В плену у незнакомца

Chapter 4

Я не думала, что отец так много людей позовёт в этот вечер в замок. Тут около ста человек, не меньше. Зачем? Думаю, чтобы всем заявить, что его дочь скоро выходит замуж за одного из самых богатых выскочек из их мира толстых кошельков. Вернее за его сыночка. Хотел заявить, что тот наследничек уже занят, и никто не смеет на него посягать. Держу пари так и есть.

Я стою в самом углу большой залы, чуть в тени, чтобы не быть слишком заметной. Кажется у меня получилось. Я пью уже третий бокал минералки, а ко мне ни одна дама и ни один кавалер не приклеился до сих пор. Со мной рядом лишь старушка в кресле. Забавная бабулька, однако. Я не в первый раз её встречаю у отца в доме. Суворина Вера Дмитриевна. Если честно, я ни сном ни духом, кто она такая, но все относятся к ней с почтением. По крайней мере, старшая половина отцовских гостей, включая и его самого. Это маленькая старушка, с весёлым нравом и пошловатыми шутками. Одета в бархатное фиолетовое платье сегодня с накинутой поверх плеч белой вязанной шалью. На голове шляпа в тон платью, из под которой выглядывают седины. Я бы дала ей лет семьдесят, не больше. Морщины избороздили её лицо, но улыбка озорная, совсем как у молодой женщины. Глаза имеют уже выцветший серо-голубой оттенок. Когда-то, по всей видимости, они имели глубокий и насыщенный небесный цвет. Старость меняет нас внешне, но у многих остаётся прежний характер. Подозреваю, Вера Дмитриевна была той ещё хохотушкой и шутницей, будучи молодой.

- Смотри, дочка, какой напыщенный павлин, вон там, заходит в двери. Кажется у него сейчас лопнет самомнение и растечётся по всему залу, - хихикает Вера Дмитриевна. Я смотрю в сторону, куда она кивнула. Узнаю напыщенного павлина.

- Или заду, - шепчу Вере Дмитриевне. – Это Самолюбов Герман Валерьевич.

- О, я почти попала в точку, дочка.

- Так и есть, Вера Дмитриевна.

Она подмигивает мне и снова осматривает зал.

Герман Самолюбов один из адвокатов моего отца. Ему сорок лет и он терпеть не может свою коллегу по работе, мою подругу Элину. Самолюбов х**н, который не знает ни одного нюанса своей работы. Не понимаю, зачем отец и Андрей Владимирович держат его на работе. Неужели, он на что-то годится?

Смотрю как Герман проходит по залу, задрав голову чуть не под самый потолок, здороваясь то с одним, то с другим гостем. Чёрный фрак немного узок ему, а брюки слишком широки. Он пристально рассматривает платья дам глубоко посаженными водянистыми глазками, а некоторых разглядывает весьма вульгарно. Вижу как он засунул свой длинный нос в центр небольшой группки людей, бурно обсуждающих какие-то новости из мира строительства. Мне это совсем не интересно, поэтому отворачиваюсь от строительных магнатов и хватаю очередной бокал с подноса, проходящего мимо официанта.

- Воронцова-то совсем перестала сюда ходить, теперь и косточки не с кем этим богатеям перемывать, - подала голос Вера Дмитриевна.

- Посмотрите немного вправо и увидите ту самую вдову, о которой так много ходило разных сплетен весной.

- О, кажется она нашла новую жертву. Ты знаешь, что Фаина Лавская была замужем четыре раза и все её мужья сгинули в земле.

Я киваю, восхищённо смотря на прекрасную вдову. Вот это женщина! Она очень красива, но лицо её печально даже если она улыбается.

- Я наслышана об этом, Вера Дмитриевна.

- Ой вру, - хлопает старушка себя по лбу. – Одного она кремировала, якобы по его собственному желанию.

- Что ж, этот способ уже давно не новый, Вера Дмитриевна.

- Что ты всё заладила Вера Дмитриевна да Вера Дмитриевна! – Притворно злится моя собеседница, и я отрываю взгляд от вдовы.

- Что?

- Зови меня баба Вера или бабушка. Зачем мне твоя Вера Дмитриевна, шут бы её побрал!

Я смеюсь. Она и правда забавная. Хотела бы я такую бабулю. Но у меня бабушек нет. Умерли. Я не знала ни одной.

В зале заиграл вальс. Только танцев мне и не хватало! Пора уносить отсюда ноги. Парочки встали в ряды и закружились под красивую мелодию.

- К тебе кавалер, кажись, подкатить собрался, дочка, вон как глазки по залу бегают, тебя ищет, - кивая, говорит баба Вера. Она ловко подзывает официанта и берёт бокал красного вина.

Я знаю о ком она говорит. Саша Петров вечно ошивается возле меня на таких вечерах. Я всё время отказываю ему в танце, но он слишком напористый. Лишь раз я с ним танцевала вальс. Тогда меня мутило от его вечно сладких духов и яркого красного галстука.

Я закатываю глаза. Он совсем не вовремя! Я бы хотела ещё немного посплетничать с бабой Верой, заменить её отсутствующую подружку, но здесь оставаться стало опасно.

- Советую тебе бежать, Агатонька, иначе он опять оттопчет тебе ноги.

- Я обязательно последую Вашему совету.

Допиваю минеральную воду и ставлю бокал на стол.

- Кажется он тебя заметил. Беги, я прикрою. Не забудь вернуться на ужин к одиннадцати. Говорят, сегодня будет французский суп буйабес и молочный поросёнок в кисло-сладком соусе!

В благодарность быстро жму руку весёлой старушке и осторожно ретируюсь в сторону выхода в сад. Так я не пересекусь ни с кем нежелательным.

Тихонько закрываю за собой двойные двери. Через балкон выхожу в сад. На улице зажглись фонари. Время уже больше десяти вечера, стало темнеть и свежеть. Дышать легче лёгкого.

Я нахожусь здесь много часов. До сих пор не видела отца. Но видела маму, которая уже напилась и крепко спит в спальне. Элина подходила ко мне за вечер несколько раз. Она сегодня в ударе. Танцует со всеми подряд. У неё хорошее настроение, а у меня на душе кошки скребут. И кстати, пока никакого жениха я не видела. Франт и его отец задерживаются? Отличное начало. Вот бы они не пришли совсем! Быть может, он не подобрал галстук в тон рубашки?

- Он приехал, наконец! Мистер Тамлин. Такой красавец, мускулистый, высокий, обходительный и вежливый, - вдруг слышу на балконе тот же блондинистый голос, что и по дороге сюда. – Вокруг него уже собралась целая стая поклонниц. А мне он улыбнулся.

- Я бы тоже хотела с ним познакомиться, - сказал другой голос, более тонкий чем первый, и казалось даже боязливый.

- Я познакомлю тебя, обязательно, Роро. Дай только немного отдышаться.

Голоса стали громче, я нырнула под балкон, снова прислушалась. Не знаю зачем, но достаю из сумочки блокнот, вырываю листок и пишу на нём фамилию Тамлин. Подписываю щёголь. Возможно позже я прочту о происхождении этой необычной фамилии.

Курочки подошли к перилам и снова стали кудахтать о блистательном мистере Тамлине, который лишь войдя в залу, очаровал всех дам вокруг. Должно быть тот ещё щёголь. Мне захотелось сплюнуть на землю. Терпеть не могу таких франтов!

- Он так прекрасно танцует, а его улыбка столь белоснежна, что затмевает всё вокруг, - расписывает попугая одна из девушек.

- Вот это да! – Восхищается другая.

- Руки, - мечтательно продолжает блондинка. – Такие большие и сильные, вот бы оказаться в его объятиях!

- Вау!

- У него прекрасное чувство юмора.

- Превосходно! Это очень кстати.

Почему это кстати? У Веры Дмитриевны тоже прекрасное чувство юмора, но её никто не обсуждает!

- Я бы осталась с ним наедине, поверьте милочка, и не раз, - щебечет грудастая.

Ты бы осталась с любым, у кого карманы набиты деньгами. Я фыркаю. У меня спина затекла стоять в три погибели (балкон низкий и мне пришлось согнуться чуть ли не вдвое), а они всё щебечут и щебечут. Расписывают незнакомца, как принца из сказки. Я всё -таки сплёвываю на траву.

Наконец, голоса затихают. Я осторожно выбираюсь из своего укрытия, вытягиваю шею и заглядываю на балкон. Уф. Ушли.

Разгибаюсь в полный рост. Нужно быстрее рвать когти отсюда, пока не пришли ещё какие-нибудь охотницы за чужим богатством. Не хочется опять слушать, как он красив, как очарователен и привлекателен, какие белоснежные у него зубы и большие красивые руки. И что ещё у него большое?

- Тьфу! – Сплёвываю ещё раз. Вынимаю из сумки блокнот и смотрю на свою запись. Да для чего мне эта фамилия! Вырываю листок, комкаю его. Оглядываюсь. Не хочется мусорить в саду, ведь он правда красив. Убираю клочок бумаги и блокнот обратно в сумочку.

Никогда не могла терпеть этих богатых папенькиных щенков. Поэтому и сама у отца работать не стала. Создала своё дело. Нет, не на деньги отца! – Какой кошмар!

Я резко останавливаюсь на дорожке перед очередным фонарём. Он начинает гореть ещё ярче, потом совсем тускло. Это что, так задумано? Делаю очередной шаг и подворачиваю ногу.

- Ай!

Чёрт, как же больно. Кажется я вывихнула лодыжку. Рычу от досады. Оборачиваюсь вокруг. Как назло ни одной живой души, чтобы помочь. Блииин, сломала каблук. Досадно.

Держусь за фонарь, приподнимаю ногу, осматриваю ступню. Видно плохо. Мне бы на лавку сесть. Одеваю покалеченную туфлю на травмированную ступню. Делаю несколько маленьких шагов, но спотыкаюсь обо что-то. Да что же это!

- Будь ты не ладен! – Ругаюсь вслух. Это моя привычка, ничего не могу с собой поделать.

Кажется я не удержу равновесие. Я стараюсь изо всех сил!

- Ай, ой, мамочки…етит…

В этот момент сзади меня за талию обнимают крепкие руки, не давая упасть. Меня плотно прижимают спиной к чьей-то широкой груди, и я вновь чувствую уже знакомый умопомрачительный аромат: нотки шалфея, муската и красного перца. Мне никогда не забыть этот аромат и никогда не спутать его ни с одним другим.