Вечер выдался холодным и сырым.
Я вышла из библиотеки последней, когда свет в читальном зале уже погасили, и осталась только тусклая лампа над входом. Город к этому часу менялся: днём он шумел, гудел машинами и голосами, а после десяти словно замирал, выдыхал.
Шорох листвы, редкие фары, мои собственные шаги по мокрой плитке, всё казалось слишком громким.
Я закуталась в шарф по самые глаза и пошла привычным маршрутом: поворот к парку, сквер, длинная аллея с редкими фонарями.
Каждый шорох заставлял вздрагивать.
Каждый отблеск в луже казался движением.
Я ругала себя: паранойя, усталость, слишком много кофе, слишком мало сна.
Но ноги сами ускорялись.
И тогда я услышала шаги позади.
Не громкие.Ровные.Тяжёлые.
— Не поздновато гуляешь одна?
Я вздрогнула так, что сумка соскользнула с плеча.
Обернулась.
Он стоял в двух метрах, в длинном чёрном пальто, воротник поднят, руки в карманах. Свет фонаря падал только на половину лица, другая оставалась в тени, и от этого он казался ещё больше, ещё опаснее.
Артём Сергеевич.
В ночном сквере.
— Вы?.. — выдохнула я, голос сорвался. — Что вы здесь делаете?
Он сделал шаг вперёд.
Медленный.
Уверенный.
— Могу задать тот же вопрос, — сказал он тихо, и голос прозвучал ниже, чем на лекциях, почти интимно. — Студенткам обычно не советуют ходить по тёмным аллеям одним.
Я сглотнула.
Горло пересохло.
— Я… из библиотеки. До общаги пять минут.
— Пять минут, — повторил он, и в его тоне было что-то, от чего по спине пробежали мурашки. — За пять минут может случиться всё что угодно.
Мы пошли рядом.
Я не просила.
Он просто оказался рядом, и я не посмела сказать «не надо».
Его шаги были длиннее, но он подстраивался под мой ритм, чуть замедлял, будто нарочно держал расстояние в полшага, чтобы я чувствовала его за спиной, но не могла оторваться.
Я вдыхала его запах, и голова кружилась.
Древесный, тёплый, с ноткой чего-то дикого, звериного. Он проникал в лёгкие, в самую глубину живота.
Я сжимала ремень сумки так, что пальцы онемели.
— Вы так смотрите, будто я монстр, — вдруг сказал он, не поворачивая головы.
Я замерла на месте.
Он тоже остановился.
Повернулся ко мне.
Фонарь осветил его глаза, серебристо-серые, с тонкой золотой каймой.
И в них было всё: насмешка, предупреждение, голод.
— Я… — начала я и запнулась.
Монстр.
Почему именно это слово?
Почему он сам его произнёс?
— Вы боитесь меня, Ева? — спросил он тише, и в голосе прозвучала хриплая, почти ласковая нота.
Я должна была сказать «нет».
Должна была рассмеяться, отшутиться, уйти.
Но язык прилип к нёбу.
— Не знаю, — выдохнула я честно.
Он сделал ещё шаг.
Теперь между нами было меньше метра.
Я чувствовала тепло его тела, несмотря на холодный воздух.
Видела, как поднимается и опускается его грудь под пальто.
Как напряжена линия челюсти.
— Правильный ответ, — сказал он почти шёпотом. — Бойтесь.
И в этот момент я поняла: он не шутит.
Он действительно опасен.
И я хочу эту опасность так сильно, что готова задохнуться.
Мы дошли до ворот общежития.
Я остановилась.
Он тоже.
Свет фонаря падал прямо на нас, и я впервые за всё время смогла разглядеть его целиком: высокий, широкоплечий, с маленьким шрамом у виска, который я раньше замечала только мельком.
Он смотрел на меня сверху вниз, и в его взгляде было всё то же обещание.
— Доброй ночи, — выдавила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Доброй ночи, Ева, — ответил он.
А потом добавил, почти неслышно:
— И постарайся больше не гулять одна. Ночью… слишком много хищников.
Он развернулся и ушёл.
Растворился в темноте так быстро и бесшумно, что через секунду я уже сомневалась: был ли он здесь вообще.
Я стояла у ворот ещё долго.
Сердце колотилось в ушах.Ладони дрожали.
Это не случайность.
Он пришёл за мной.