Крылья бабочки

Глава 2

Декабрь в этом году выдался сырым и ветреным: небо хмурилось с утра до вечера, но ни о каком снеге и речи не было. Если бы не праздничный режим, на который перешел Нью-Йорк, — а это без преувеличения одно из чудес света, — то Трейси никогда бы не подумала, что Рождество уже скоро. Витрины магазинов превратились в разнообразные: иногда — трогательные и милые, иногда — остроумные и забавные, творческие интерпретации праздничной суеты.

Когда ей звонила подруга и восхищенно рассказывала, как в эту пору чудесен Нью-Йорк, особенно если идет снег, она закатывала глаза: Шэрен всегда была слишком впечатлительной. Но теперь Трейси была полностью согласна с ней. Есть в этом городе только ему свойственное очарование, которое покоряет быстро и не отпускает до последнего вздоха.

Трейси отвернулась от окна и, наскоро перекусив в уютном кафе, где на ланч собирались в основном адвокаты и офисные клерки, поспешила на работу. Она буквально влетела в свой кабинет, скинув черное пальто, быстро дополнила список вопросов (кусочек шоколадного торта все-таки способствует мозговой деятельности), ответы на которые понадобятся в первую очередь. Новая клиентка — миссис Меган Палмер — должна прийти с минуты на минуту. Трейси успела подумать, что надо бы записать все, что необходимо взять с собой на отдых в Аспен. Остаться без чего-то важного: теплых носков, косметики или, упаси боже, нижнего белья равнялось катастрофе, а на Трейси во время сборов часто находила странная рассеянность. В дверь постучали, возвращая в действительность, и администратор, провожавшая всех важных клиентов, представила посетителя.

Если бы Трейси не знала, что Меган Палмер сорок один год, то решила бы, что перед ней молодая девушка. Невысокая, тоненькая, с ухоженным светлым каре и ясными серыми глазами. Нет, эликсир молодости она, конечно, не пила: морщинки вокруг глаз и рта и платье с высокой горловиной, видневшееся из-под мехового манто, это только доказывали. К сожалению, шея и грудь всегда выдают возраст. Закон природы: вставь лучшие импланты, сделай тысячу подтяжек, но декольте, как у свежей юной красавицы, все равно не будет. Но в любом случае Меган выглядела прекрасно.

Развод — всегда стресс, даже если ты сам являешься инициатором, поэтому, прежде чем переходить к делу, Трейси всегда обменивалась несколькими ничего не значащими фразами: о прошедшей премьере на Бродвее, о приближающихся праздниках или хотя бы о погоде. Это отвлекало и снимало напряжение, пусть немного, но все же. Всего несколько минут, а рассказывать неприятные подробности семейной жизни становится легче, а неудобные вопросы, которые Трейси непременно будет задавать, уже не так раздражают.

— Миссис Палмер, в прошении мы укажем причиной расторжения брака непреодолимые разногласия, но я хочу знать точно, что вас толкнуло на этот шаг. — Трейси положила руки на стол ладонями вверх, этот жест на подсознательном уровне вызывает доверие, словно говоря: вот, я вся как на ладони и ничего не замышляю. — Вы должны быть откровенны со мной, от этого будет зависеть исход дела.

— Я просто устала от этого брака, от своего положения и… от мужа. — Меган положила сумочку и пригубила кофе. — Мисс Полански, я не хочу скандала, не хочу портить Дональду карьеру, я просто хочу стать свободной, и максимально быстро, если, конечно, это возможно в нашей ситуации.

— Вы с супругом заключили брачный контракт, но сейчас не согласны с его условиями, почему?

«Потому что они грабительские!» — личное мнение Трейси, но интересно, что ответит деликатная миссис Палмер.

— Мы с Дональдом поженились в Калифорнии, а по закону штата…

— Вы имеете право на все имущество, а не только на нажитое в браке, — закончила за нее Трейси. — Но, миссис Палмер, позже вы подписались под условиями контракта.

— Мисс Полански, несколько лет назад мой муж баллотировался в мэры. Для эффективной предвыборной компании ему нужно было предстать перед избирателями, — Меган задумалась, подбирая слово, — как свой. Поэтому ему нужно было переписать практически все имущество и счета на третье лицо. Дональду требовалось мое разрешение для этого. После того, как я его дала, мне вручили брачный контракт, якобы защитить мои интересы. До момента пока не встал вопрос о разводе, я и не задумывалась об этом, а теперь выходит, что я не имею права ни на что.

— У вас есть копии договора и документов, которые вы подписывали у нотариуса? Еще мне нужно, чтобы вы помогли со списком имущества: предметы искусства, драгоценности, антиквариат — все, чем владеет ваша семья.

— Конечно, я принесла документы. — Она открыла сумочку, доставая толстый желтый конверт. — А как быть с недвижимостью и банковскими счетами?

— Не волнуйтесь, эту информацию мы запросим в банках и имущественных реестрах. — Трейси сделала паузу, подбирая корректную формулировку для следующего вопроса. — Миссис Палмер, вы в браке уже двадцать лет, извините за бестактность, но почему у вас нет детей?

— Дональд переболел в детстве краснухой, она дала осложнения. У него не может быть детей. — Меган замолчала на несколько секунд, а Трейси даже залюбовалась ею. Во всем облике миссис Палмер было что-то артистичное, возвышенное и по-детски ранимое. — В молодости я занималась балетом, мне прочили большое будущее. Потом я познакомилась с Дональдом. Он был мечтателем и идеалистом, воодушевленно заявлял, что собирается изменить мир! Ему нужна была жена, которая будет помогать и поддерживать, заниматься его карьерой. Поэтому я бросила любимое дело, — она горько усмехнулась. — Все, что я умею, мисс Полански, это быть женой богатого влиятельного мужчины.

Трейси поднялась и налила для нее прохладной воды.

— Спасибо, — поблагодарила она и продолжила: — Но пока еще не поздно, я хочу немного пожить для себя. Мисс Полански, я просто хочу справедливости.

— И мы ее добьемся, — пообещала Трейси.

***

Трейси неожиданно застряла в пробке на Седьмой Авеню, поэтому в ресторан «Ле Бернандин» влетела уже прилично опаздывая. К ней тут же подошел метрдотель — представительный пожилой мужчина — и жестом велел молодому человеку в униформе принять у гостьи верхнюю одежду.

— У вас заказан столик, мэм?

— У меня здесь встреча с мистером Брендоном Стеклером.

— Мистер Стеклер ожидает в баре. Прошу, — он уважительно пропустил ее вперед. — Я провожу вас.

Освещение в зале было приглушенным, но накрахмаленные скатерти так и сияли белизной, а скупой свет, заключенный в хрустальную ловушку, серебристыми вспышками играл на изломах бокалов. Отовсюду слышались разговоры, а официанты, ловко управляясь с подносами, чинно лавировали меж столиков. Трейси взглядом выхватила знакомую высокую фигуру и поспешила за удаляющейся спиной метрдотеля.

Брендон, облокотившись о высокий стул, что-то пил и ковырялся в телефоне. Одет, как всегда, с небрежным шиком: модный костюм, узел галстука распущен, от чистоты бриллиантов в запонках на солнце, наверное, рябило бы в глазах. В дамских романах, которыми в детстве зачитывалась Трейси, таких мужчин называли «денди», но почему-то, читая их, она представляла надушенных и напудренных франтов, манерных и пустых. Но Брендон был хорош, возможно, с немного резковатыми, хищными чертами лица и пухлыми губами, что обычно не нравилось Трейси в мужчинах, но, когда улыбался, становился неотразимым. Почти.

— Если ты все-таки метишь в Сенат, то пора бы снять побрякушки, — остановившись рядом, пошутила Трейси, кивнув на крохотный бриллиантик в левом ухе.

— Уверен, моим избирателям понравится. — Он поднялся, спрятал телефон в карман и внимательно осмотрел Трейси.

— Избирательницам, ты хотел сказать?

— Ваш столик будет готов через пару минут. — Брендон поблагодарил метрдотеля и весело произнес:

— Мне кажется, или я слышу нотки ревности?

— Мне кажется, у тебя проблемы со слухом. — Она не смогла сдержаться и негромко рассмеялась. Чтобы ни говорила, как бы порой не злилась на него, все равно очень рада была увидеться.

— Трейси, тебе нужно носить рубашки другого цвета, сначала мне показалось, что ты настолько рада меня видеть, что явилась в одном пиджаке.

— Размечтался, — бросила она, посмотрев в высокие зеркальные панели бара, в которых отражалась темный, практически черный затылок Брендона и ее сияющее лицо. Действительно, бежевая блузка практически полностью совпадала с тоном кожи, создавая эффект отсутствия, но кто сказал, что это плохо?

— А что же так категорично?

— А у меня правило: не снимать блузку перед мужчинами, у которых драгоценностей больше, чем у меня.

— Верх снимать не обязательно, — отмахнулся от ее табу Брендон.

— Какая пошлость! — Два года они ходили вокруг да около. Даже флирт они превратили в состязание «кто кого». Оба ждали, кто первый не выдержит и бросится на шею другому. Ожидание затягивалось и, наверное, поэтому их шутки иногда были откровенно за гранью приличий. — Я не знала, что ты вернулся, — переводя разговор в менее опасное русло, мягко произнесла Трейси.

— Надо было позвонить?

— Может быть.

— Вот как? — обронил он и поставил бокал на стойку.

— Ваш столик. — Мужчина, как по волшебству, возник рядом и знаком попросил следовать за ним. Брендон дождался пока Трейси обойдет его и пошел следом, но не только из соображений галантности. По его авторитетному мнению, задница у нее была на миллион долларов — этого не могли скрыть даже строгие брюки, — и он не хотел упускать случая еще раз в этом убедиться.

Им дали меню и карту вин, обещая подойти через пару минут и принять заказ на аперитив.

— Тебе идет эта прическа, — полностью проигнорировав меню, заметил Брендон.

Трейси машинально дотронулась до темных волос, собранных в пучок. Обычно она их выпрямляла, но, когда на улице было сыро, волосы, несмотря на все ухищрения, завивались и пушились, пришлось собрать, чтобы не ходить как Кудряшка Сью. «Неужели это может нравиться?» — скептически подумала она, но за комплимент поблагодарила.

— Ладно, вроде бы все приличия мы соблюли. — Трейси сцепила руки в замок. — Какие причины у мистера Палмера увиливать от законных требований супруги?

Брендон тонко улыбнулся, отмечая, что за три месяца соскучился по Трейси и ее умению без обиняков переходить к сути.

— Их отношения четко регулируются брачным договором, а претензии на иное имущество — плод фантазий.

— Да, договором, который он попросил подписать для своих предвыборных махинаций, — парировала Трейси.

— Клевета, — спокойно произнес Брендон, — недостойная и грязная.

— Это мы еще посмотрим.

— Полански, с таким подходом, это будет твой юбилейный — третий — проигрыш мне. Ах, нет! Этот будет четвертым, — подразнивал он.

Трейси редко краснела, во-первых, не имела привычки смущаться, во-вторых, кожа, от природы будто загорелая, к этому не располагала, но сейчас она почувствовала, как запылали щеки. Никто не любит, когда им указывают на промахи, и она в том числе.

— Что будете пить? — Их столик продолжал обслуживать метрдотель. Интересно, у них всегда такой сервис или дело в том, что Трейси ужинает с сыном мэра?

— Сухой мартини, — ответила Трейси. Мужчина кивнул и повернулся к Брендону. — А ему яд, — тихо добавила она.

— Мистер Стеклер, что предпочитаете: мышьяк или цианид?

Трейси изумленно посмотрела на метрдотеля, который с самым серьезным видом поддержал шутку.

— Скотч, двойной. — Брендон спокойно посмотрел на Трейси и произнес: — Не советую, сговор с целью убийства: от пяти до пятнадцати.

— Прошу прощения, напитки будут через минуту.

Когда они снова остались вдвоем, за столиком повисло неловкое молчание. Они привыкли перебрасываться остротами, но никто не обещал, что это всегда будет забавно.

— Ты выбрала Мэтти подарок на Рождество? — круто меняя тему и разряжая обстановку, поинтересовался Брендон.

— Да, какую-то хитрую машину, на которой он может ездить по дому.

— Я в доле.

— Ты подаришь торт из подгузников, трехъярусный, украшенный голубыми зайчиками и шелковыми лентами, — расписывала Трейси. Она всегда была отходчивой, а злиться на Брендона, какой бы занозой в заднице он порой ни бывал, долго не получалось.

— Давай на следующей неделе встретимся с четой Палмер у меня в офисе и попробуем прийти к соглашению. Судя по градусу ненависти, их развод может растянутся на многие месяцы.

— Хорошо. Ты, кстати, должен мне триста девяносто пять долларов.

— Сколько? — ошеломленно переспросил Брендон. — Ничего себе бумажные трусы стоят!

— Наш ужин выйдет примерно во столько же, — констатировала Трейси, пробегаясь взглядом по основным блюдам.

— Да я и штуку баксов заплатил бы, будь там что-то стоящее, а так… вата и бумага.

— Там еще голубые зайцы и ленты.

— Ну, раз голубые, то ладно.

В пятницу, в два часа дня, разверзся ад. Адвокат — тот же священник, только без сутаны. Тайны клиента должны оставаться тайнами, а интересы — ближе, чем свои собственные. Но сегодня, казалось, необходимо было что-то посерьезней — изгоняющий дьявола пригодился бы как никогда.

Дональд Палмер — спокойный, уверенный мужчина, чиновник, которого Трейси пару раз видела в местных новостях, брызгал слюной и скрипел от злости зубами. Брендон был абсолютно бесстрастен, Трейси ему не уступала, хотя пару раз пожалела, в очередной раз одергивая его клиента, что нельзя бить людей. Все-таки Шекспир был прав: «Вся жизнь игра, а люди в ней актеры», а политики — лучшие представители профессии!

— Чего тебе не хватает? — кидался на жену Палмер, хорошо, что только словесно. — Ты думаешь, разведешься со мной и будешь жить припеваючи, вести тот же образ жизни? Нет! — Он выразительно помотал пальцем в воздухе. — Ты не цента не получишь, чертова дрянь!

— Я бы попросила соблюдать приличия, — вмешалась Трейси. Дональд бросил на нее неприязненный взгляд, будто то, что она представляет его жену, само по себе смертельный грех. Меган, к слову, оставалась образцом благоразумия и спокойствия: на выпады мужа никак не реагировала, что его раздражало еще больше.

— Брендон, я хочу, чтобы ты стер их в порошок, оставил с голым задом. — Он сказал это тихо, явно успокоившись, но жажда войны его не оставила.

Взгляды адвокатов пересеклись, они оба понимали: это будет сложно и ни о каких соглашениях речи быть не может. Брендон поднял трубку телефона, — заседать им придется долго и кофе лишним не будет, попутно отмечая, что оставить Трейси с голым задом было бы, как минимум, интересно. Он был уверен: день, когда упадет юбка, наступит уже скоро.

Следующие две недели Трейси посвятила исключительно описи собственности четы Палмер. Запросы в банки, анализ финансовых отчетов, пенсионные накопления и инвестиции, страховка — и это только начало. С учетом воинственности, с которой Дональд Палмер отнесся к разводу и разделу имущества, попасть в их дом и сделать снимки ценных вещей будет непросто.

Трейси иногда удивляло незнание людьми элементарных правил и законов, особенно, если эти люди находились на высокой ступени социальной лестницы. Меган Палмер уехала из их с мужем дома и теперь попасть в него могла только с его разрешения и в присутствии адвокатов. Они, конечно, составили список вещей, подлежащих разделу, но это надо бы подтвердить документально и сделать снимки, чтобы они неожиданно не испарились к началу процесса.

Ну, что же, на то она и юрист, чтобы показывать чудеса изобретательности, а в том, что их придется продемонстрировать, сомневаться не приходилось. А ведь это мелочь, первые официальные шаги на пути трудного, затратного и долгого периода. Расторжение брака — процесс утомительный, но раздел имущества — это ад. А когда супруги не желают уступать ни на йоту, не идут на компромисс и стараются всеми средствами затруднить работу адвокатам — ад, в котором непрерывно горит дикое пламя, а в костер постоянно подбрасывают дровишек.

После нового года у них состоится предварительное слушание — бюрократическая машина официально заведет мотор, — поэтому, как бы ни хотелось отдохнуть от работы, придется брать ее с собой в Аспен.

«Шэрен расстроится, — тоскливо размышляла Трейси. — А Брендон будет насмехаться…» Хотя сам, скорее всего, тоже засядет за бумаги, только никогда не признается в этом.

Если бы не переезд лучшей подруги во Францию, она бы вообще не стала отдыхать в праздники. Но это будут своеобразные проводы и пропустить их она не могла. Ник — муж Шэрен — открывает в Париже дочернюю компанию, и его личное присутствие будет необходимо минимум год, и, естественно, жить это время без семьи он не собирался. Трейси вспомнила, как в шутку предложила ему прилетать раз в месяц (самолет есть, так в чем проблема?). Ник юмор не оценил и даже не удостоил ответом, просто посмотрел, как на идиотку.

— Вот так, — вслух произнесла она, — один раз мужику задницу припечешь, и он становится человеком.

Трейси, подогнув ноги под себя, удобно устроилась в кресле с бумагами, делая на полях пометки, а в голове отметила, что надо бы покопаться в частной жизни мистера Палмера. Мало ли?.. Меган она подробно расспросила на этот счет, чтобы больше никаких подвохов, никаких компроматов и неожиданной кучи грязного белья, которая свалится им на голову прямо в зале суда.

От размышлений о стратегии и тактике ведения боя с Брендоном и его клиентом ее отвлек стук в дверь. Брата она ждала, поэтому быстро спрыгнула с кресла и понеслась открывать.

— Китайскую еду заказывали? — спрятав лицо за двумя бумажными пакетами, шутливо спросил Роб.

— Давай, заходи уже. — Трейси взяла пакеты и пошла на кухню. Она снимала квартиру в Вест-Виллидже и по меркам одинокого человека — большую. Огромная светлая гостиная в виде пятиугольника с высокими окнами и открытым балконом, две спальни и внушительных размеров ванная.

Трейси росла в доме с двумя младшими братьями, собакой и котом. Поэтому у нее развилось что-то вроде легкой формы клаустрофобии. Она больше не могла и не хотела жить в тесноте. Когда начала прилично зарабатывать, стала снимать квартиру, места в которой хватит трем таким, как она.

Иногда Трейси задумывалась о собственном жилье, но пока средств на покупку большой квартиры в центре Манхеттена не было, предпочитала аренду, да и поговаривают, мужчины опасаются независимых женщин. Может, поэтому последний бойфренд сбежал от нее в Аризону?

— Это что, свинина? — рассматривая содержимое белой коробочки с надписью «Сиань Фудс», спросила Трейси.

— Тебе я взял рис с морепродуктами, — оправдывался Роб.

Она снисходительно посмотрела на брата. Такой же как Трейси, темноволосый и кареглазый, с двумя ямочками на щеках и заразительной улыбкой. И откуда в нем этот извечный протест? В их доме готовили только кошерную еду, никакого бекона, сосисок и прочего, но, как только Роб уехал учиться в Нью-Йорк, все запреты тут же были отброшены. Сама Трейси старалась придерживаться канонов, но других не осуждала, да ее и саму сложно назвать еврейкой с большой буквы — она обожала Рождество. Будучи еще ребенком, она с утра приходила к подруге и отмечала праздник с ними. Родители закрывали глаза на этот проступок, как она закрывает глаза на некоторые поступки брата. Пока это мелочи, но его инфантильность иногда беспокоила: Роб полгода назад получил степень по бизнесу, но так и не определился с планами на будущее, даже куртку с эмблемой Нью-Йоркского университета не снял, словно взрослая жизнь еще не началась.

— Что с работой?

— Ты же знаешь, я немного подзаработал на бирже, — осторожно начал он. — Мы с Аланом хотим открыть сеть мексиканских закусочных.

— Всего-то?! — иронично воскликнула Трейси.

— Вот ты ничего не знаешь, а уже забраковала, а я, между прочим, уже нашел помещение, договорился об аренде, а Алан нашел людей…

— И когда же успел? — прервала она.

Роб преувеличенно тяжело вздохнул и пожаловался:

— Иногда я спрашиваю себя, когда ты успела стать такой скучной занудой?

Трейси замолчала, осознавая, что он прав. Той девчонки, которая каждый день бегала на свидания, целовалась с парнями в машине, а потом жестко мстила младшим братьям, которые следили за ней и наперегонки бежали докладывать отцу, больше нет. Заботливой старшей сестры, которая за это добавляла в их молоко по столовой ложке соли, а один раз даже слабительное — да, той Трейси уже нет. В адвокатской практике она видела столько, что все легкое, наивное и мечтательное выветрилось из нее, но она от души надеялась, что не до конца.

— Ладно, давай поедим, потом ты мне подробно все расскажешь.