Странное письмо

Глава 1: Пролог

Маша проснулась от того, что не могла дышать. Воздух в комнате был густым, как сироп, и пахло жжёной резиной. Она попыталась вдохнуть полной грудью, но лёгкие будто сжались в комок. Сквозь слипающиеся ресницы увидела странное свечение — не голубоватый отсвет уличных фонарей, привычный для её спальни, а густой чёрный свет, стекающий по стенам маслянистыми потоками. Он пульсировал в такт её сердцебиению, оставляя на обоях липкие следы, словно кровь гигантского насекомого.

«Снова этот сон», — подумала она, впиваясь ногтями в простыню. Но в этот раз всё было иначе. Голос матери звучал не из телефонной трубки, как в прошлые ночи, а будто со дна колодца. Слова растягивались, обрастая эхом: «Не смотри в зеркала… Они видят через отражения… Лаборатория… Они нашли меня…»

Маша резко села на кровати. Холодный пот стекал по спине, цепляясь за шов ночной рубашки. Чёрный свет исчез, но запах гари остался. И ещё что-то — тихий скрип, будто кто-то осторожно переставлял мебель в гостиной. Внезапно её взгляд упал на трещину в стене над кроватью. Она извивалась, как живая, расширяясь и сужаясь. Из щели сочился тусклый свет, а внутри что-то шевелилось — словно тысячи пальцев царапали гипсокартон.

Она потянулась к ночнику, но вместо пластиковой кнопки пальцы наткнулись на что-то холодное и ребристое. Включив свет, ахнула: на тумбочке лежала кукла в викторианском платье. Её фарфоровое лицо покрывала сеть трещин, а стеклянные глаза следили за каждым движением. Пальцы игрушки были обмотаны чёрными нитями, словно её только что вытащили из могилы. Маша отшвырнула куклу — та упала на ковёр с глухим стуком, но продолжала улыбаться. На её груди красовалась брошь в виде глаза с зрачком из чёрного янтаря.

Тревога сжала горло. Маша встала, наступив босой ногой на осколок стекла. Боль пронзила ступню, но она почти не обратила внимания. Комната выглядела так, будто здесь поработал ураган: шкаф распахнут, книги разбросаны, а любимая фарфоровая лошадка с полки лежала разбитой у порога. На стене висел портрет матери — теперь на нём красовалась кровавая полоса, будто кто-то провёл по холсту окровавленным ножом.

В гостиной было ещё хуже. Диван перевёрнут, из порванных подушек валялся пух. На стене над пианино зияла дыра — кто-то вырвал старую фотографию в серебряной рамке. Маша подошла ближе, не веря своим глазам: на месте снимка остался лист бумаги с неровными буквами, выведенными чем-то красным и липким. «Беги, пока не стало поздно. Они уже в доме».

Сердце застучало в висках. Она потянулась к записке, но в этот момент где-то упала посуда. Звон разбитого стекла донёсся с кухни. Маша застыла, прислушиваясь к тишине, которая вдруг стала слишком плотной. Даже часы на каминной полке перестали тикать.

Шаг. Ещё шаг. Пол скрипел под невидимым весом. Воздух сгустился до желеобразной консистенции. Маша медленно повернула голову к зеркалу в прихожей — и вскрикнула. Её отражение стояло спиной, хотя сама она смотрела прямо в стекло. Постепенно силуэт в зеркале начал разворачиваться, движения скованные, как у марионетки. Лицо было скрыто тенью, но из-под капюшона свисали пряди волос цвета ржавчины.

Она бросилась к входной двери, но та не поддавалась. Замок был цел, цепочка висела нетронутой. За спиной послышался влажный хлюпающий звук, будто кто-то шёл по луже. Маша обернулась и увидела, как из кухни выползает чёрная тень. Она не отбрасывала бликов, поглощая свет, как воронка. Тень росла, принимая человеческие очертания, но без лица, без деталей — просто силуэт с неестественно длинными пальцами, которые скребли по полу, оставляя борозды в паркете.

Сердце колотилось так, что стало больно. Маша рванула в спальню, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. В ушах звенело. Где-то за окном завыл ветер, хотя на улице стоял мёртвый штиль. Она заметила, что дрожит — нет, это дрожал весь дом. Над комодом висело зеркало в резной раме, и в его глубине что-то шевелилось. Стекло запотело, и на нём проступили слова: «Они идут за тобой. Как шли за мной».

Кукла на полу задвигалась. Её голова повернулась на сто восемьдесят градусов, фарфоровые пальцы сцепились в молитвенной позе. Из горла вырвался механический голосок: «Они уже здесь. Ищут дверь. Найдут дверь».

Маша схватила первый попавшийся тяжёлый предмет — бронзовую пресс-папье в виде совы — и швырнула в зеркало. Стекло треснуло паутиной, но вместо осколков из щелей хлынула чёрная субстанция. Она стекала по стене, образуя ручьи, которые тут же начинали ползти к ней.

Внезапно где-то зазвонил телефон. Звонок был тонким, пронзительным — стационарный аппарат в кабинете отца, который не работал пять лет. Маша, не раздумывая, рванула на звук. Ноги подкашивались, чёрные потоки уже лизали пятки.

Кабинет выглядел нетронутым. На столе пылился компьютер девяностых, рядом — фотография матери на фоне какого-то здания с табличкой «Лаборатория “Зеркалье”». Маша никогда не видела этого снимка. На обороте дрожащей рукой было выведено: «Они не простят, что я сбежала. Береги Машеньку. 1999».

Телефон звонил. Трубка лежала рядом, покрытая паутиной. Она подняла её, и в ту же секунду чёрная субстанция ворвалась в комнату. Из динамика послышалось дыхание — тяжёлое, прерывистое.

«Ты опоздала», — прошептал голос, и связь прервалась.

Окно кабинета было распахнуто. Маша, не раздумывая, перелезла через подоконник и прыгнула в кусты сирени. Колючие ветви хлестнули по лицу, но страх придавал сил. Когда она выбралась на аллею, то обернулась: в её окне маячил силуэт с неестественно вытянутой шеей.

Она бежала, не чувствуя камней под босыми ногами. В кармане ночной рубашки жгло — машинально сунув руку, Маша нащупала холодный металл. Брошь с чёрным глазом.

В парке на скамейке у пруда она наконец остановилась. Рассвет только начинал красить небо в сизый цвет, но фонари ещё горели. Дрожащими руками Маша развернула смятый листок, прихваченный из кабинета. Помимо надписи про лабораторию, там были координаты и схематичная карта с пометкой «Подвал школы №3».

Где-то в кустах хрустнула ветка. Маша вжалась в скамью, увидев, как из-за деревьев выходит девочка в старомодном платье. Её лицо было скрыто тенью, но на груди поблёскивала знакомая брошь.

«Они везде», — сказала девочка, не шевеля губами. Её голос звучал как скрип несмазанных шестерёнок. «Но ты особенная. Ты несёшь ключ в крови. Твоя мать… Она пыталась закрыть портал, но они нашли её. Теперь они ищут тебя».

Фонари погасли один за другим. В чёрном небе что-то огромное шевельнулось, словно гигантское веко приоткрылось на мгновение. Маша вскрикнула, закрыв лицо руками. Когда свет вернулся, девочки уже не было.

На скамейке лежал конверт с её именем, написанным почерком матери. Внутри — ключ-карта с логотипом лаборатории и фотография: она сама, лет пяти, в белом халате, пристёгнутая ремнями к креслу с проводами на висках. На заднем плане виднелось зеркало в металлической раме, а в нём — чьи-то руки, тянущиеся к её отражению.

Маша закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Воспоминания нахлынули волной: мать в лабораторном халате, говорящая о «зеркальных двойниках», о порталах в параллельные миры. «Они питаются страхом, Машенька. Но ты… Ты можешь их остановить».

Она встала, сжимая ключ-карту. Впереди была школа №3 — и ответы на все вопросы. Но за спиной, в тени деревьев, уже шевелились чёрные силуэты.