Тайна виллы "Магнолия"

Глава 2

Глава вторая

Утром следующего дня Жюли казалась непривычно задумчивой, и я спросила, не случилось ли с ней чего-то, о чём мне неизвестно.    

- Вики, ты ведь не собираешься в Англию на каникулы?   

Я покачала головой. Родителей я видела на Рождество, они приезжали в Париж проведать меня, и мы прекрасно провели время втроём, хотя они не прекращали попыток вернуть меня в лоно семьи. Если я поеду в Лондон, то буду вынуждена опять провести половину своего отдыха, споря с ними и отстаивая своё право на самостоятельную жизнь. Я решила уехать куда-нибудь на природу, снять домик в посёлке и жить там, занимаясь живописью.    

- Поедем ко мне, - неожиданно сказала Жюли. – Там у тебя будет всё, что тебе нужно: и природа, и лошади, и красивый дом, похожий на замок.  

Меня удивил тон Жюли, настойчивый и умоляющий одновременно. Казалось, что ей очень не хочется ехать домой одной.  Я внимательно посмотрела на подругу.

- Может быть, я и приму твоё приглашение, если ты мне всё расскажешь и объяснишь, почему тебе так не хочется ехать домой.   

- Почему ты думаешь, что мне не хочется ехать? Хочется, только… Я люблю свой дом, люблю природу вокруг, но там я чувствую себя очень одинокой.    

Она впервые за год нашей дружбы говорила об этом. Пару раз я пыталась завести разговор об её семье, но она уклонялась от ответа, и я не настаивала. Но если я поеду с ней, то должна хотя бы понять, что беспокоит её и заставляет просить меня о помощи.

Сказав про одиночество, Жюли надолго замолчала. Пока она собиралась с мыслями, я взяла карандаш и начала набрасывать её портрет. Я часто рисовала её, а она всегда с удовольствием позировала мне. Она казалась мне идеальной моделью. Жюли была невысокой, но очень красиво сложённой девушкой. Её глаза зелёного цвета постоянно меняли своё выражение, и всё, о чём она думала, тотчас отражалось в них. Всех удивляла её причёска, потому что она стригла волосы, и они лежали вокруг головы как светлая шапочка, на лоб падала непокорная чёлка, иногда мою подругу можно было принять за очаровательного мальчика. Сейчас в глазах отражалась тревога, и они казались более тёмными, чем на самом деле.  

Я решила прервать молчание:

- Жюли, там ведь твоя семья, тебя ждут родные, и наверняка им будет казаться неуместным присутствие постороннего человека.   

- Вики, поверь, никто меня не ждёт, кроме брата, и твоё присутствие никому не помешает.   

- Дорогая моя, повторяю, если ты хочешь уговорить меня составить тебе компанию, я должна знать обо всём, что тебя беспокоит.   

- Хорошо, - вздохнула она. – Ты ведь даже не совсем представляешь, с кем имеешь дело. 

Она невесело усмехнулась: 

- Перед тобой дочка весьма знатной особы, мой отец – граф Гай Дени Кристоф де Ломбер, и как говорится, в его жилах течёт кровь абсолютной голубизны.     

- Значит, ты у нас графиня? – весело спросила я.   

- Нет, титул наследуется по мужской линии. Графом будет мой младший брат, а я просто обыкновенная невеста с приданым. Отвратительно звучит! – добавила она раздражённо.  

- И кто же живёт в замке графа де Ломбера? – спросила я с любопытством.     

- На самом деле это вилла, просто она похожа на замок. Из семьи там живут только отец и брат Пьер Гай Филипп, ему недавно исполнилось двенадцать лет.  

- А твоя мама?     

- Она умерла, когда родился Пьер. Мне тогда было пять лет, я помню её не слишком хорошо. Помню лишь, что она была очень доброй и любила меня. Она и моя няня Нати – два человека, которые любили меня в родном доме.      

- А как же твой отец? – удивилась я.     

- Мне кажется, отец вообще не умеет любить. Он не любит ни меня, ни брата. К Пьеру он относится хотя бы как к наследнику, а я… по-моему, я всегда была для него чем-то ненужным, второстепенным, от чего было бы приятно избавиться, хотя, когда я пытаюсь вспомнить совсем раннее детство, мне кажется, что мы с ним много времени проводили вместе, но, может быть, это мои фантазии и детские мечты, не знаю... Во всяком случае, лет с четырёх я не припомню, чтобы граф играл со мной или гулял, он всегда держался отстранённо, как чужой человек…

Голос Жюли прервался, и я почувствовала к неизвестному мне графу де Ломберу сильную неприязнь.    

- Жюли, может быть, ты ошибаешься, - всё же попыталась я утешить подругу. – Возможно, твой отец сдержанный человек, который не умеет выражать свои чувства. Я не верю, что он не любит детей.  

- Вики, скажи, твои родители охотно отпустили тебя в Париж? – неожиданно спросила Жюли.      

- Да я тебе уже говорила и не раз. Не просто неохотно, а вообще бы не отпустили, будь их воля. Я смогла уехать только в двадцать один год. Да ты это прекрасно знаешь.      

- Ну вот видишь. Они тебя любят, беспокоятся за тебя, поэтому и хотят, чтобы ты была рядом. А мой отец отпустил меня в Париж, когда мне было около семнадцати лет. Тебя это не удивляет?    

- Удивляет, - призналась я. – Но я, между прочим, всегда тебе завидовала, той свободе, которую ты имеешь.      

Она вздохнула:   

- А я бы многое отдала за твою несвободу… Казалось бы, мне не на что жаловаться. Отец щедр со мной, я имею столько денег, сколько мне нужно, и даже больше, но он совершенно не интересуется моими успехами, проблемами. Ему просто наплевать на меня, - закончила она с горечью.     

- Нет в мире совершенства, - подвела я итог. – Я страдаю от излишней опеки, ты – от её отсутствия. А ведь многие были бы счастливы оказаться на твоём месте.     

- В обществе у всех женщин длинные волосы. Ты же наверняка не раз замечала, что моя причёска вызывает удивление. Иногда я чувствую себя белой вороной в стае нормальных птиц.

Я рассмеялась:

- Мне бы в голову не пришло такое сравнение, скорее, ты похожа на очаровательную райскую птичку, а твоя стрижка лишь усиливает твой шарм.

Жюли покачала головой:

- Тебе так кажется, потому что ты – моя подруга и хорошо ко мне относишься. Но у меня раньше тоже были длинные волосы, я даже помню, как мама их расчёсывала. А ты знаешь, как отреагировал мой отец, когда в шестнадцать лет я подстриглась?    

- Конечно, не знаю, - улыбнулась я. – Ты же мне об этом не рассказывала.    

- Никак! Просто никак, он этого не заметил. И когда Пьер при нём удивился моей новой причёске, граф поднял брови и сказал равнодушно, что это немножко странно. Вот и вся реакция.   

- А ты подстриглась, чтобы обратить на себя внимание? – спросила я, уже зная ответ.     

- Может быть, - ответила Жюли с досадой. – К тому же отец носит длинные волосы, зачёсывая их назад, мне всегда казалось, что это неподходящая причёска для мужчины. Может быть, моя стрижка – вызов его причёске… Я сама иногда не совсем понимаю мотивы своих поступков. Вики, этот год с тобой был самым радостным годом за последние двенадцать лет моей жизни! Пожалуйста, поедем со мной, проведи у нас каникулы. Поверь, ты не пожалеешь, я всё сделаю для того, чтобы тебе было хорошо!    

Я задумалась. Моё любопытство было возбуждено, к тому же такая поездка ничего не меняла в моих планах, я же собиралась пожить за городом. Но я не могла поехать просто так, без приглашения.   

- Я поеду с тобой при одном условии, - сказала я подруге. – Если получу приглашение от твоего отца.     

Жюли растерялась. Было очевидно, что она не ожидала такого ультиматума с моей стороны. Она попыталась уговорить меня, но я была непреклонна. Вздохнув, подруга пообещала написать отцу письмо. Как оказалось, обещание своё она выполнила, и через три дня пришёл ответ. Я видела, как дрожали руки девушки, когда она разрывала конверт, и моя неприязнь к графу усилилась. Как нужно относиться к собственному ребёнку, чтобы внушить ему такой трепет?.. Но прочитав письмо, Жюли просияла, и протянула его мне, сказав, что оно написано для меня.  Я взяла в руки красивую гербовую бумагу и прочла слова, написанные твёрдым размашистым почерком: «Мадмуазель Виктория, я буду рад принять Вас в своём поместье этим летом. Друзья Жюльетты – это и мои друзья. С искренним уважением, Гай де Ломбер». Мне понравился и тон письма, и подпись – то, что он опустил титул и сократил количество имён.   

- Мне кажется, - улыбнулась я. – Твой отец не такой уж страшный, как ты говорила.    

- Он не страшный, - с грустью возразила Жюли. – Он равнодушный, а это намного хуже.

Я приняла приглашение графа, поблагодарив его в ответном письме. И теперь оставалось только дождаться каникул, которые начинались через три недели.  

Мы готовились к экзаменам, много рисовали, в свободное время гуляли по Парижу, посещали выставки, ходили по музеям. Почти всегда нас сопровождали наши верные рыцари Франсуа и Симон. У Жюли с Симоном сложились очень лёгкие отношения, им было весело вместе, а мне в последнее время стало трудно общаться с Франсуа. Узнав, что я на каникулы уезжаю в гости к Жюли, он помрачнел и заявил, что надеялся поехать за город вместе со мной, чем привёл меня в немалое изумление. Франсуа был очень славным юношей, но я не испытывала к нему никаких чувств, кроме дружеских. Я не понимала, почему он выбрал меня, ведь в нашей Школе искусств было столько красивых девушек, а я не унаследовала красоту и обаяние своей матери. Волосы у меня были не чёрные, а каштановые, глаза светлые, иногда серые, иногда голубые, но никакой особой прелести я в них не находила. Я была самой обыкновенной девушкой, разве что, как сказала о себе Жюли, богатой невестой. Но об этом я не распространялась, а поскольку мы с Жюли снимали квартиру на двоих, никому и в голову не приходило, что мы – дочки очень состоятельных родителей. Чем я привлекла Франсуа, я не понимала, как не понимала и того, почему он решил, что я отвечаю ему взаимностью. Я не давала ему ни малейших поводов так думать. Он сам принял дружбу за нечто большее, а теперь чувствовал себя обиженным и отвергнутым. Он ходил за мной с угрюмым видом, постоянно был чем-то недоволен, и в конце концов довёл меня до того, что я отчитала его и попросила оставить меня в покое. А скоро я узнала от Жюли, что очень правильно поступила, потому что, как по секрету сообщил ей Симон, Франсуа уже давно распространял слухи о том, что я – его девушка, более того, он рассказывал друзьям, что я – его любовница и безумно влюблена в него. Зачем он это делал, мне было непонятно. Может быть, он сам поверил в то, что нарисовало ему больное воображение. Как бы то ни было, я перевернула эту страницу своей жизни с твёрдой уверенностью, что для Франсуа места в ней уже никогда не найдётся, и он исчезнет с моего горизонта раз и навсегда.

Впрочем, экзамены не оставляли времени на переживания по поводу разрыва с другом. Мы с Жюли закончили год очень хорошо, получив за все свои работы высшие баллы. Особенно высоко наш преподаватель оценил портрет Жюли, написанный мной в пастельных тонах.

Мне самой очень нравился этот портрет, и я собиралась отвезти его отцу Жюли в подарок. Мне хотелось, чтобы он посмотрел на дочь моими глазами, увидел то, что увидела я. Я надеялась, что портрет поможет графу понять девушку, и они хоть немного станут ближе друг другу. На портрете Жюли улыбалась лёгкой улыбкой. Зелёные глаза мечтательно смотрели куда-то вдаль, и весь облик девушки получился воздушным, словно прозрачным, она напоминала фею из волшебной сказки. Даже весёлый Симон, когда мы показали ему портрет, притих, а потом сказал, что мог бы влюбиться в него, если бы уже не был влюблён в оригинал. Я заказала для портрета изящную раму, и в ней он казался ещё совершеннее.

Экзамены остались позади, и через день мы покидали Париж, отправляясь в поместье графа де Ломбера. Впереди было лето, полное чудес, открытий, солнца и тепла, и мы с подругой радовались ему, как дети, вырвавшиеся на волю.