - ничегонеделанию.

  Двигаться было лень. Что-либо предпринимать - то же. Да и вообще, - почему-то внезапно захотелось покоя. (Как там насчет башни?...)

  И уже было трудно уловить (а все попытки - неизменно заканчивались отрицательным результатом), отчего так происходит. И почти невозможно предсказать,-- когда "произойдет"? Оставалось только смириться с происходящим. Да, впрочем, мой друг и не склонен был идти наперекор судьбе. Видимо, понимая, что уже все равно, "ничего не изменишь"...

  Поэтому, в последнее время, его почти невозможно было куда-нибудь "вытащить". Он достаточно легко вошел в роль настоящегозатворника; лишь изредка, позволяя себе, выбегать в соседний -- с его домом - магазин, и, проявляя полную беспечность, относительно "желающих с ним общаться". По всей видимости, именно на этом этапе жизни, - какое-либо "общение",-- стало ему не нужно. И я уверен,- он нисколько не страдал от того.

  Я знал, что он по-прежнему много читает. Собранная библиотека, -- (несколько тысяч томов), -- оказалась, как нельзя, кстати. Хотя большинство книг,- Гарри перечитывал "по второму" разу. (Впрочем, если вспомнить, Владимир Набоков, -- коего я, также как и Кафку, в своих литературных пристрастиях всегда ставил на первое место, -- полагал, что истинный читатель не тот, кто читает, -- а ктоперечитывает).

  Для меня оставалось загадкой, на что Гарри "существовал"? Я почти был уверен,- что никакой конкретной работы, у него не было. Оставалось,- "надомная" работа. Но какая?.. Репетиторство?.. Например, "языки"... литература... Но, по большому счету, я недоумевал. Верного ответа - не находилось. Оставалось,-- что-то придумать самому, - и поверить в это. Заставить, - себя поверить. Да и какая разница, если иной раз, вымысел, не очень-то и отличается от реальности. Так... цепочка еще одного (очередного?) перерождения...

  -- Давай еще раз - вместе -- попробуем во всем разобраться, -- помнится, как-то, предпринял я очередную (какую по счету?) попытку спасти друга.

  -- Да о чем ты, оставь... не стоит, -- в своей излюбленной манере отстраненности и избегания всего, что касается лично его, пробормотал Гарри.

  -- Но ведь это может привести к непоправимому!? - вырвалось у меня. - Или.., -- немного смутился я, -- ты считаешь, что ничего не происходит? А быть может, - ты просто хочешь "так считать"?! Вполне сознательно пытаясь уходить, избегать, проблемы?! - продолжал я наседать на него, с неизвестно откуда взявшейся, энергией. - Но неужели ты не понимаешь...---

  Немного мутными, какими-то отстраненными глазами Гарри взглянул на меня, и я почувствовал, что боль, раздиравшая моего друга, -- передается и мне. Боль - безысходности, отчаяния, неуверенности... Боль, от ощущения того,- что независимо от всех усилий,- приближение к краю пропасти, все более приближается. И, несмотря на любые попытки (вынужденного, искусственного?) противостояния,- все будет продолжаться как прежде. Ничего не изменится. И что остается? Смириться?..