Затмение Лилит

Кто скоро доверяет, тот легкомыслен, и согрешающий грешит против души своей (Сир.: 19,4)

They are the ghosts of innocence

That have awoken from my dreams

Welcome to your nightmare

Say good-bye to everything

All your past obscenities

They have determined where I stand

Echoing cries, in the time that it began[1]

Воистину достойный представитель мужской половины человечества, Моххамед Али однажды сказал: «Я не обязан быть таким, каким меня хотят видеть окружающие, и не боюсь быть таким, каким хотел бы видеть себя сам». За последние три месяца Кэр как никогда остро понимала, насколько это сложная задача – быть тем, кем хотел бы видеть себя сам.

Все, что происходило с ней в это время, можно было бы коротко охарактеризовать как медленная потеря понимания того, кто ты, где границы твоей объективной самости, твоего индивидуального и комфортного пространства.

Отношения с другим человеком, в которого ты, не дай Бог, еще и умудрился влюбиться, были идеальной визуализацией принципа потери себя. Сначала ты пытаешься показать себя лучшим, чем являешься на самом деле, затем сдерживаешь себя, чтобы не обидеть того, в кого ты влюблен, потом ужимаешь свои права и собственный комфорт ради пресловутого компромисса (и хорошо, если твой партнер при этом хотя бы пытается поступать так же).

Ты не меняешься, нет, ты просто становишься тем поролоновым квадратом из игры на сообразительность, который был безжалостной детской рукой насильно всунут в круглое отверстие. Да, влезть в несвойственную себе форму возможно, но не стоит потом удивляться тому, что со временем на твоей квадратной сущности проявятся различного рода дефекты, обеспеченные несоответствующими круглыми рамками.

В очередной раз задумавшись во время долгого путешествия в метро о том, как именно выглядят на данный момент их с Лили отношения, Кэр поймала себя на мысли, что после тех странных событий они перешли в новую, не менее странную чем предыдущие, стадию. Сейчас они обе были похожи на двух неловких толстяков, записавшихся по какой-то прихоти на курсы танцев, поставленные велением судьбы в пару и оттоптавшие себе и друг другу ноги до жутких, кровавых синяков.

Вроде бы и танцевать стало привычно, и причинять вред страшно, и получать этот самый вред не хочется, и неловкие трусливые объятия издалека чести не делают.

Надо признаться, Лили честно старалась все исправить. Почти не общалась ни с кем по телефону (по крайней мере, когда Кэр была дома), не озвучивала новостей из жизни их общих друзей. Специально оставляла на виду незапароленную страничку в соцсетях, пропадая в душе или туалете на добрых полчаса, не меньше – смотри, мол, не стесняйся. Стала вести себя немного деликатнее. Но то, с какой надеждой она смотрела на Кэр, делало ситуацию почти невыносимой.

Еще один умный человек, Сью Патон Тоэле, писал в своей книге «Не позволяйте другим терроризировать себя надеждами, которые эти другие на вас возлагают». Увы, если бы автор этих строк встретился с Кэр, то использовал бы ее пример в качестве иллюстрации того, как делать не нужно. Искреннее чувство раскаяния Лили, прекращение даже попыток оправдаться, поведение провинившийся собаки, которая просто молча ходит за тобой хвостиком и преданно заглядывает в глаза, были тем самым ядом, который травил душу ирландки, заставляя ее буквально насквозь пропитываться иррациональным чувством вины.

Которого, по здравому размышлению, вообще не должно было бы быть.

С другой стороны, девушка вполне осознавала и тот факт, что нормы морали и «нормального» поведения – это навык, который требует освоения. И если Лили воспитывалась извращенцем, у которого этот навык отсутствовал, странно было ожидать от нее этой самой моральности и нормальности. Или хотя бы даже понимания необходимости их присутствия.

Впрочем, не стоит сбрасывать со счетов и тот факт, что Лили воспитывалась в специализированном заведении, где с ней наверняка должны были работать профессионалы – психотерапевты, корректоры, психоаналитики. Объективно люди такого плана как раз и должны исправлять подобные пробелы в мировосприятии детей… с дефектами воспитания (мягко говоря). А необъективно – слишком уж негативным был образ психологических клиник и приютов для детей в том же американском кинематографе.

Поговорить об этом с Лили не представлялось возможным, особенно с учетом ее предыдущей реакции на новость о приходе Аманды и нынешними отношениями между девушками – хрупкими как лед, странными, как лиловая плесень, и нестабильными, как смесь серы, селитры и древесного угля в вольных пропорциях.

А потом наступил тот самый, пугающий и изрядно напрягающий, несвоевременный день Всех Влюбленных.

Кэр ожидала, что Лили потянет ее в какое-нибудь романтическое место. Или сделает неловкий для них двоих подарок. В крайнем случае – притащит очередной набор плюшек и выпечки из полюбившейся ей кондитерской. Однако та вела себя как обычно. Может, разве что предупредительно кидалась выполнять озвученные или едва обозначенные желания подруги. Сделать чай, поставить новую серию любимого сериала, сообразить перекус, принести плед из шкафа, когда под вечер стало довольно прохладно – именно из этих маленьких, но очень приятных мелочей потихоньку сложилась самая настоящая романтика. Постепенно напряжение стало покидать Кэр и она даже позволила себе сделать приятный расслабляющий массаж для Лили, дать возможность отплатить ей той же монетой. Момент психологической близости очень гармонично добавился близостью физической.

Но и тут не обошлось без подвоха.

Осознание того, что их первый совместный валентинов день проходит так вяло и убого только потому, что они играют в обидки, снова разбудило чувство вины. Поэтому, когда на следующий день у Кэр выдалась возможность поменяться сменами и выиграть себе полноценный выходной на пятнадцатое число, она, ничтоже сумняшеся, им воспользовалась. 

**

Выбор места проведения романтического события оказался куда проще, чем предполагалось. Из-за отсутствия денег из списка автоматически выпали кафе и рестораны, театр и планетарий, походы по магазинам и художественным выставкам. Из оставшихся скудных вариантов, как показалось Кэр, парк аттракционов – одно из мест, где она подрабатывала, - идеально соответствовал подвижному и оптимистичному характеру Лили. Ну и приятным бонусом, конечно, было то, что как сотруднику Кэр причитались скидки и возможность не стоять в многолюдных очередях.

До последнего момента место назначения оставалось тайной. Лили знала только то, что ей нужно с чем-то помочь любимой, и она была даже рада выслужиться, с надеждой восстановить прежние, более теплые отношения. И когда они прошли через служебный ход, с ее миниатюрного милого лица не сходила гримаска сосредоточенности и внимательности человека, готового тот час же включиться в любую работу.

- Ничего себе, а ты почему здесь? – с удивлением обратился к Кэр один из работяг, обслуживающий карусели для самых маленьких посетителей парка. – Твоя смена разве?

- Нет, свидание, - улыбаясь, но все же с некоторым напряжением, девушка сжала руку своей подруги, наблюдая, как у той медленно меняется выражение лица – с напряженного и непонимающего до невообразимо счастливого. На щеках проступил легкий очаровательный румянец, пухлые губы подергивались, норовя сложиться в улыбку.

Говорить о свидании было немного странно и страшно, все же большинство сотрудников перешагнули порог среднего возраста и часто демонстрировали традиционные шаблоны мышления, в том числе и в своих привычных вопросах: «когда ты, наконец, покажешь нам своего молодого человека?» или даже «а когда уже ты приведешь сюда своего ребенка?». Однако то, как отреагировала на подобные слова Лили, однозначно стоило того. Что такое временная работа в сравнении со счастьем любимого человека? Если уж на то пошло, то что такое постоянная работа или любые другие показатели собственного комфорта, если на противоположной чаше весов тот, кого ты любишь больше, чем себя.

А чем больше над этим задумывалась Кэр, тем больше понимала, что это воистину так. Ее чувства уже давно вырвались за грань разумного и не поддавались никакому контролю.

Мужчина, задавший ей вопрос, изменился в лице. Перестал добродушно улыбаться, с трудом сдержался, чтобы не скривиться, но все же вежливо пожелал «хорошо отдохнуть». Уже выходя из техздания, Кэр краем уха услышала сказанную громким шепотом фразу «как она может… такое извращение… здесь же дети!» и неразборчивое бормотание в ответ.

Вот теперь тот факт, что у Лили был собственный источник дохода, показался как никогда уместным и своевременным.

**

Вопреки ожиданиям, не все сотрудники парка оказались закостенелыми. Некоторые, пропуская их вне очереди, искренне делали комплименты красивой «контрастной» паре. Не обошлось и без скабрезных шуток, пошлых предложений и откровенных пожеланий. Но Кэр, хоть и очень остро на это реагировала, старалась держать себя в руках. Все же ссоры и выяснения отношений – не лучший способ украсить свидание. Сдерживаться удавалось только благодаря пониманию, что со всеми ними она сможет поговорить потом, наедине, в одну из следующих своих смен.

Счастью Лили же, казалось, не было границ. Она с восторгом осматривала пестрые окрестности и яркие цветочные клумбы, обзор на которые открывался с верхних точек колеса обозрения. Визжала на американских горках и хваталась за руки Кэр на более агрессивных аттракционах. Богатство ее сегодняшней мимики превзошло весь тот набор гримас, которые успела увидеть Кэр за все время их знакомства. Поэтому все фотографии, которые делала автоматическая техника на каждом из громыхающих, массивных устройств и каруселей, тот час же отправлялись в рюкзак ирландки, несмотря на протесты Лили, которая, как настоящая барышня, то там, то здесь находила недостатки или «уродливость» - естественно, только у себя.

Хотя сама Кэр была не очень большим фанатом подобных развлечений, к тому же, часа через полтора ощутила, что ее успело уже здорово укачать, отказать Лили было невозможно. Ее энтузиазм не иссякал, а вскользь брошенная фраза о том, что в парке аттракционов она впервые, заставил и рыжую ощутить то самое легендарное второе дыхание.

Кэр сдалась только на третьем часу свидания. Взмолилась о пощаде и буквально вцепилась в первую же попавшуюся лавочку в парке. Несмотря на то, что день был февральский, находиться на улице было невероятно приятно. Солнце светило, заливая золотом окружающее пространство, его отраженные от металлических конструкций лучи отъевшимися зайцами прятались в коротком пластиковом газоне сочного зеленого цвета, температура воздуха, по ощущениям, поднялась почти к двадцати градусам. Закрыв глаза в попытках отрешиться от ощущения вращающейся земли под ногами, ирландка с удовольствием втянула свежий воздух, в котором отчетливо начинало пахнуть весной.

Неугомонная Лили тут же убежала покупать что-нибудь съестное – то ли хот-доги, то ли сладкую вату, то ли мороженное, то ли все разом. Кэр даже не пыталась подняться следом за ней. Больше всего хотелось распластаться прямо здесь, на лавочке или даже искусственном газоне, и перевести дух.

Но не успела она расслабиться, как ей прямо на нос упала крупная холодная капля с ветки дерева, расположившегося над лавочкой. Летом оно давало идеальную тень, а зимой выглядело немного грустно, но все же по-прежнему уместно. Следом за первой упала и вторая, закатившись куда-то за шиворот, действуя отрезвляюще, но только когда Кэр встала, чтобы пересесть на другой конец лавочки, она поняла, что дело было все же не в жидкости. Внутри девушки появилось ноющее, неприятное чувство чужого взгляда. Не праздного любопытства, а намеренного наблюдения человека, настроенного неблагожелательно. Еще одна отрезвляюще-предупреждающая капля задела обнаженную кисть руки Кэр и, машинально дернувшись, она периферийным зрением наконец-то смогла увидеть ее – стоящую поодаль молодую женщину, откровенно на нее пялящуюся. Она была одна, без спутника или детей, что позволяло Кэр отложить в сторону подозрение, что незнакомка лишь очередная застегнутая мамашка на страже нравственности (лесбиянки в детском парке, какой ужас!). Женщина выглядела очень одинокой и несчастной, но как только рядом с лавочкой словно из ниоткуда появилась Лили, ее лицо скривилось в заметной гримасе ненависти, а затем миг – и она ловко исчезла из поля зрения Кэр, отвлекшейся на подругу. 

- Ты не видела женщину в сером плаще, с темными волосами, забранными в высокий хвост?

- Твоя знакомая? – легкомысленно переспросила Лили, оглядываясь. – Или пытаешься мне изменить, пока я отлучилась? – внезапно она смутилась, густо покраснев. – Нет, я хотела сказать, что я ее не видела, или, может, не обратила внимания. А что?

- Да нет, ничего, просто показалось, - задумчиво ответила Кэр, принимая картонный стакан с колой и один из пышущих жаром бумажных пакетов. Внутри, конечно же, ожидаемо оказалась свежая выпечка.

Настроение неуловимо изменилось. Лили продолжала щебетать, бурно описывала свои яркие приятные впечатления от свидания, и даже выцепила откуда-то огненно-красный шарик-сердечко, благодаря гелию паривший над ними, как маркер над персонажами виртуальной игры. А Кэр, не забывавшая отвечать впопад и ласково улыбаться подруге, все не могла избавиться от ощущения, что где-то она уже видела эту дамочку в плаще.

Кажется, лицо незнакомки мелькало в толпе сегодня как минимум еще два раза – у колеса обозрения и карусели «Чашки», а до того, пару дней назад, не она ли сидела в углу зала, когда девушки ели мороженное у «Сида»? Может ли так быть, что Кэр сталкивалась с ней в метро по дороге домой?

Ощущение было не очень приятным, но вскоре забылось, утонув в самом настоящем море нежности от Лили и горячей ванне на двоих, с огромным количеством розовой пены.

[1] Они - призраки невинности,

Пробудившиеся в моих снах.

Добро пожаловать в твой ночной кошмар,

Можешь попрощаться со всем.

Твоё грязное прошлое

Они оборвали у моих ног

И эхом разнеслись крики, когда всё началось.

«Old Friend»  Disturbed