Дорога домой (третья книга из трилогии "Красной нитью)

ГЛАВА7

Лучше бы такого не случалось. Точно не сейчас.

Возведённая граница была нарушена. Вражеский лазутчик не просто пересёк красную линию, но и оккупировал территорию. Взял в плен, без оружия. Хотя, оружие было в полной боевой готовности и не применить его стоило Джану больших трудов. Мари спала на нём. Её голова покоилась на его груди, ножка лежала поверх его ног, едва не задевая «грозное оружие», и в кулачке она сжимала его футболку, совсем так, как это бывало раньше, правда, в те редкие случаи, когда он спал в майке и шортах. Вцепилась в хлопковую ткань, как будто боялась, что он может куда-то удрать.

Стоило встать и уйти. Но слишком велико было искушение увидеть смущение на заспанном личике Мари, когда она откроет глаза и поймёт в чём дело. И какой бы не была её реакция, Джан знал, что его это позабавит. Он бы так и поступил, если бы не зудевшая совесть, что свербела душу: «Она и так растеряна, так к чему ей чувствовать ещё и неловкость от этой ситуации? Дай ей время. И себе». И, согласившись с доводами, он бережно накрыл ладонь своей рукой, собираясь действовать осторожно. Но кончик остренького носа потёрся о ткань поношенной футболки. Джан не видел серых глаз, в которых, наверняка, плескалось удивление. Но по тому, как напряглось стройное тело, понял, что Мари проснулась. Лежала, не шевелясь, и задержала дыхание.

- С добрым утром, любовь моя, - не удержался, коснулся губами мягких волос на затылке жены. – Как бы мне не хотелось провести с тобой это утро, но меня ждут дела. И не притворяйся, что спишь, я знаю, что это не так.

- Я сплю, - сонный голос вызвал на лице Джана широкую улыбку. – Вот, чёрт!

- И мне не нравится, когда ты сквернословишь.

- Я не, - Мари прокашлялась, заставив голосовые связки проснуться, — это просто обычное выражение, оно ничего, по сути, не значит. Это ты меня перетащил?

- И в мыслях не было. Я держу своё слово. Давай решим, что ты ночью захотела пить, а потом перепутала стороны кровати.

- Но я не вставала. Видимо, ночью было холодно, и я… - за тяжелым вдохом угадывалось её напряжение, и, когда она ненароком задела коленкой его член, Джан был готов поклясться, что её глаза стали голубыми и были готовы вылезти из орбит. – Ты? У, у тебя?..

- Эрекция? – он не хотел ранить её своей самодовольной усмешкой, но и услышать неподдельное удивление в её голосе тоже не ожидал. – Я никогда не скрывал, что хочу тебя. С нашей первой встречи.

- А где мы встретились? – впервые за это необычное утро их взгляды пересеклись. - В эмирате?

- Нет, в Будапеште. Ты угостила меня мороженым.

- Я? Угостила? Разве не должно было быть наоборот? Свидания, ухаживания, угощения и все дела?

- В нашей истории всё немного запутано, - сжав тоненькие пальчики, Джан наклонился и поцеловал запястье Мари, - если ты ещё не готова заняться со мной любовью, позволь встать, у меня сегодня много дел.

- Что? А, да, - слишком поспешно она отстранилась от него, не переставая заикаться на каждом слове, - Да, да, конечно, - и так же поспешно выпалила: - А чем занимаются эмиры?

Джан уже был на полпути к ванной, небрежно стянул с себя футболку, но оглянулся, удивлённый этим вопросом. Во взгляде Мари читалась явная заинтересованность: наклонив голову к плечу и закусив нижнюю губу она без каких-либо стеснений пялилась на его спину и на пятую точку.

- Королевский размер.

- Что ты сказала?

- У? – она тряхнула головой и махнула рукой возле самого лица, будто отгоняла от себя наваждение. – Не знаю, почему-то пришло в голову.

Когда он вернулся из ванной, Мари в постели уже не было.

Отказавшись от завтрака, Джан спустился во внутренний дворик. У него было несколько свободных минут перед первой деловой встречей, которые он хотел провести в одиночестве. Подумать.

Неспешно прогуливался по дорожкам сада с розовыми кустами. Остановился у беседки и задумчиво смотрел на плетистые сорта, что тянулись вверх по шпалерам. Знал, что брат Джамаль, садовник, с одобрения маленькой королевы выписал саженцы, и Мари помогла укоренить их. Сейчас цветы набирали бутоны. Новая жизнь, готовая распуститься и радовать своей красотой всех вокруг.

Горько было осознавать, что он стал виновником оборванной жизни. Маленького чуда, их с Мари неродившегося ребёнка. И не важно, кто это мог быть – мальчик или девочка, - он бы любил его всем сердцем. Но такое неуместное и ненужное стечение обстоятельств разрушило всё. Если бы Мари пришла к нему на несколько минут раньше или позже, всё было бы по-другому. А сейчас… сейчас он не мог решить, что лучше: чтобы к Мари вернулась память, или, чтобы она ничего никогда не вспомнила? Широко расставив ноги и постукивая по нижней губе указательным пальцем, он гадал, какой сценарий выберет жизнь. Он, который за годы правления не привык сомневаться в принятых решениях, сейчас стоял и просил у Всевышнего простить его и дать хоть какой-нибудь знак, чтобы понять, как действовать дальше. Почему-то именно сейчас на ум пришли слова Османа о том, что амнезия — это не наказание. Это шанс, подаренный Аллахом. Шанс начать всё с чистого листа и заново влюбить в себя Мари. Завоевать. Покорить. И может, это даже хорошо, что она не помнила его прежнего. Не помнила, через что ей пришлось пройти по его прихоти. Не помнила, каким был их «первый раз». Не помнила, как он доминировал и наказывал её. Не помнила покушения, жену Фишера и его дочерей.

Шанс… Но что, если всё провалится?

Лёгкий шорох гравия за спиной отвлёк от мыслей. Жаль, что это была не Мари, её шаги он бы узнал из миллиона других. Как и утиную поступь анне. Поэтому, ничуть не удивился, услышав:

- Джан?

- Анна.

- Я была уверена, что застану вас тут, - несмотря на хорошую погоду, женщина обняла себя руками. Вздохнула и тихо добавила: – Любимое место Марии.

- Да, - Джан боялся, что неловкая пауза может затянуться. Но ещё боялся услышать приговор. Боялся, что родители решили забрать дочь и вернуться в Будапешт. По сути, они имели на это полное право, - Мари любит розы.

- Я не буду ходить вокруг да около, - Анна коротко кивнула, снова наполнила лёгкие воздухом и решительно заявила: - Можете считать меня эгоисткой, только я не хочу, чтобы к Марии вернулась память.

Джану удалось не поперхнуться услышанным, хотя своего удивления он скрывать не собирался.

- Я знаю свою дочь. Она, она ведь так молода. И этот юношеский максимализм… нет никаких оттенков, только диаметрально противоположные тона. Она не простит меня, нас не простит.

- Я прекрасно вас понимаю. Сам стою и размышляю над этим. Но что вы предлагаете мне сделать?

- Влюбите её в себя. Заново, - Анна приподняла плечо и качнула головой, как будто её слова были самой очевидной аксиомой на свете, и странно, что великому эмиру это не пришло в голову. – У вас получилось однажды, получится и сейчас. Достаточно вспомнить вас двоих, ваши взгляды, чувства, что, я уверена, переполняли и сердце, и душу. И потом, она же отказалась уезжать от вас, когда-то. Поверьте, я прошу не потому, - она вытерла друг о друга вспотевшие ладони, - не из-за того положения… Я волнуюсь, и путаюсь. Короче не потому, что вы эмир, а она королева. Просто, - грустная усмешка приподняла уголки губ, - не знаю, её сердце ожесточится. Боюсь, что она навсегда вычеркнет нас из своей жизни. Я не хочу потерять дочь. Пусть уж лучше так. И потом, такая любовь, она даруется раз в жизни. Хотя за многое я бы сама, собственноручно, оборвала вам уши.

- Вы вправе это сделать, - широкая улыбка расползлась по лицу Джана, - я приму от вас любое наказание. Так вы считаете?..

- Считаю. Сомневаюсь, но считаю. И если об этом узнает Миклош, мы крупно поссоримся. И почему вы так широко улыбаетесь? Разве я сказала что-то смешное?

- Нет, Анна. Я думаю, что Всевышний милостив ко мне, раз даровал такую удивительную тёщу.

- И ещё, - веселье пусть и высокопоставленного, но весьма косячного с её точки зрения зятя, ей не передалось. Анна подавила тяжёлый вздох, - найдите способ избавиться от Фишера.

- Избавиться от Фишера? Я вас правильно понял?

- А что вас так изумило? – своего раздражения она скрывать не собиралась. – Неужели ему негде больше остановиться, кроме дворца? Где он жил до этого? Простите, но меня он жутко раздражает, его столько лет не было в нашей жизни. И я не доверяю ему.

- Уф, - пытаясь скрыть очередную улыбку, Джан опустил голову, сделав вид, что внимательно изучает прожилки на мраморной плитке садовой дорожки. – Вы в этом смысле? Я уж подумал, что вы просите избавиться от него в физическом плане.

- Что? А, нет, конечно. Хотя, - Анна неподобающе фыркнула, - соблазнительная идея. Но это не по-христиански. Уберите его подальше от Мари.

- Даже учитывая моё к нему отношение, я не могу пренебречь воспитанием и правилами гостеприимства. Но, обещаю, я подумаю, что можно сделать.

- Да, хорошо. Мы с Миклошем улетаем сегодня после ужина, - она вздохнула, - ночной рейс. Джан, могу я доверять вам? Точнее, могу доверить вам Марию?

- Я прекрасно понимаю ваше беспокойство. Знаю, что недостоин целовать следы ваших ног, просто прошу поверить мне: в мире не хватит всех слов, чтобы описать мою любовь к вашей дочери. Ради неё я готов на всё, кроме одного – я не могу предать и отречься от своей страны и своего народа.

Анна понимающе кивнула. А Джан подошёл к ней, взял ладонь в свою руку, поцеловал, а потом, как того требовали обычаи, наклонился и коснулся лбом, прося благословение. И только после того, как двери замка закрылись за госпожой Немет, достал телефон и набрал Османа.

- Брат, мне снова нужна твоя помощь, - он усмехнулся, услышав в ответ, что иначе и быть и не могло, и продолжил. – Ты прав, возможно, Всевышний даёт мне ещё один шанс: если Мари не суждено вспомнить меня прежнего, то пусть узнает другого, нового Джана. Такого, каким я могу для неё стать.

Настроение Джана заметно улучшилось. У него был план, который он собирался воплотить в жизнь.