Она полукровка

Глава первая

Клан Серых Волков, обитает у подножья Черной горы, но наши земли тянутся на много лье дальше, охватывая плодородные земли долины и берег реки. Мы клан двуликих. Посредственные воины и хорошие пахари. Взращиваем хлеб и скот. Славимся лучшими тканями, и лучшей дубильней во всей Темной Империи. Это не позволяет нам жить впроголодь, но и не приносит былой славы. Когда-то воины клана Серых были матёрыми волками, а сейчас всего лишь жалкая тень своих предков. Смешение крови с людьми привело к резкому сокращению сильных оборотней. Поэтому чистокровные априори воины, а полукровки - пахари и рабочие. Мы занимаем самое низкое положение среди трёх кланов двуликих.

В отличие от клана Черных, что занимают земли за Черной горой и добывают металл, мы бедный и захудалый клан. Золото, железо и оружие, это то, чем богат клан Черных. Породниться с ними означает получить выгоду для своих соплеменников и положение для семьи. Думаю такой союз сродни чуду, и моему отцу всё же удалось огромными усилиями заключить этот союз.

Междоусобица между кланом Серых и Черных волков, что тянулась несколько веков, была прекращена главенствующим кланом Белыми Волками. Кланом горцев. Они выглядели огромными и внушительными, их мощь превосходила любого из обитателей подгорных народов, а сила зверя внушала страх. Их селения были закрытыми и недоступными. Они не вели торговлю, как мы и клан Черных волков. Поговаривали, что они являлись магами, а в льдистых скалах добывали самые редкие и красивые «ледяные алмазы». Об их богатствах слагали легенды, но никто открыто не болтал о клане Белых, все боялись.

Вот в таком некогда богатом и сильном, а теперь обнищавшем и безнадежно захудалом клане родилась я, всеми гонимая дочь полукровки. Дочь, тогда еще претендента на место старого альфы клана Серых волков, а ныне главы клана Ульфа Фолке.

Мой отец, сын гордого и древнего рода Фолке, всегда был холодный и отчужденный, как со мной, так и с моей матерью. Их брак был заключен по договоренности, о желании и речи быть не могло, не то что о любви. Старый альфа клана не имел наследников мужского пола, только дочь, которую родила ему человечка. Впрочем, многие подвергали сомнениям его отцовство относительно моей матери. Старый волк, когда-то давно, был сильно ранен, это на многое повлияло. Но он никогда не выдавал своих слабостей. Преодолевая всё на своём пути. И не смотря на его огромную силу духа и физическую мощь, ни одна волчица из клана так не смогла понести от него. Только чудом это сделала крестьянская девчонка, которую он соблазнил, плутая в бескрайних лесах.

И дабы желанное дитя обрело семью и счастье, как он думал, мой дед заключил договоренность с отпрыском рода Фолке. Заключив брак с полукровкой мой отец получал возможность стать первым претендентом на место главы клана среди сильнейших.

Но жизнь слишком сурова к глупым мечтателям, моя мать была глубоко несчастна став женой Ульфа. Никогда я не слышала от отца чтобы он называл мать иначе как «женщина», или называл меня своей дочерью. Мне известно что даже когда мать понесла, не было ни уважения, ни доброты, лишь холод и безразличие. Время летело слишком быстро, и когда мне исполнилось пять лет, отец женился во второй раз. Как оказалось он уже имел ребенка от другой женщины, мальчика, который всего лишь на год был младше меня. Отец остался в своём праве, условия договора были соблюдены, и первая жена являлась единственной, все пять, оговоренных лет.

Мать стенала убитая горем, ведь новая жена, в отличие от неё, была желанна и при этом чистокровная волчица. Инстинкты которой, призывали убрать соперниц со своей территории. К сожалению, этими соперницами были мы.

Могу сказать что была относительно, счастливым ребенком, но только до дня оборота и призыва духа рода, который должен был дать мне животную половину. В день моего шестилетия случилось три ужасных события, что безвозвратно изменили мою жизнь: старый альфа отправился к праотцам, мой отец занял место главы, и вторая жена родила наследницу.

Без защиты деда моя судьба была предрешена. Без защиты я становилась всего лишь вещью. Имуществом, от которого отец непременно поспешил бы избавиться. Моя мать выла как раненое животное. Обряд не состоялся, дух рода не пробудил мою вторую ипостась, обо мне просто забыли. Весь мир рухнул в мгновение. В спокойный детский мир, наполненный любовью и лаской матери, ворвалась боль, отчаянье и обида. Даже сейчас, я не могу простить ей этого предательства. Шрамы на душе болят намного сильнее, чем те, что заставляют меня носить наглухо застёгнутую одежду. Думаю, мать хотела изуродовать и моё лицо, но новый глава клана, подоспел вовремя.

В тот день она была сама не своя и всё что я запомнила, это горечь от её предательства. Это чувство заживо пожирало мою душу, убивая во мне желание жить. И ужасную боль, что жгла снаружи. Только боль, кровь и страх. Непонимание, почему? За что? В тот роковой день я последний раз видела свою мать. По прошествии многих лет, смогла понять, что мать спасала меня от участи клановой подстилки. Но обида не прошла, умом я понимала, но сердце болело. И эту боль я пронесла через всю свою несчастливую жизнь. Тогда мне казалось, будто я иду ко дну, тону в толще воды без возможности вздохнуть, а вокруг только беспросветная тьма и одиночество. Все иллюзии, которые мне внушила мать на счет отца, развеялись. Я больше не верила в то, что глава, как мне позволено было его называть, такой добрый, справедливый и величественный. Все восторги завяли как прошлогодние прелые листья в саду нашего поместья.

За один день я изменилась, как снаружи, так и внутри, повзрослела. Так и не став полноценным оборотнем я стала изгоем. Хотя к чести отца, он не выкинул меня, как паршивую собачонку. Я жила рядом, тенью скользя коридорами поместья, презренная всеми. Каждый ребенок считал за должное пнуть меня. Каждый взрослый считал своей обязанностью одарить меня презрительным взглядом и насмешкой. У меня не было защиты, не было надежды, не было любви. Я отчаянно искала её у отца, что нещадно гнал меня прочь, искала её в каждом обитателе дома. Но её не было.

Только сварливая кухарка Аврель, что всё ещё была предана старому альфе, обогрела меня у закоптившегося кухонного очага. И это тепло согрело изнутри, дав мне желание жить.

В моей маленькой, пыльной и заплесневелой каморке, осталось только тонкое рваное одеяло, и несколько платьев, что без сомненья были мне неприлично малы. Всё что принесли мне сюда из покоев матери, растащили дети, которые, раз за разом, приходили поглумиться надо мной. Всё что осталось от прежней жизни, это костяной гребень с изумрудами, и как утверждала мать «льдистым алмазом», подаренный мне дедушкой. Я никогда не вынимала его из волос, надежно пряча в густых локонах.

Моё детство проходило в постоянных перебежках от кухни к каморке, и вечному избеганию жителей поместья. Я знала каждый укромный уголок дома, каждое место, где можно спрятаться. Особенно я любила библиотеку и старого архивариуса, с которого только что не песок сыпался. С открытым ртом слушала его рассказы об Империи и её обитателях. О людях и магах, о Светлых землях, в которых царил свет и покой. Я готова была слушать его рассказы дни напролёт, но мне нужно было нестись в кухню и помогать там, дармоедов во владениях моего отца не держали. Если ты не работаешь, значит есть тебе нечего. И дослушав очередной волшебный рассказ старика, я окольными путями неслась в кухню пышущую жаром. Мне нравился контраст между бурлящей жизнью кухней и мирной, абсолютно тихой, библиотекой. Словно я путешествовала из одного мира в другой.

Так я и жила воспитываемая поварихой Аврель и стариком из библиотеки. Ни разу отец не позвал меня в своё, господское, крыло, но я была уверенна, о моей жизни он знал, и ему было безразлично это.

Всё изменилось когда я случайно наткнулась на отца, его семью в саду. В тот день меня подловил сын одного из советников отца, Сверр Халдор. Чье имя поистине соответствовало его дикому нраву и гнусному характеру. Часто я получала от него самые болезненные тумаки и оплеухи. Мальчишка знал меня и раньше, еще тогда когда у меня была жизнь. Но вот теперь, он мог отыграться, ведь считал что его отец должен был занять место главы. Ребенок не мог изменить положения вещей, но нашел куда можно выплеснуть свою обиду. И игрушкой для битья стала я.

Стайка мальчишек окружила мою тщедушную фигуру. Маленькие волки скалились и щелкали зубами, пугая. Пихали и толкали, насмехаясь над моим страхом и беспомощностью. Я дрожала, понимая, что в этот раз тумаками они не ограничатся, слишком велик азарт хищника в их глазах. Жертва загнана в угол, только вопрос времени, когда звери начнут рвать её на кусочки. Отчаянье накрывало меня волнами, густой и сладковатый запах страха, окутывал словно кокон, еще больше раззадоривая будущих воинов клана Серых. Юные оборотни хищно щурили глаза, а их ноздри трепетали, втягивая запах страха жертвы. И когда главарь банды растолкал свою свиту, пробиваясь вперед, я готова была завыть. Ноги противно дрожали не позволяя мне твердо стоять на земле, а руки намертво вцепились в старое серое платье, которое на скорую руку перешила для меня Аврель.

Сверр растолкав подельников шагнул ближе, хищно рассматривая и коварная улыбка расползлась, на юном, еще совсем детском лице.

— Таак-таак, — торжествуя, почти пропел он, противно растягивая гласные. — И кто тут у нас? Мышь! Вот ты и попалась, — усмехался он, слегка толкая меня в плечо.

Мальчишки загоготали, тем самым одобряя действия лидера. Я задрожала еще сильнее. От страха пересохло во рту, а язык прилип к нёбу. Я не могла ни закричать что-нибудь вразумительное, ни просто пискнуть. Страх парализовывал. Для маленькой десятилетней девочки было слишком сложно дать отпор, я терялась натыкаясь на агрессивность жителей клана. Потому предпочитала сбегать. Но сейчас выхода не было, меня окружили.

Проблема являлась не только в том, что я дочь полукровки, отвергнутая отцом, и не имеющая защиты. Но и моя внешность сыграла злую шутку. Имея слишком яркие зеленые глаза, я очень выделялась среди, желтоглазых чистокровных оборотней, и кареглазых полукровок. Потому всегда опускала взгляд к долу чтобы лишний раз не напоминать - я другая. Но Сверр любил хватать меня за подбородок и сверлить взглядом своих звериных глаз.

— Мышь, а я ведь предупреждал, — нарочито ласковым тоном, вещал он. — не попадайся мне на глаза. Но ты сама взяла и вылезла со своей конуры. Наверное, твои соседи пауки и жуки изгнали тебя, даже они не могут выносить твое презренное общество. — мальчишки снова загоготали. — Впрочем, как и твоя вонючая полукровка-мать. Она ведь бросила тебя, да?

Дети глумливо смеялись, а во мне вскипела обида, где-то глубоко во мне, как показалось, что-то рыкнуло, и волна ярости обожгла внутренности. Какая сила заставила меня поднять свой взгляд и раскрыть рот, я не знаю. После, чувствуя последствия своей глупости, дико сожалела, что посмела возразить Сверру. Но тогда я обожгла юных оборотней горящим взглядом, и с удовольствием отметила, как несколько из них вздрогнули. А потом с яростью посмотрела в желтые глаза сына советника Халдора, и выплюнула:

— Я скорее предпочту пожизненное соседство с жуками и пауками, чем смотреть на ваши уродливые, жалкие рожи! — и лишь произнеся последнее слово, поняла что наделала.

Глаза юных волков зажглись желтым светом, первый удар нанес разъярённый Сверр. После я уже не понимала, кто свалил меня на землю, кто бил, а кто тащил за волосы. Кусать никто не решался, все ждали что скажет их лидер, но он медлил. Высокие и густые кусты, надежно прятали эту сцену расправы надо мной, от случайных зрителей, что могли находиться у окон поместья, и только чудо могло меня спасти. И оно произошло. Громогласный рёв заставил отскочить разошедшихся юных волков от скрюченной на земле жертвы, и приклонить головы перед главой клана.

Сквозь нарастающий шум в ушах, я слышала лишь обрывки фраз. Затуманенный слезами взор не позволял четко видеть. Но я отчетливо запомнила детские желтые глаза, и капризное «хочу зеленоглазую куклу!». Затем всё померкло, лишь на краю сознания слышала отдаленный рёв отца «целителя!», что, наконец, сжалился надо мной. А может наоборот, оказался непомерно жесток, не дав мне умереть.