Шипучка

Глава 8

Ника

— Ну и куда ты собралась в такую рань? — Мила застает меня в коридоре, уже схватившуюся за ручку двери.

Она прищуривает сонные глаза, рассматривая мой внешний вид: голубое платье ниже колена, бежевые лодочки и собранная аккуратная прическа. Есть только два места, куда я добровольно могу нарядиться вот так: чья-то свадьба и театр, и Мила прекрасно знает об этом, а также знает, что никто из моих знакомых сегодня не женится.

— Уже три часа дня, и то, что ты только проснулась, ничего не меняет, — родительским тоном отвечаю на ее «такую рань». — Сегодня «Жизель» в «Премьере» (прим. автора: название местного музыкального театра).

— Сколько еще раз ты собираешься смотреть этот балет? — хмуро спрашивает подруга, опираясь плечом о стену, и зевает.

Вчера мы с ней проболтали почти до утра в надежде найти правильное решение, но, увы, так ни к чему конкретному и не пришли. Хорошо не получится в любом случае, но лучше рассказать Арсению все, как можно скорее, и не затягивать, потому что дальше все будет только запутаннее.

 Рассказать и по возможности попытаться сохранить теплое и, главное, дружеское общение. Нечто большее может развалиться слишком быстро, не оставив нам и шанса на нормальные человеческие взаимоотношения. А они могут быть необходимы, если Сеня все-таки окажется отцом моего ребенка. Правда, учитывая, что между нами уже настоящий пятиметровый костер чувств, он может сжечь нас к чертям, а не просто согреть.

Как сохранить баланс? Как не выйти за рамки? Где их правильно установить, чтобы всем было хорошо? Голову сломать можно от этих вопросов, на которые нет четких ответов. Все слишком противоречиво.

— Миллион, — отвечаю, слабо улыбаясь. — Жизель очень похожа на мою героиню в спектакле, и ты знаешь, что я очень люблю эту постановку.

— Лучше бы свои мультики про драконов смотрела, там хотя бы есть смысл. Никогда не понимала, чем тебе нравится эта история бабской глупости.

— История жертвенной любви, Мила. Она была такой сильной, что буквально остановила сердце.

Мила кривится, а я вспоминаю ее возмущения после того, как я все-таки заставила ее сходить со мной в театр. «Она должна была позволить этим призракам сожрать его! Он ее обманул! Вот же идиотка!» — кричала Мила, вызывая осуждающие взгляды прохожих.

Я долго пыталась ее убедить, что Жизель слишком сильно была влюблена, и то, что она даже после смерти защищала своего избранника, говорит об огромной глубине ее чувств. И он не обманывал ее, просто скрыл правду. Он ведь тоже ее любил и очень сожалел об утрате. Но Мила не слышала ни слова. Ее вывод был прост — все беды от мужиков!

— Он уже звонил? — тихо спрашивает подруга, а я сжимаю телефон в руке, понимая, о ком именно она спрашивает.

— С девяти часов наяривает, но я еще не готова.

— Ника…

— Я знаю! Я скажу ему. Можно мне немного собраться с мыслями? Пожалуйста...

— Конечно. Прости, — Мила шагает ко мне и крепко обнимает. — Ладно, дуй на свой балет. У меня сегодня свидание, если помнишь, так что буду поздно. Не забудь замкнуть дверь, когда будешь ложиться спать.

Мила совсем недавно познакомилась с Женей. По ее рассказам, милый парень, очень внимательный. Правда младше ее на год, зато выше сантиметров на десять.

— А ты не забудь, что нам завтра к первой паре, — напоминаю этой гулене. — Все, удачи тебе сегодня вечером. Пока, — звонко чмокаю подругу в щеку и покидаю квартиру.

Представление начинается ровно в пять, и именно этот момент Арсений выбирает для телефонной атаки. Звонит и звонит, раньше хоть перерывы были, а сейчас телефон не перестает жужжать.

Я не отвечала на его смс и звонки с самого утра, просто потому что не знаю, как теперь вести себя и с чего начать. Зато знаю, что нам нужно провести черту.

Я все обдумала и взвесила еще раз, пока шла до театра пешком. Наиболее удачным вариантом будет просто общаться как друзья, если он захочет, конечно, но не более. Никаких интрижек, никаких романтических чувств. Это не продлится долго. Не с таким, как он. Да и в себе я не могу быть уверена.

Вдруг мы не сойдемся характерами? Мы ведь еще толком не знаем друг друга. Взаимное притяжение есть, но его недостаточно для крепких отношений. Малыш…Наши качели желаний и чувств могут остановиться, но ребенок останется с нами. И если Сеня окажется отцом и захочет участвовать в его жизни, будет лучше нам с ним иметь более-менее приемлемые человеческие отношения.

Кто остается друзьями с бывшими? Единицы. Всегда у кого-то внутри будет сидеть обида или скрытая ненависть. Я так не хочу. Нужно поговорить с Сеней, рассказать о своем положении. Больше нельзя скрывать. Но это так страшно, что я решила оставить сегодняшний день безопасным и просто спрятаться ненадолго, чтобы подкопить силы. Чертов индикатор...

Вырубаю телефон, как только звучат первые аккорды аккомпанемента, и танцоры выходят на сцену. Выключаюсь для мира, улетая в абсолютно иной. Брожу внутри этой удивительной истории и в который раз знакомлюсь с героями.

Но самое завораживающее в этом действии — танец. Невероятно прекрасный и вдохновляющий, легкий, но какого труда стоит танцорам каждое движение. Я бы хотела уметь так. Лучше бы мама отдала меня в балет, а не на гимнастику. Хотя… С моей фигурой я вряд ли бы подошла на роль примы-балерины. Слишком крупновата, но помечтать-то можно.

Воодушевленная и счастливая, возвращаюсь домой из театра, но как только вхожу в свой двор, легкость улетает вместе с порывистым ветром. Удерживаю край юбки, застыв на месте.

Сеня уверенными шагами идет прямо на меня. Взгляд колюч, а губы сжаты. Черная футболка оттеняет бездну глаз, делая их тоже практически черными. Выглядит устрашающе.

Не могу сказать, что я не предполагала такого исхода событий, даже наоборот. Теперь я готова к разговору на все сто и не собираюсь… Тело содрогается, когда мой взгляд привлекает еще одно действующее лицо, сидящее на лавке возле моего подъезда. Вот черт! Его я никак не ожидала здесь увидеть.

— Если ты хотела скрываться от меня, то возвращаться домой не самая умная идея. Учитывая, что я знаю, где ты живешь, — произносит Арсений, качая головой.

Он зол, может, даже обижен, но старается не выпячивать это, скрываясь за шутками. Я заслужила его колкости и недовольный тон, поэтому виновато опускаю голову, чтобы не видеть его укоряющий взгляд, который царапает душу.

— Сень, я не собиралась прятаться, просто… — пытаюсь быстро все объяснить и придумать, как сплавить его поскорее отсюда, чтобы не дать столкнуться с не самой лучшей стороной моей жизни. Точнее, моего прошлого.

— Тогда, может объяснишь, где ты была и почему не отвечала на звонки и сообщения?

— Слушай, давай поговорим чуть позже? Встретимся где-нибудь через пару часов? М? Мне нужно… — бросаю косой взгляд на подъезд.

Только бы он не поднял головы. Пожалуйста. Это будет самая жестокая жесть. Сеня оборачивается, а затем с ухмылкой снова смотрит на меня.

— А это еще кто? Парень?

— Бывший, — отвечаю сбивчиво.

— Тот самый, да?

— Да, — выходит тихо и хрипло.

Мне все еще больно, и я ужасно боюсь встречи с Марком. Он всегда был слишком эмоциональным, а в гневе совершенно не следил ни за словами, ни за действиями. Нет, никакого физического насилия, но сломанные и разбитые вещи меня все равно очень пугали. А сейчас… Не представляю, зачем он здесь, но чувствую, что не просто потому что соскучился. Его обычная поза великого расстроенного мыслителя: локти упираются в колени, а голова опущена, выдает его намерения. Ругаться пришел.

— Не трусь, Шипучка. Я не дам тебя в обиду, — уже своим обычным невозмутимым тоном проговаривает Сеня и хватает меня за руку, утягивая к подъезду.

Сердце в страхе бешено колотится, отдаваясь грохотом в висках. Нервы натянуты, как струна, что вот-вот лопнет. Что же будет сейчас? Это худший из всех возможных исходов. Пытаюсь вернуть руку, чтобы сбежать, пока еще есть возможность, но это же Арсений. Попробуй выбраться из его железной хватки.

— Не надо, — тихо прошу я, сопротивляясь всеми силами, но Арс словно не слышит и не чувствует ничего.

Марк встает со скамейки, когда замечает нас, и презрительно смотрит на наши с Сеней переплетенные пальцы. Что? Переплетенные? Когда он успел?

— Какая ты шустрая, — выплевывает бывший, а у меня внутри все замирает.

Его голос полон отвращения и брезгливости, но вот взгляд. Трудно смотреть в глаза близкому человеку, который совсем недавно перестал быть таковым. Зачем вообще он пришел? Месяц не объявлялся, и тут на тебе. Знаю, что с ним я тоже должна была поговорить, но я думала тянуть до последнего.

В горле стоит ком, не получается выдавить ни слова. Как и всегда, когда он смотрит так, словно я грязь на его белых кроссовках.

— Так ты и есть слоновья жопа? — выдает Сеня, усмехаясь, и легонько сжимает мою ладонь в знак поддержки. — Наслышан, наслышан… Зачем пожаловал?

— Ты еще кто? — злобно спрашивает Марк, напрягаясь, но при этом не спешит лезть на рожон, даже услышав обзывательство.

Думаю, Сеня все-таки производит впечатления мужчины, способного дать отпор в любую секунду Незаметно двигаюсь ближе к нему в поиске поддержки, и это не мое решение, а просто инстинкт.

— Ее парень, — без запинки отвечает Арсений, и меня словно бьет током. Что он несет?

— Хм… — Марк задумчиво проводит рукой по густым темным волосам, а затем встречается со мной взглядом.

В таких знакомых и родных глазах вижу злость, граничащую с обидой и ненавистью. Вся красота Марка искажается этими ужасными чувствами. Да что я ему сделала такого? Мы же расстались уже больше месяца назад. Он сам меня бросил, в конце концов!

— Очень приятно, — бывший протягивает руку Арсению. — Марк — отец ее ребенка.

Хватаюсь свободной рукой за живот. Что? Как он?.. Как он узнал? Резкие вдохи сменяются рваными короткими выдохами. Не получается сфокусироваться на одной точке, и взгляд гуляет по окружению. Мечется в пространстве, вызывая головокружение. Тошнота подступает к горлу, а ноги еле держат в вертикальном положении.

— Тебе плохо? Ника, слышишь? Что такое? — Арсений взволнованно пытается поймать мой взгляд, приобнимая за плечи, но я упрямо отворачиваюсь, все еще не до конца вернув контроль над собственным телом.

Горячо. Холодно. Удушающее безобразие творится в желудке, дрожь сотрясает тело.

— Так! Ты, — обращается Сеня куда-то в сторону, по всей видимости, к Марку. — Стой тут. Понял? Я сейчас вернусь.

Арсений осторожно прижимает меня к своему боку и быстро вводит код на домофоне, помогает подняться на второй этаж и заводит в квартиру. Я все молчу, прижимая ладонь к животу, и тяжело дышу.

В голове пусто. Ни единой здравой мысли. Слезы катятся по щекам, а с губ слетают тихие всхлипы. Теперь я точно потеряю Арсения. Осознание того, как скоро это случится, убивает. Не так он должен был узнать обо всем. Не так…

Какая же я идиотка. И зачем тянула так долго? Да еще и Марк теперь в курсе. Это как двойная казнь в один день, когда после первой ты остаешься еле живой, но знаешь, что вторая тебя точно прикончит.

— Ника, пойди приляг, ладно? Я поднимусь через пять минут. Подождешь немного?

Я не хочу ждать. Хочу объяснить ему все прямо сейчас, но слабость во всем теле такая сильная, а отвратительный водоворот в желудке не дает сосредоточиться на собственных мыслях, чтобы составить более-менее связное предложение.

— Сеня… — голос срывается.

Сглатываю желчь, подкатившую к горлу, и зажмуриваю глаза, хватаясь за стену.

— Вызвать врача? — Арс гладит меня по голове и задерживает ладони на влажных щеках, стараясь поймать мой взгляд сквозь пелену слез.

Мотаю головой.

— Не нужно, — тихонько отвечаю, выравнивая дыхание.

 — Прошу тебя, Ника, иди ложись. Я только провожу твоего гостя и сразу вернусь. 

Ложь. Знаю, что он не вернется. Боюсь представить, что Марк может наговорить ему, и какие потом выводы сделает Сеня. Кому нужен такой чемодан проблем, как я?

— Не уходи, — шепчу я.

— Я совсем ненадолго.

На лице Арсения читается бесконечное сожаление, а глаза все еще светятся добротой. Пытаюсь запомнить каждую черточку, но практически ломаюсь под его пристальным взглядом, а когда он опускает его на мой живот, тошнота становится невыносимой, и я бросаюсь в ванную, громко хлопнув дверью.

Арсений

Меня все еще трясет от перепуганного вида Ники и ее заплаканного личика. Не так я представлял себе нашу сегодняшнюю встречу, да и на то, что она начнет игнорить меня сразу после свидания, тоже не рассчитывал, но… Ника беременна? Беременна от этого?.. Фак! Какой-то дурдом, но придется разобраться со всем постепенно. Сначала ее придурок бывший.

Тот еще кусок дерьма. Заранее мне не нравился. Я слишком хорошо запомнил боль и глубокую обиду в глазах Ники в тот вечер, когда мы встретились. А все этот дрыщ. Ну а теперь тем более он меня бесит, только настоящий урод мог бросить такое сокровище, как Шипучка, еще и беременную.

Выхожу на улицу и тут же вижу цель. Курит недалеко от подъезда и ходит взад-вперед. Младше меня. Скорее, Никин ровесник. Высокий, но худой. Пока все преимущества на моей стороне, а значит, можно не стесняться в выражениях и не сдерживать гнев. Хотя я и не собирался этого делать в любом случае. Сейчас быстро объясню ему, куда он должен пойти, а потом вернусь к девочке, которая нуждается в заботе, а не в безмозглых кретинах рядом.

Нет, ну серьезно. Он бросил беременную девушку. По реакции Ники было легко догадаться, что она не ждала его сегодня и точно не приглашала. А по морде этого вот было видно все пренебрежение, с которым он относится к ней и к своему ребенку.

— Давай только быстро. Че тебе надо от нее? — произношу я, засовывая руки в карманы. Бить его пока рано.

— Что, торопишься ей волосы над унитазом подержать? И кайф тебе нянчиться с чужой беременной телкой?

Не-а. Самое время. Хватаю маленького ушлепка за воротник кожанки и впечатываю в стену дома. Затем встряхиваю еще раз, чтобы его башка почувствовала, насколько сейчас важно следить за словами.

— Еще раз скажешь про нее в подобном ключе и больше вообще не сможешь говорить, — рычу я. — Усек?

В глазах парня мелькает то, что меня немного успокаивает. Страх… Отлично. Так дело пойдет куда быстрее. Опускаю руки, отходя на безопасное расстояние, давая оппоненту вздохнуть.

— Спрашиваю еще раз, что ты хотел от моей девушки? — повторяю свой вопрос, выделив интонацией, с кем сейчас Ника, пусть сама она еще не совсем с этим согласна.

— Поговорить.

Усмехаюсь. Видел я, как он поговорить хотел. Выглядел так, словно на разборки пришел.

— Как ты сказал тебя зовут? — рассматриваю его белоснежные кроссы и идеально выглаженную футболку. Либо жуткий педант, либо маменькин сынок.

— Марк, — выпрямляется, стараясь вернуть себе внушительный вид и бесстрашный взгляд.

Поздно, мальчик. Я уже тебя раскусил. Трус и показушник. Блестящий фасад скрывает гнилую душонку. Хитро… Но только девочки ведутся на это. Мне ли не знать.

— Послушай меня, Марк…

— Нет, это ты послушай! — перебивает меня вновь осмелевший пацан. — Я только сегодня узнал, что она беременна, причем не в самой вежливой форме, и пришел выяснить, что это за фигня? Как так вышло? Ника ведь была на таблетках, я сам видел, как она их принимала.

— Откуда ты узнал про беременность?

— Ее мамаша-мегера звонила. Вот дерьмо! Я надеялся, что это просто какая-то разводка. Месть Ники за то, что бросил ее. Но похоже, что… Все по-настоящему.

Вижу, как дергаются плечи Марка и пляшут беспорядочно мышцы на его лице. Он сам в шоке. Потрясен и напуган. Еще бы. Беременность бывшей девушки, это не шутки… Воспоминания бьют наотмашь, но я гоню их, потому что должен остаться в настоящем, чтобы закончить разговор.

— Так тебе позвонила ее мать, и ты примчался сюда? — переспрашиваю я, пытаясь вновь ухватить нить повествования.

— Да. Она орала, как сумасшедшая. Сказала, что меня нужно кастрировать. Но я не знал, что Ника ждет ребенка. Она мне не говорила, — смотрит мне в глаза и ухмыляется. — Похоже, как и тебе. Ты тоже не выглядишь особо осведомленным.

Челюсть сжимается сама собой, и парень вновь становится серьезным, заметив мою реакцию. Этому идиоту лучше не шутить со мной.

— Слушай, я реально просто пришел поговорить. У меня нет намерения возвращать ее, если ты об этом переживаешь. Наумова больше не интересна мне. Просто нужно что-то делать с… — пауза затягивается, и Марк кривится, словно следующее слово имеет какой-то гадкий вкус, — с ребенком, — наконец заканчивает он.

— Что ты имеешь в виду? — кровь закипает, и ярость бурлит внутри.

— Ну… Мы не вместе. Я не готов еще становиться отцом и…

Черт! Если он реально намекает на аборт, я его просто убью. Лучше закончить уже этот гребаный разговор, иначе Ника не скажет мне спасибо за то, что отец ее ребенка внезапно исчезнет с лица Земли.

— Лучше тебе не заканчивать эту фразу и ни в коем случае не говорить ее Нике? Понял? — произношу, еле сдерживаясь. — Короче, вы поговорите с ней, но не сегодня, — принимаю единственное, на мой взгляд, верное решение. — Ника позвонит тебе, когда захочет встретиться.

— А ты не много ли на себя берешь? — недовольно спрашивает Марк, когда я уже разворачиваюсь, чтобы уйти.

— Только то, что унести по силам, — отвечаю спокойно и захожу в подъезд.

Сижу на корточках возле двери в квартиру Шипучки, пытаясь привести мысли в порядок, чтобы не напугать Нику своим состоянием. Мягко говоря, я в ауте. Беременна, да? Ну, это многое объясняет. То, как она все время пыталась сбежать от меня и отталкивала, хоть и было видно, что это совсем не то, чего она хочет на самом деле.

Почему она сразу мне не сказала? Хотя, понимаю почему… Это не то, чем хочется делиться с первым встречным-поперечным. А может, боялась, что я поведу себя так же, как ее козел бывший?

Ох, Ника-Ника… Я могу принимать решения за кого угодно, а вот за меня никто не может. И сейчас я хочу услышать всю историю от нее, потому что еще осталось много важных нюансов и предположений, в которых невозможно разобраться в одиночку.

Дверь все еще открыта, и я нахожу шипучку на кухне. Сидит, ссутулившись, и смотрит в одну точку перед собой абсолютно отсутствующим взглядом, а на столе стоит одинокая кружка с нетронутым остывшим чаем.

Ее волосы освобождены от высокой прически, с которой я встретил ее на улице, и лежат ломаными волнами на хрупких плечах, обтянутых голубой тканью. Ей очень идет это платье, цвет точь-в-точь ее глаза. Цвет ясного утреннего летнего неба. Жаль, сейчас не время для комплиментов. Хотя, почему нет?

— Ты прекрасна в этом платье. Расскажешь, куда так наряжалась? Надеюсь, не на свидание, потому что трое, это уже перебор, — сажусь напротив Шипучки за стол и складываю руки поверх, сцепляя пальцы в замок, словно готовлюсь к серьезным переговорам.

Ника ошарашенно глядит на меня. Что это за удивление? Да, я сказал, что вернусь через пять минут, и задержался немного, но это не может вызывать такой шок. Или ее так задело упоминание о третьем? Или вообще о первых двух?

Черт! Меня бесит, что нельзя читать ее мысли. Бесит эта беспомощность. Я хочу сделать все правильно и аккуратно, чтобы не расстраивать и не нервировать ее. Беременным же вообще нельзя нервничать. Но… Я не знаю как. Я вообще не мастер серьезных разговоров.

— Ты… Что ты здесь делаешь? — хрипло спрашивает Шипучка.

Все, что получается сделать в ответ, это вскинуть бровь. Что за вопрос?

— Х-м-м… Я здесь... Сижу, по всей видимости.

— Это понятно, но…

— Так, Шипучка, тормози. Не думаешь, что сейчас моя очередь задавать вопросы?

Ника послушно кивает. И я замечаю, как приоткрываются ее губки, а грудная клетка начинает подниматься резче и чаще. Стоп-стоп. Она что думает, я разбираться с ней пришел? Или ругать? Что, мать твою, за бред? Это ее бывший так напугал? Я — не он!

— Так где ты была такая красивая? — мягко спрашиваю совсем не то, что волнует меня больше всего, но нужно дать ей время немного расслабиться.

— На балете, — Ника опускает взгляд и хватается за чашку, словно это спасательный круг.

— Вау. Никогда не ходил. Возьмешь меня с собой в следующий раз?

— Сеня… — начинает Ника, но замолкает, зажмурившись и прикусив нижнюю губу, словно что-то причиняет ей боль.

Она разрывает мне сердце. Не могу смотреть, как она мучается. Черт! Что мне сделать, чтобы ей стало легче? Что угодно, только бы она вновь улыбнулась.

— Шипучка, ты можешь все-все рассказать мне. Слышишь? Я тебя не съем. Это я с виду гуляй-валяй, но я адекватный. Серьезно. Выпусти все, что гложет, иначе это просто сожрет тебя. Зачем ты себя так истязаешь? Почему просто сразу не рассказала мне все?

— Это не так просто, — тихо шепчет.

А-а-а! — кричу мысленно и до боли сжимаю челюсть. Бесит, что она так далеко от меня. Бесит, что снова сдерживает слезы. Бесит, что боится открыться мне. Ее положение ничего не меняет. Ребенок - это прекрасно. Замечательно. Нам многое нужно обсудить, но это точно не то, что сможет оттолкнуть меня от нее.

Поднимаюсь и смело подхватываю Шипучку на руки. Она удивленно вздыхает, но не сопротивляется. Пересекаю комнату и усаживаю ее на длинный старенький диван у дальней стены с кучей маленьких цветных подушек, а сам мощусь рядом. Перекидываю ее ножки через свои бедра и легонько касаюсь ладонями коленей самой идеальной на свете формы, еле сдерживая порыв прижаться к ним губами.

Так, стопэ! Собирался же не пугать ее.

Медленно поглаживаю нежную кожу, наконец успокаиваясь, и чувствую, как Ника тоже немного ослабляет броню. Так-то лучше. Теперь она может говорить, что угодно. Единственное, чего я, наверное, не переживу, так это если на самом деле она окажется лесбиянкой, а со всем остальным можно легко справиться.

— Так, а теперь давай по порядку. Я спрашиваю, ты отвечаешь. Хорошо?

Ника медленно кивает и обнимает желтую пушистую подушку. Лучше бы меня, конечно, ну да ладно. Как ей удобно.

— Ты беременна? — просто хочу уточнить, чтобы избежать недоразумений.

— Да.

— Какой срок?

— Восемь недель.

Пытаюсь сосчитать в уме и вспомнить, что было восемь недель назад.

— Это около двух месяцев… Ты уже знала, что ждешь ребенка, когда мы…

— Нет! — вскрикивает Ника. — Сеня, все совсем не так. Восемь акушерских недель. Так считают врачи, они прибавляют… Черт!

Шипучка нервно отшвыривает подушку и заламывает пальчики на руках, видимо, пытаясь подобрать слова и объяснения. Ее глаза потеряно мечутся из стороны в сторону, а зубы вновь терзают кожу губ. Плохо. Ей же нельзя волноваться.

— Тише. Ника, успокойся. Я же тебя не пытаю и не тороплю, — вожу руками по ее ножкам, мысленно уговаривая ее остыть. Вверх-вниз. Вдох-выдох. — Расскажи так, как тебе будет удобно. Хорошо? Все как есть. По порядку. Обещаю не перебивать.

Ника делает несколько циклов дыхания и наконец смотрит на меня более-менее осознанным взглядом.

— Я не знала. Если я и была уже беременна тогда, то всего пару дней. Ни один тест бы не показал. Настоящий срок беременности, то есть со дня… ну, зачатия — шесть недель. Я… Я не знаю, как так вышло. Таблетки… — слезы все еще струятся по бледным щекам, но малышка Ника мужественно пытается продолжить рассказ, — они должны были защитить от такой ситуации, но, как выяснилось, гарантии нет. Я сама виновата. Только я. Нарушала правила приема, забывала о них. Но это не специально, — смотрит в глаза. — Честно. Я бы не стала лгать о таком.

Уязвленная, грустная девочка, с едва уловимой толикой надежды в небесных глазах. Она ждет чего-то? Точно! Вот я дурак!

— Я верю тебе, Ника. Верю... — мои руки находят ее ледяные ладони. А вот и новое прозвище для нее. Лягушонок.

Растираю холодную кожу, отдавая собственное тепло. Это невыносимо. Каждая ее слезинка, словно кол в мое сердце. Вчера был лучший вечер, а сегодня все наоборот.

— Мы… Мы с Марком… — закрывает глаза. — В день расставания все было. За пару дней до встречи с тобой в клубе. И теперь я… Я не знаю, кто... — забирает ладони и закрывает ими лицо, заглушая рыдания.

— Подожди, — осторожно убираю преграду, чтобы увидеть ее и задать один безумный вопрос, который возник в моих мыслях. Влетел пулей в мозг и прочно устроился в самом центре. — Хочешь сказать, что я могу быть?..

— Да. Возможно.

Вокруг все меркнет, остается только ее заплаканное, но все равно такое милое и прекрасное личико, а слово «возможно» играет тихим эхом с моим слухом.

Мы говорим с Никой какими-то полу предложениями, но этого достаточно для понимания. Как любил говорить дед — близким людям слова не нужны. Кажется, мы с Шипучкой уже на пути к таким отношениям.

Последний вскрывшийся факт выбил из меня дух. Напрочь. Начисто. В горле сухо. В груди пожар. В голове взрыв.

— Я принесу воды, — произношу глухо, осторожно снимая ее ноги с себя, и встаю.

Ника

Вот и все. Зажмуриваюсь, чтобы не смотреть, как Арсений уходит. Боюсь, что в такой ситуации любой бы сбежал. Мчался бы со всех ног подальше от этого головняка и девушки, которая не умеет правильно пользоваться мозгами, когда это очень необходимо. Жду, когда хлопнет входная дверь, чтобы уже зарыдать в голос, но слышу только лишь, как хлопает холодильник...

— Сок или минералку? Ой, ты же не пьешь. Может, хочешь свой чай? Правда он уже остыл, — произносит Арс слишком быстро, не давая и секунды на ответ.

Нервничает, что ли? Ну, это не так уж и странно... Даже его железная воля пошатнулась от такого удара, но он молодец. Держится. Я и не ожидала, что после всего он останется… Представляю, сколько силы воли ему требуется, чтобы не стартануть отсюда прямо сейчас.

— Сень, не нужно... Ты можешь уйти, если хочешь. Я все пойму, — говорю абсолютно искренне, не встречаясь с ним взглядом.

Не могу. Просто не могу посмотреть ему в глаза, потому что боюсь увидеть в них подтверждение того, что я именно та, кем себя чувствую. Кем меня будут считать все, если узнают правду.

— Уйти? Сейчас? Да ты издеваешься?! — Арсений вновь садится рядом со мной на диван, но уже на расстоянии.

С одной стороны, это облегчение, а с другой… Даже как-то немного обидно, но я понимаю, почему он теперь держит дистанцию. Все слишком запутано и сложно.

— Значит, так. Я скажу это один гребанный раз, а в следующий - напишу тебе на лбу перманентным маркером. Я. Не. Собираюсь. Никуда. Уходить. Сколько бы ты не брыкалась и не отталкивала меня. Ясно?

Боже... Какой же он упрямый. Вот честно. Всего секунду назад был растерян, а теперь снова уверен в себе и невозмутим.

— Ясно?! — повторяет с небывалой строгостью в голосе.

Спина выпрямляется сама собой. Ого. У меня такая реакция только на Семеныча, когда он ругается, ну и на папу. Последний, правда, уже давно не повышал на меня голос, но в детстве я выхватывала по самое не балуйся.  

— Ясно, — отвечаю, все еще гуляя взглядом по комнате. Что угодно, лишь бы не попасть в плен бесстыжих карих глаз.

Милкина книга на столе, пыль на телике, который мы включали в последний раз недели две назад. На полу растянулся коричневый старый ковролин, почти посередине пятно от утюга. Мой косяк. Признаю. В зоне кухни горит верхний свет, обычная лампочка на проводке, но так было не всегда. Плафон мы с Милой бахнули пробкой от шампанского, когда праздновали новоселье.

Во второй части комнаты, где сидим мы с Арсением, значительно темнее, и этот полумрак как-то странно на меня влияет. Мужские горячие руки находят мои, и сердце снова радостно вздрагивает.

— Ника… — произносит ласково, словно пером по коже.

Он меня с ума сведет. Нельзя поддаваться, но вдруг мы сможем все решить и... «Исключено!» — вопит внутренний Гуру.

— Что сказал Марк? — спрашиваю, стараясь вернуться к серьезному разговору. Нам еще многое нужно обсудить. — Я ему не говорила о том, что...

— Твоя мама позвонила ему и устроила конкретный разнос, — отвечает Арс. — Ты не сказала ей о том, что ребенок может быть не его?

Черт! Уже и забыла, что мама знает лишь часть истории. Нужно обязательно объяснить ей всю сложность ситуации, пока она не натворила делов, например, не начала звонить родителям Марка, чтобы они заставили его взять ответственность. И зачем она вообще решила влезть? Я же ее не просила.

— Вот… Дерьмо! — вырывается непроизвольно, а после становится даже совестно. — Прости… Я просто сказала ей о своем положении и о том, что с Марком мы расстались, ничего не уточняя. Я хотела объяснить ей все остальное при личной встрече, но, похоже, лучше сделать это как можно скорее. Я не думала, что она станет звонить ему...

— Это же мама. Конечно, она решила разобраться с твоим бывшим, узнав, что он так поступил с тобой. Любая на ее месте сделала бы то же самое. Она просто хотела как лучше, — с удивительной добротой произносит Сеня.

Его слова правдивы, и я уже не чувствую и капли злости за поступок родительницы, которая еще мгновение назад жалила мои нервы. Она ведь действительно просто хотела меня защитить и думала, что помогает.

— О чем еще вы успели поговорить? — задаю следующий вопрос.

— Да особо ни о чем. Он приходил, чтобы поговорить с тобой, но сегодня не его день.

— Сегодня ничей день, — устало произношу я, потирая лоб.

Что-то голова начинает болеть. Нервы, наверное...

— Ну да. Поэтому я и передал ему, что это только с твоего согласия и одобрения, и только в моем присутствии.

— Что? — в удивлении поворачиваю голову и замираю, околдованная широкой довольной улыбкой.

Черт! Черт! Черт! Так и знала, что нельзя на него смотреть. Держись, Ника. Впереди самое трудное. Расстановка границ. Единственный, кто меня сейчас направляет, это внутренний Гуру, который помнит все решения, принятые мной сегодня, потому что я сама с трудом понимаю, что нужно делать.

— Он не внушает мне доверия, — говорит Сеня, пожимая плечами.

— А должен?

Арсений прищуривается, хмуря брови. Какой-то странный у нас разговор. Мне кажется, мы друг друга где-то не поняли. Или не совсем правильно поняли...

— Ты — моя девушка. Так что, думаю… — показательно стучит указательным пальцем по подбородку.

Типа, размышляет, да? Смешно... Он вообще может быть серьезным хоть пять минут?

— Да. Он должен, — озвучивает свое заключение Сеня.

— Я не твоя девушка, — резко заявляю, отнимая руки и прижимая их к груди.

Ладони пылают, а ведь в начале разговора я их почти не чувствовала от холода.

— Но… — Арсений пытается возразить, сверкая своей козырной решительностью в глазах.

— Стоп! Подожди. Сеня, ты… Господи, — собираюсь с силами. Нужно просто быстро озвучить это, пока не поздно. — Ты вообще понимаешь, в какой я ситуации? В какой мы ситуации? Мы не можем встречаться. Это все испортит. Точнее… Я беременна. Ребенок, представляешь? Живой человечек, ответственность за которого должны нести родители. И он может быть не твой. Чужой. Ты не сможешь... Начнешь винить меня, себя, его! Ничего не выйдет. Нам нужно обезопасить его, да и себя тоже.

— Но он может быть… — начинает Сеня, но я спешу пресечь его контраргументы.

— Да! Он может быть твой, и если мы попробуем быть вместе, а потом разойдемся без возможности поддерживать теплые отношения еще до его рождения, как ты себе представляешь дальнейшую его жизнь? Мы не можем, понимаешь? Нам нужно… Нужно попытаться быть… Не знаю… Друзьями. На крайняк просто хорошими знакомыми, чтобы пережить все это, потому что сделать тест на отцовство я смогу только после родов. Мы толком не знаем друг друга и совсем не в том положении, чтобы рисковать.

— Ника, — снова пытается начать Сеня тоном, не терпящим возражений, но меня уже не остановить.

Я все решила. Это единственный правильный выход.

— Хватит! Перестань! — внутри снова все клокочет, потому что сейчас я поступаю так, как правильно, а не так, как хочу. — Пожалуйста, — произношу чуть дрогнувшим голосом, предвещая новую волну слез.

— Наумова! — из коридора доносится голос Милы, а через секунду она появляется перед нами. — Что тут у тебя происходит?

Щелкает выключатель, и зажигается свет.

— Люда? — удивленно произносит Сеня.

— Титов? — подруга застывает на месте белая, как мел, потом переводит взгляд на меня. — Ника?! Что он тебе сделал? — спрашивает озлобленно, бросаясь ко мне.

Сеня, наоборот, поднимается и шагает к выходу. Они почти мгновенно меняются местами.

— Ничего. Это… Все нормально, — отвечаю я, а Мила обнимает меня, прижимая мою голову к груди.

Гляжу на Сеню, и он выглядит совсем не так, как я привыкла. Не улыбается, не светится. Угрюмый и серый. Словно другой человек.

— Ника, ты меня проведешь? — спрашивает он без эмоций в голосе.

— Выход по прямой, — бросает Мила совсем не дружелюбно.

Никогда не видела подругу такой. Она не меня защищает. Она сама боится. Но в чем дело? Осторожно выбираюсь из цепких тонких ручек, успокаивающе погладив подругу по плечу, и шагаю в коридор следом за Арсением, показывая Миле взглядом и коротким кивком головы, чтобы она осталась на месте. Сейчас провожу Сеню, а потом узнаю, почему Мила так себя ведет. Они ведь знакомы. Мне это не показалось.

Арсений обувается, но не спешит уходить. Поворачивается ко мне и достает что-то из кармана. Цветной маленький пакетик. Надпись «Хлопуша» и веселая клубничка снизу.

— Последний был, иначе я бы купил больше, — говорит таким тоном, что хочется упасть на пол и разреветься, как маленькая.

Он протягивает мне взрывную карамель, но я не решаюсь ее принять. В глазах снова слезы, и я изо всех сил пытаюсь сдержать их. Вот и все. Прощальный подарок. Учитывая то, как он любит меня называть, очень даже символично.

Решаю все-таки открыть Арсению свою тайну напоследок, потому что у меня для него больше ничего нет, а хочется как-то сгладить это момент. Или просто не хочется его отпускать...

— Я их не ем, — признаюсь, и взгляд Арсения становится удивленным, а темные брови ползут вверх.

Улыбка трогает мои губы. Наконец-то снова удалось застать его врасплох. Хотя я сегодня вообще в этом преуспела.

— Мне нравится, как они хлопают. Обычно я прошу кого-нибудь их есть, а сама просто слушаю. Это успокаивает, — сознаюсь в еще одной своей странности-глупости. Теперь он точно будет считать меня ненормальной.

Арс в секунду вскрывает упаковку, высыпает карамель себе в рот и вытягивает меня на лестничную клетку. Дверь закрывается за нами, и я оказываюсь прижата к прохладной стене.

Сеня наклоняет голову, касаясь губами краешка моего уха. Любимый звук заставляет расслабленно выдохнуть и по-настоящему улыбнуться, но после обманчивого чувства безопасности приходит волнение. Мы снова слишком близко.

Его тело слишком горячее, а мое слишком безвольное, потому что я стою, не двигаясь, и слушаю, как взрываются кристаллики конфеты, наслаждаясь вдобавок ощущением этого парня рядом. Между нами определенно нечто большее, чем интерес. Это нельзя скрыть. Нельзя игнорировать и тем более контролировать.

Теряюсь во времени, но вскоре становится достаточно тихо, чтобы я могла различить стук наших сердец. Одинаково. В унисон. Это просто невыносимо. Сеня отпускает меня, оставляя короткий поцелуй на щеке.

— Я не сдаюсь, Шипучка. Даже не подумаю. Друзьями? Будет тебе друзьями для начала. Но не рассчитывай, что я скроюсь с горизонта, — вновь сверкает уверенностью в глазах, подмигивает, а затем уходит, легонько махнув рукой.

Серьезно? Серьезно?! Вхожу в квартиру и поворачиваю защелку дрожащими пальцами. Я сейчас просто отключусь от избытка эмоций, но это ведь еще не все...

— Пожалуйста, только не говори, что это и есть твой Сеня.

Оборачиваюсь и вижу Милу со скрещенными руками. Выглядит более чем недовольной. Что-то у меня очень плохое предчувствие.