Modern End / Новый предел

Бар

Я не хотел туда идти, Пейдж потянул меня насильно.

Харви Пейдж – мой несносный коллега, недавно переведённый из отдела счетоводов к программистам. Он задрачивает в компьютерные игры и почему-то свято уверен, что я – тоже. Просил называть себя Дварфом. Но какой же он Дварф... Да – низенький, но – щупленький и неказистый, щеголевато одетый фрукт с жиденькими волосами мышиного цвета, без признаков мужественных усов и бородки. Клетчатый платок неизменно высовывается из кармана модной мотоциклетной курточки. Он мечтает купить мотоцикл и соблазнять им юных дев из маркетингового отдела. Но пока девушки только фыркают и жалостливо насмехаются над его отчаянными ухаживаниями.

- Два виски! - кричит он бармену, находящемуся за другим концом стойки. Не утерпел, пока к нам сами подойдут. Вот обормот...

А я? Я скромный выпускник Стэнфордского университета. Говорят, я гений. Ну, мало ли что говорят. Я утомляюсь от разговоров о себе. Я вообще быстро утомляюсь. У меня малокровие, недоедание, нервная недостаточность, хроническая бессонница и начальная стадия анорексии. И пить мне вообще-то нельзя. Вот зачем мне этот толстостенный стаканчик с изжелта-красной жидкостью? Сейчас, когда я опрокину его в рот, меня обожжёт и отравит. До головной боли. Ни приятного опьянения, ни увлекательной потери контроля. Короче, никакого удовольствия.

- Ксавьер, ну что ты нем, как Иисус?

Иисус – это аквариумная рыбка, которую богохульный Харви принёс (тогда ещё безымянной) однажды на работу и запустил плавать в мою кружку с остывшим чаем. Скажете, шутник? Идиот. Рыбку я потом перекинул в корпоративный океанариум, расположенный на втором этаже за выставочными стендами. Никогда не разбирался в классификации рыб, но Иисус вроде бы был барбусом огненным – оранжевый такой, с увесистым брюшком. А имя он получил на третий день после своего чудесного появления, когда Харви спросил у меня, как я распорядился рыбным трупиком. Я молча указал ему на фото, которое сделал на свой смартфон: барбус счастливо плавал по водным просторам в компании трёх черепах и одного морского дьявола.

Пейдж потерял челюсть минут на пять. А потом полдня ходил за мной хвостом и нудил, чтоб я все-таки выловил рыбку и изжарил. На чём? На своем системнике? Он недостаточно горячий для приготовления рыбного барбекю. И барбус остался в живых.

- Ксавьер!

- Я слушаю вас, мистер Пейдж, - я крутил свой стаканчик по столешнице, аккуратно подталкивая пальцами и прислушиваясь к стуку стекла о дерево.

- Ты когда-нибудь стригся?

Я поднял одну бровь, но взгляда от стойки не оторвал.

- Нет.

- Со спины тебя можно принять за девушку. Тебя это не беспокоит?

- Нет.

- Тебя вообще что-нибудь беспокоит?

Я обнял стакан двумя ладонями. Огненная жидкость... вроде бы греет. А вроде и нет. А стекло холодит как ненормальное. Странно, мы ведь заказывали виски безо льда, шотландский, односолодовый, лучший импортный.

- Нет, я же на колёсах.

- Каких ещё колёсах?

Тупица. Никому я не обязан отчитываться в своих походах к психотерапевту. Тривиан Валлентайнер – милейший человек, который никогда, никому и ни за какие коврижки не раскроет тайну моих ночных кошмаров, назойливых шепотков в ночи, параноидальных страхов и чёрной тоски, надвигающейся, едва я плотно закрываю глаза и отхожу в перевёрнутые миры Морфея. Колёса – не единственный, но самый лёгкий и доступный выход. По рецепту и строгой дозировке, всё честно-легально. Хоть и дорого.

- Проехали. Зачем звал в бар?

- Дварф вышел на охоту! - он оживился, обрадованный, что я в кои-то веки задал ему вопрос. - Дварф желает мяса! И крови! И упругой женской плоти! Ну... хотя бы понюхать издалека.

- А я тут при чём?

- Ты тоже хочешь женской плоти! Ну... - он стушевался под моим сумрачным взглядом. Да, ради такого я даже оторвал глаза от виски и внимательно посмотрел на него. - Ну... прости. Разве не хочешь?

Устал обзывать его. Несчастное создание. Не интересуют меня женские прелести. Не с этой точки зрения, по крайней мере. В свободное время мои невменяемые пальцы встречаются со специальной глиной для домашней лепки – и, бывает, создают что-то, напоминающее изогнутые силуэты с выдающимися грудями. Но это ведь не то. Не одно и то же.

Я продолжаю сверлить его взглядом. И Харви окончательно уползает под стойку.

- Я всё осознал. Я виноват. Кси, просто, ну просто... - он вырвал платок из кармана и начал нервно мять в руках грязную клетчатую ткань. - Если я приду сюда один, у меня просто нет шансов. А на тебя заглядываются все. Тупо все. Если к тебе подойдёт хоть одна девушка, всегда есть надежда, что она пришла в бар со страшненькой подружкой, которая... если получится... если звезды правильно встанут – достанется мне. Ну... - он уткнулся в платок, шумно высморкавшись. - Понимаешь?

Я понимал. Но жалости не ощущал. Ни раньше, ни сейчас. Вернулся в стакан. Люблю виски за то, что он не разговаривает. А после моего сурового выпада, надеюсь, Харви заткнётся хотя бы минут на десять. Или свалит кадрить девушку на небольшой танцпол. Танцевать он, правда, не умеет, но я удачно сижу спиной и не стану свидетелем очередного его позорного провала.

Красивый черноглазый бармен с красной чёлкой вторично вернулся с другого конца стойки и внимательно поглядел на мой пустой стакан. Я еле заметно кивнул и подпёр голову руками. Лениво прочитал имя на бейдже – Маттео. Он коротко встряхнул бутылку и налил мне ещё пятьдесят миллилитров дорогого красноватого яда. Чарующе улыбнулся и отошёл. Как хорошо, когда есть такие люди, как он. Пожалуй, только ради этого профессионального молчаливого сервиса я вернусь сюда ещё раз.

Моего локтя, лежащего на стойке, кто-то коснулся. Я задержал дыхание, чтоб не заорать. Ненавижу, когда ко мне прикасаются. Особенно без разрешения. Сейчас... развернусь и изрыгну на голову незадачливой искательнице приключений учтивые проклятья. Сейчас... только наберу воздуха побольше.

Я крутанулся на круглом стуле и упёрся взглядом в голый, развратно блестевший торс. Что за...

- Чёрт! - вырвалось у меня хрипло. Голос мгновенно сел, едва я понял, кто передо мной. Но как... как он догадался? Кто подсказал? Я же никому... ни сном, ни духом...

Парень не обронил ни звука. Стоял, выжидающе глядя на мою макушку заученно смиренным взглядом. А что должен был делать я?

На протяжении десяти секунд (секундомер встроен в мой мозг, так что я знаю точно) я изучаю его облик. Винтажные серые джинсы, усыпанные стразами, потёртые и очень-очень узкие. Не облегающие, а нарисованные – хотя я думал, так не бывает, ну или... только на девушках. Из одного кармана выглядывают смятые банкноты, из другого – пачка белых визиток. На запястьях – браслеты-цепочки тонкого плетения, в ушах – многочисленные проколы с кое-где вставленными стальными колечками, но кое-где – нет, а на ногах – ничего. Кроме ободранного чёрного лака на ногтях. И маленькие пальцы непроизвольно поджимаются от холода...

Я слабо взмахнул рукой и, пожалуй, сам бы не понял свой жест, если б увидел со стороны. Но он – понял. Видимо, ему было не привыкать к таким реакциям. Он сел справа, на стул, который до него занимал Харви.

Маттео мгновенно подлетел к нам. Развернул перед моим непрошеным другом алкогольную карту. Парнишка ткнул в какую-то строчку. Я прочитал краем глаза. Коктейль «Хиросима». Да без проблем. Интересно, много ли ему понадобится коктейлей, прежде чем он перейдёт к делу? Несмотря на заученность движений, он нервничал. Мог ли я быть для него первым клиентом? Первым за ночь? Первым в жизни? Первым мужчиной... вообще?

- Как мне тебя называть? - я следил сузившимися глазами за тем, как ловко и осторожно Маттео наливает разноцветные ингредиенты в узкий бокал.

- Йон.

Враньё. Но им и не положено называть настоящие имена.

- Впервые здесь?

- Нет...

Ещё одно вранье. У него вспотели ладони.

- Почему подошёл?

- Мне показалос...

- Что?

Он судорожно вздохнул. Я резко повернулся, желая поймать его на горячем. В глубоких глазах плескалось отчаяние. И мольба. «Отпусти...»

- Иди.

- Сэр?..

- Уходи сейчас же. Домой.

Он вскочил со стула, но мялся, не решаясь исчезать так просто. В голову мне стрельнула жуткая боль, едва я снова взглянул на его босые ступни. Блядские узкие джинсы. И голый мальчишеский торс, такой красивый и такой...

Это ужасно.

Он неуклюже подцепил одну визитку и засунул под мой стакан.

~~  Шлюха  ~~

Трахаюсь с незнакомцами за деньги

Любовь не предлагать

И ниже – телефон.

Но до того как я пробежался по ряду цифр и запутался в них, меня обжёг его шёпот. Слова, покатившиеся в самое ухо:

- Вы никогда не задумывались над тем, что больница – от слова «боль»?

И всё. Он ушёл, оставив меня в растерянности допивать виски. К своему бокалу он так и не притронулся.

Больница? Я никогда в жизни не был заинтригован так, как сейчас.

Обменялся многозначительными взглядами с барменом. Маттео снова ласкал меня своей улыбкой. До чего же он хорош собой. Если бы не правило трёх «Б» (бар, бордель, больница – да, и тут эта проклятая больница всплыла), я бы с ним познакомился.

Харви вернулся.

- Чей коктейль? Ты кого-то угощал? Я опять всё самое интересное пропустил?

Я не удостоил его ответом. Маттео как раз выписал мне счёт, я расплатился, оставив пять долларов чаевых, и ушел. Визитку прихватить не забыл.

* * *

“Deep blue lettering...[1]” – он тихо подпевал пронзительно тоскливому голосу в наушниках и брёл домой.

Он не пьян, но уровень алкоголя в крови не позволит сесть за руль. Машину он пригонит к офису завтра, в обед. Нужно зайти в аптеку, взять стандартный набор: капсулы Fe-Mg от его анемии, пару витаминов, влаговпитывающие салфетки, пачку снотворного и...

Его парнишка здесь. Подпирает стенку жилого дома напротив аптечного входа. Развратный торс закрыт каким-то гадским бабушкиным свитером, растянутым почти до колен, на ногах – стоптанные кеды. И всё это в середине ноября, на пронизывающем ветру. Асфальт покрыт инеем, а холодная луна сияет ровно и безразлично, освещая его юное точёное лицо. Длинные острые ресницы... Они тоже медленно покрываются инеем.

* * *

Я схватился за сердце, но не нашёл его. Бросил дурацкие поиски и прямо шагнул к парню.

- Вы, - он отшатнулся в страхе. Похоже, мои глаза сейчас метали молнии.

Я схватил его замёрзшую руку, выругался сквозь зубы и потащил за собой в аптеку.

- Лубрикант и пачку презервативов, пожалуйста, - отрывисто бросил я, забыв свой дежурный список. К чёрту, к чёрту всё. До дома полчаса пешком, я собирался медленно прогуляться, глядя в светящееся небо, но оставим эти волнующие бредни до следующего полнолуния.

Такси не заставило долго ждать, перекуривая на обочине. Йон от сигареты отказался. Тем лучше.

Удобно рассевшись в кабине, я без предисловий притянул его к себе, забрался под свитер (как я и предполагал, под ним ничего не было) и жадно обхватил гладкий тонкий торс. Парнишка порывисто задышал и попытался отвернуться. Я усмехнулся и, не обращая никакого внимания на водителя, приник к его шее.

Кожа нежная и податливая, легко краснеющая. Совсем ещё ребенок. Я провёл языком по его сладостно бьющейся яремной вене вверх, к уху... потом к щеке, поцеловал маленький нос с нервно раздувающимися ноздрями... Наконец, губы – пухлые, детские, нижняя чуть раздвоена.

Он напрягся весь в моих руках, на мою ладонь, крепко держащую его за затылок, потекло что-то горячее. Слёзы? О Господи.

Я отстранился, не веря своим глазам.

Мне что, действительно попался девственник?

На визитке не значилась цена, за которую он готов был продать свою девственность.

_____________________ [1] Строки из песни группы Seigmen – Modern End, подарившей роману название.