Записки сумасшедшего.

День, когда я очнулся от забвения.

#7. Коматозник и сомнамбула.

... И теперь я помню всё. Я всё вспомнил...

Тобиас смотрит на меня испуганно.

Чувствую запах железа-кровь носом пошла?

— Что это только что было?—Расселл дёрнул меня вверх. Даже несмотря на его возраст, он был просто противоестественно силён.

У меня даже кости немного заболели.

— Немного на смерть похоже. Но как-то иначе. Мой разум теперь изменился. Тоби,ты сможешь вытащить устройство у меня из головы?—я, вздохнув, смотрю на блондина.

— Ты хочешь вынуть "разрушитель" из мозга? Ты что, ополоумел, Бауэр?!—голос Эмерса кажется таким низким сейчас, он даже резонирует с жужжанием от тонких старых стен.

Он и прежде был басистым, но сейчас вообще был громогласным.

— Уж лучше сдохнуть, чем жить без воспоминаний!—руки задрожали.

Я ощущал-я дрожу, словно осиновый лист.

Я не боюсь умереть. Бояться смерти в таком ужасном месте глупо. Тут страшнее жизнь.

— Я достану скальпель. Чарли, ты уверен, что стоит рисковать сознанием?—посмотрев в мои глаза, Эмерс стучит кулаком по водосточной трубе, которая вообще неизвестно зачем здесь.

Оттуда вылетает ржавый скальпель, который он сделал чистым всего лишь спустя минуту. Отскоблил ржавчину он ударом о ту же трубу.

Я вскрикиваю лишь единожды, когда красная линия очерчивает застарелые швы.

Это и радость, и страх... Интересно, безумен ли я на самом деле? Может быть, я стал мазохистом?

Всякое на ум приходит, когда находишься постоянно в этом проклятом месте...

Скальпель покрылся ржавчиной, но, как у старой сабли, лезвие осталось острым.

Я слышу, как Расселл командует, говорит Тоби, что нужно делать.

Слышу я их лишь некоторое время, их голоса сменяет темнота... Как приятно!

Первый раз абсолютный покой накрыл меня.

— Ты хочешь уйти ради нашего маленького светлячка? Я не хочу терять тебя...—нежный, такой родной женский голос...

Грейс! Грейс Кристин Бауэр!

Любимая... Моя единственная любовь...

Теперь, кроме грусти, только пустота.

Я не могу любить и страдать.

Я сам ушёл сюда... Теперь я знаю.

Её прекрасные карие глаза, острые черты лица и растрёпанные белые, похожие на золото волосы.

Я что-то помню про пляж... И после этого...

Тогда она начала кашлять.

Кровь... Помню много крови, что стекала с её губ...

Помню, как Грейс обожает виноград...

— Иди ко мне...—её слова тают в воздухе.

Я чувствую, что в голове стало легче.

— Ты помнишь, да?—Тобиас впервые смотрит мне в глаза так долго.

— Помню, Тоби, я всё помню...—впервые за это время я сделал попытку улыбнуться.

— Я боюсь даже спрашивать, что такое у вас творится, хотя лучше просто оставить это на ваши головы... Ох, и влетит же вам, если эти выродки поймают вас... Чарли, я буду за вас молиться...—Расселл протягивает мне своё оружие.—Жаль, что всех невозможно освободить... Встретишься с моей женой, пожалуйста, попроси её сжечь моё тело... Я так больше не могу... Чарли, я очень устал!—

В глазах у меня защипало, сердце как-то щемяще заныло. Мне их всех было жалко... Всех...

Расселл обнял меня и помог открыть старый лифт. Здесь есть свой риск, но это всё же лучше...

— Кроме лифта, ничего не идёт в уходящие под землю нижние этажи. И когда вы выберетесь, не стоит особо удивляться картине вокруг. Вы можете быть не такими, какие вы здесь, да и родственников уже, возможно, нет в живых. И остерегайтесь доктора Мэри Хэмильтон: она самый настоящий ужас всех миров...—

Мы сели в корзину старого лифта. Железки заскрипели, отчего я вздрогнул, а Эмерс засмеялся.

— Ты и в первый день высоты боялся, из-за этого и пострадал...—он обернулся.

Кажется, кто-то колотит в дверь, которую Эмерс закрыл после того, как мы пришли.—Прощайте!—

С бешеной скоростью корзина понеслась вниз.

Тоби тоже было страшно. Кажется, он напевает старую детскую песенку, чтобы успокоиться. Это песня, которую Грейс напевала нашему малышу и которая помогла ему выйти из приступа лунатизма.

Я обнял Тоби, прижал к себе, когда услышал сверху скрип и звон металла.

Когда мы выезали из корзины, мимо нас пролетело что-то огромное и бесформенное. Я не успел разглядеть, что это было, но готов поклясться какими угодно богами, что это была лохматая и бородатая голова бедного старика...

#8. Свет.

— Он умер, это так? Это ведь так?—нервно спрашивает Тоби.

— Я не хочу об этом говорить...—я замер.—Тоби, отойди к корзине!—

Узнал я эту рыбью морду... Ведь именно Мерчант каждый день бывал в моей палате...

— Бауэр... Бауэр! Где же ты, Бауэр? Доктор Хэмильтон меня послала вправить тебе мозги. Ты ведь слишком плохо себя вёл...—рыбомордый швырнул на пол обезглавленное тело и от злости я, кажется, вот-вот сойду с ума.

Санитары кладут тела без голов у трещины. Снизу пылает огонь.

Я вспоминаю слова Расселла в первый мой день: "Не надо злить санитаров, они могут сбросить твоё тело за Последнюю Черту, а голову здесь оставят, чтобы ты никогда отсюда не выбрался. Ведь всё в ней, в голове, она проводник... А за Чертой ты сам искренне начнёшь грезить о смерти... Они умеют напугать...

— Тоби...—я стараюсь сделать так, чтобы в голосе было меньше тревоги, но куда уж там! В этом практика очень нужна, а у меня её нет вообще...—Давай разделимся. Возле П-13 я догоню тебя...—

Я протягиваю ему свиток с картой.

— Почему тогда ты её мне отдаёшь?—одно из окон захлопнулось. Но я видел глаза моего мальчика в темноте.

Иногда у Грейс глаза меняли цвет на насыщенный зелёный. У Тоби глаза были сейчас такого цвета.

— Прости, Тобиас... Светлячок мой...—я толкаю Тобиаса к движущимся дверям, а сам хватаю первый попавшийся кусок металла...

Захлопываются двери, Тобиас кричит что-то из-за них...

Ещё секунда-и я вижу только свет. Белый свет...

#9. Ловушка.

... Кто я?

Почему на мне смирительная рубашка?

Так грязно вокруг...

Это место напоминает плохую книгу...

— Эй, кто-нибудь!—я вскрикнул и вздрогнул от звука собственного голоса.

— ... Вот этого и этого. Бауэра на повторную "процедуру"...—слышу я женский голос.

— Бауэр...—почти беззвучно повторяю я и вспоминаю: Чарли Бауэр... Так меня зовут...

— Сейчас, я выведу отсюда этого придурка.—

Этот голос мне поразительно знаком.

— Мне пришлось возвращаться ради тебя, папа... Не бойся, рви губчатую стену и звуков не издавай!—прошептал блондин, входя в палату для буйных.

Он заблокировал дверь костылём.

— Ах, да. В этот раз я более подготовленный, чем до этого... И Джина сидит рядом со мной...—он извлекает из кармана шприц. Боль и сильное давление разорвало оболочку и просыпается моё сознание.

— Тоби...—я судорожно вздохнул и обнял парня.—Ты вернулся..—

— Я ради этого вернулся в место, в которое ты просил не ходить.—улыбается парень разбитыми губами.

Я отрываю штырь от инвалидной коляски, на которой сидел. С противным скрипом стена ломается.

За ней дует втер!

Дверь вышибают и на пороге оказывается доктор Мэри Хэмильтон.

— А ну стоять, Бауэры! Ваша семья никогда не выберется из моих владений!—закричала она.

В этот момент случилось то, чего я и ожидать не мог. Тобиас повернулся и спокойно метнул в неё топор.

Мы бежим по тёмному коридору, я слышу, как под ногами хлюпают лужи.

Кровь, наверняка...

Я слышу, как Мэри орёт нам вслед ругательства, как буйные пациенты погнались за нами, убивая и пожирая на ходу санитаров и просто убивая тех, кто мешал на пути.

Я перепугался, случайно посмотрев в глаза Тобиасу-они будто горели адским пламенем.

Мой светлячок улыбнулся и я тут же отбросил дурные мысли.

П-13!

Мы вдвоём едва не кричим от радости.

Свет, такой яркий, лишает мои глаза способности видеть.

Мы на шоссе, на какой-то старой заброшенной трассе. А останки разрушающейся больницы остались за спиной.

— И что теперь?—я хрипло дышу, лёгкие начали немного болеть от всей этой беготни.

— Теперь нам надо найти возможность сесть в чью-нибудь машину и при всём этом не привлекать внимания. Люди не смогут нас увидеть, но присутствие они могут ощутить...—Тоби прибавляет шаг.—Эта больница-это ловушка. в которую заманивают таких, как я, чтобы заполучить таких, как ты... Чистые души, жертвующие собой... Не надо останавливаться, продолжай идти, даже есть чувство, что устал...—

Я не мог понять, устал ли я, не устал, но идти было тяжело.

— Тобиас, ты все железки вынул из моей головы?—спрашиваю я, пытаясь ускориться хоть чуть-чуть.

— Да, я всё проверил. Это просто страх, папа. Это просто страх...—мой сын затормозил, я врезался в него и мы оба упали.

Самый огромный буйный, Том... и рядом с ним Расселл. Ему, судя по устройству в голове, провели "процедуру".

И, видимо, мы теперь в ловушке...

— Какой же ты, Чарли, легковерный...—сказал Расселл.

Тоби отбросил в сторону карту. Она теперь уже нам не пригодится...

— Бежим!—кричу я изо всех сил, уворачиваясь от гигантского молота, которым размахивал Том.

Рядом с моей ногой асфальт крошится, как сухое печенье. Молот ударяет мне по рёбрам и перед глазами заплясали искры.

Пульсирующая боль скопилась в этом месте и волнами расходилась по телу.

Я перехватил его молот и в ушах от боли зазвенело. Пальцы заболели и припухли.

Я нахожусь вне тела, но всё равно ощущаю боль.

Тобиас подавил в себе крик-Том прямо по бедру ему попал, а оружие Расселла рассыпалось, как будто оно было из пластика. Хотя, почему "как"...

Том рычит. Его ужасный, не похожий ни на что рык я слышал по ночам, когда они с Марком обходили коридоры.

Почему-то все говорили именно Марка бояться...

Молот ударяет по моей груди, изо рта льётся кровь.

— Отпусти Тобиаса, а я здесь останусь! Отпусти моего сына!—я и руки поднять не могу.

Кажется, прошли столетия, прежде чем показался спасительный луч из этой ловушки.

Нас сбила машина.