Игорь Гаф - Eruption

Лирика.

Наша с тобой жизнь давно превратилась в хуй пойми, и что же? Мы не ведём милых бесед и всегда на нашем пути эти светофоры, указывающие, как тупым, что нам делать, как поступить и куда следовать дальше.

А я не хочу и назови меня трижды истеричной бабой, но я не хочу. Ненавижу, когда мне указывают, в принципе, потому что не имею своего мнения и соглашаюсь со всем этим дерьмом вокруг.

Мои веки набухают, становятся тяжёлыми и неподъёмными. Неподъёбными становятся твои охуенные зелёные глаза, которые так и манят, намекают на интимную близость. А я стою и любуюсь, будто бы за стеклом. Мои прокуренные пальцы начали желтеть с годами. И уже друг напротив друга все эти картины, памятники, соборы.

Сколько было издевательств - я всё вытерпел, потому что верил, что дальше будет ещё хуже. Только иногда люди спрашивали, как это всё мне удалось - хуй знает, меня подбадривало желание побывать за гранью. Я был одержим своей ненавистью и мечтал, лёжа на полу со сломанными руками, просто мечтал о мести. А с годами выяснилось, что я вовсе не мстительный и, напротив, всем желаю лишь добра.

Сидя тогда в курилке, возле казармы танкистов, я слышал как общались два сержанта:

- Не понимаю, почему люди стряхивают пепел в угол? Зачем пытаться скрыть свои бычки в батареях или кусках труб?

- Чтобы всё было без палева.

- Но это крайняя степень неуважения к тому, кто будет убирать это говно.

- В смысле?

- Тяжелее выковыривать мусор из щелей. Гораздо лучше будет, если стряхивать пепел в центр. Бросать бычки на пол.

- Нихуя ты Сократ.

Этот диалог возникает внутри моей головы каждый раз, когда я вижу бычки, торчащие из стен или запиханные куда-то. Особенно, когда я сидел в "аквариуме" и смотрел, как эти малолетние пидорасы бросали непогасшие отходы везде, но не на пол. Моя воля - бил бы каждого. Но самое главное - один бычок поджег кусок ваты в трубе. Вонь начала распространяться в радиусе метров ста. Дым и этот запах бесящий, моё похмелье и ёбаный "аквариум"... Я вышел из будки своих ощущений и потушил всё снаружи, щедро заливая водой из пятилитровой бутылки воспоминаний этот столб. С похмелья напрягать добрых людей... Вам не стыдно? Гондоны.

Раньше я бы сказал, что мне похуй, но теперь, послушав тебя пару минут, я хочу только одно спросить: ты что-то говорила или это сквозняк свистел?

Тебя никто не просил. Ты сама пришла и увидела меня в обнимку с моим тотемным животным - свиньей. Наши некогда пустые улицы заполонили светофоры непонимания. Ты перешла дорогу на красный, как мои глаза, до предела наполненные яростью, свет. Стерва. Сколько ещё раз ты будешь вызывать во мне гнев? Твои диалоги меня ставят в тупик, ведь они подкреплены аргументами. Мои же доводы лишь смешат и не только тебя. Я сам смеюсь, когда стараюсь показаться умным и взрослым дядей.

Дарование, талант, гений. Идёшь-ка ты на хуй, честно. Я привык считать себя деревом, грубым и неотёсанным, а ты мне тут льстишь на постном месте. На ровном масле. Да блядь. Всегда путаюсь в чужих, не своих фразочках.

Она говорила мне лишь:

- Пиши.

И я спрашивал:

- О чём?

- О чём угодно. Это твой дар, твоя история.

- Но я не пишу, это не моё.

- Ты единственный, кто так считает.

А после мы замыкали квартиру на ключ, гасили свет и расходились по разным сторонам жизни.