Ангел - хранитель

Глава 10.3

Всю первую половину дня меня то в жар, то в холод бросало. Ни минуты покоя. В чем собственно – рядом с Татьяной – не должно было быть ничего нового – вот только было. Все утро она спокойно просидела на месте, не поднимая головы от работы. К счастью для меня, она попросила коллег не отвлекать ее сегодня – а они пошли ей навстречу. Я устроился на краю ее стола и преспокойно просидел там все время до полудня. Время от времени  она туда поглядывала, и я – как и обещал – тут же принимался шевелить тем или иным предметом. У нее чуть подрагивали губы, и она возвращалась к работе. Правильно, Татьяна, не распыляй внимание – тебе так же, как и мне, приходить сюда завтра не хочется.

К приходу француза у нее все было готово. Вот чего у нее не отнять – это умения работать. Когда четкая цель перед ней стоит. Завершающий разговор проходил, конечно, в кабинете у шефа. Я прошмыгнул туда за ними и расположился у двери; сегодня мне наблюдать ни за кем не нужно, а ей – чтобы увидеть меня (или, вернее, то, что я буду делать) – нужно всего лишь голову чуть влево повернуть. Так, а что я буду делать? Под рукой – никаких предметов. Мне, что сквозняк изображать, дверью хлопая? Так они ее плотно прикрыли. Можно, конечно, тихонько подойти к Татьяне и … ну, не знаю, по плечу ее, скажем, похлопать. Так она, чего доброго, опять подскочит и за сердце схватится… Она уже отчаянно вертела головой по сторонам, нетерпеливо морщась, когда шеф к ней обращался. Да прекрати ты обращать на себя внимание! Я привалился спиной к стене, судорожно ища способ ее успокоить. И чуть не упал, съехав по чему-то скользкому. Еле удержавшись на ногах, я развернулся и увидел перед собой календарь. Рискованно, конечно – прямо на глазах у шефа…, но, похоже, другого выхода нет. Да и он от француза глаз не отводит, прямо в рот ему заглядывает. А у нее уже такая паника в глазах… Я взялся за край верхнего листа календаря и принялся им помахивать. Она тут же заметила это движение и … видимо расслабилась. Так я и сигналил ей этим календарем – в среднем, каждые пять минут. И как эти великосветские дамы не уставали веером размахивать – часами!

В конце разговора француз открытым текстом заявил, что им с Татьяной пора уже отправляться в дальний путь – с кратковременной остановкой в кафе. Ну-ну, посмотрим, что она все-таки решила. Посмотреть решил не только я. На Татьяну уставились три пары мужских глаз: я – с интересом, француз – с надеждой, шеф… Судя по выражению лица последнего, он был готов на все, лишь бы она не отказалась.

Татьяна обворожительно улыбнулась и коротко кивнула. Теперь три пары мужских глаз с одинаковой настойчивостью полезли на лоб. Я пришел в себя первым. Вот что значит попрактиковалась! На мне, между прочим. Теперь и у других от ее слов челюсть отваливается. Ха, вот пусть хоть на мгновенье самоуверенный француз в моей шкуре окажется!

Когда они вышли из офиса (в двери я втиснулся между ними – благо, галантность потребовала от Франсуа держать дистанцию позади дамы), Татьяна все с той же загадочной улыбкой приняла приглашение на чашку кофе. Словно снизошла до него. Ни поджатых губ, ни нахмуренных бровей. С чего это она разошлась, хотел бы я знать? Чтобы вернуть ее на грешную землю, я поднял руку и слегка дернул ее за прядь волос возле уха. Она улыбнулась еще шире. Ладно. Хочет дурака валять – пусть валяет; посмотрим, как она потом выпутываться будет – без моих советов.

В кафе она небрежно отмела все, кроме кофе, подтвердила свое согласие общаться с ним во внерабочей обстановке и – не переводя дыхание – выставила ему свои условия. Глядя на нее во все глаза, я чуть развернул стул у соседнего столика и почти упал на него. Да моя ли это Татьяна? Ей всегда – так или иначе – удавалось найти достойный выход из любой ситуации, но чтобы так непринужденно, даже изящно, с легкой улыбкой и чуть вскинутым подбородком… М-да. Я действительно ее совсем не знаю. Интересно, она все еще ощущает надобность в моем присутствии? Похоже, да. Перечисляя условия, на которых она согласна общаться с французом, она бросала изредка короткие взгляды на мой столик. Я тут же принимался – не глядя – что-то на нем переставлять. Пусть не забывает, что я, между прочим, рядом сижу и все слышу!

Первые два условия не вызвали у меня возражений. Вопросы с обеих сторон, да еще и при личных встречах – подходит, я ведь тоже при этих встречах присутствовать буду. А вот третье…. Что значит: не будет отвечать, если не захочет? А если она и мне такое заявит? Вот нужно было отговорить ее от этого похода в кафе, а то так и засядут у нее в голове мысли крамольные! Она уже помешивала сахар в кофе, опустив глаза и явно наслаждаясь произведенным эффектом. Произведенным на него эффектом, или на меня? Так, пора с этим заканчивать – им уже в аэропорт пора.

И тут я услышал нечто такое, от чего просто застыл на месте. Француз негромко произнес: – Что-то с Вами случилось. – Сидя у него за спиной, я не мог разглядеть выражения его лица, но в голосе его прозвучал радостный трепет от только что сделанного великого открытия. Что он учуял? И ведь знал же я, знал – в пятницу еще понял, что проницательности ему не занимать, что с ним нужно быть осторожнее… И что теперь делать? Как его сбить с опасного (для меня) направления? Для начала, нужно как можно быстрее заканчивать этот разговор.

Татьяна явно растерялась. Она уставилась почти испуганными глазами на мой столик, и я схватил первое, что попалось мне под руку, приподняв его над столом и внушая ей изо всех сил: «В аэропорт, Татьяна, быстро в аэропорт! Сейчас его нужно отсюда отправить. Потом что-нибудь придумаем». Она вызвала такси.

Через пятнадцать минут мы вышли на улицу, и я с замиранием сердца приготовился к акробатическим трюкам. Она хоть не забыла о моей просьбе? Да нет, вроде – вон к машине рванула, переднюю дверь открыла… Так, теперь у меня есть всего пара секунд.

Француз даже приостановился от удивления – не понял, с какой это стати она подальше от него сесть хочет. Ну и слава Богу! Он и так слишком много ненужного понимает. Она еще немного потянула время, разводя руками и извиняясь. Да все-все, я уже внутри! И так тебе спасибо огромное.

Она настояла, чтобы Франсуа сел в машину первым. Жаль. Если бы она села наискосок от меня, мне бы не так изворачиваться на сиденье пришлось, чтобы ее хорошо видеть. Да ладно, нечего капризничать – и так с комфортом устроился. Сев в машину, она положила руку на спинку моего сиденья, и я легонько прикоснулся к ее пальцам – спасибо, мол, еще раз.

Поездка прошла абсолютно спокойно. По дороге они на десять минут заехали в гостиницу за чемоданом, и, выходя из машины, Татьяна нажала пальцем мне на плечо. Просила, похоже, с ней пойти, но я не рискнул. Дверь она открыла заднюю, и водитель остался ждать в машине – а вдруг не успею выскочить? А назад как? Что ей опять дурочку задумчивую изображать – переднюю дверь вместо задней открывать? Это же всего на пару минут – ничего с ней не случится: и француз рядом, и полно народа вокруг.

Но извелся я за эти десять минут так, что слов нет. Водитель еще потягиваться начал, руки в стороны разводя – я еле успел к приборной доске пригнуться. Так и просидел там, скрючившись, еще пару минут – на всякий случай.

Вернувшись, она открыла заднюю дверь и замерла. Назад меня впускает, что ли? Так я же не выходил никуда! Извернувшись, я чуть дернул эту дверь на себя – пусть садится, чего у машины-то стоять.

Дальше всю дорогу француз болтал о своих приключениях в выходные. Я даже слушать перестал, разглядывая оживленное лицо Татьяны. Все более оживленное с каждой минутой. Спустя весьма непродолжительное время на меня накатило раздражение. С чего это она сияет? Как со мной разговаривать – так она или шипит, или орет, или хохочет надо мной; а с ним – так улыбка у нее с лица не сходит… Что-что? С чего это мы в парк пойдем в следующий раз? Да еще и на целый день? Ты посмотри на нее! Они еще и не познакомились, как следует, а из нее уже приглашения посыпались. Спасибо, хоть не домой пригласила. Нет уж, в парк она сначала со мной пойдет, а там посмотрим…

В аэропорту они довольно быстро распрощались (я уже секунды отсчитывал), и вот она уже принялась озираться во все стороны, словно в поисках кого-то. Меня, надеюсь, мысленно проворчал я, но от души отлегло. Нагнувшись в ее плечу, я тихо пробормотал: – Татьяна, не суетись. Подожди секунду, – и быстро оглянулся по сторонам. Ага, вот он – мой шанс. Ну что ж, сейчас мы ей покажем, что не только она умеет производить эффект на окружающих.

Я подождал, пока с Татьяной поравняется тележка с чемоданами, шмыгнул перед ней к стеклянной стене и – бросив вправо и влево быстрый взгляд (никого!) – материализовался. Принял небрежную позу, привалившись к стене, сунув руки в карманы куртки, и выжидательно улыбнулся, склонив голову к плечу. Вот сейчас она меня увидит… Вот так: стою тут в непринужденном ожидании, посвистываю…

Когда носильщик, наконец, проехал, она уставилась на меня пристальным взглядом, не двигаясь с места. Словно пыталась вспомнить, кто этот незнакомец, нахально ее разглядывающий. Что-то я не такого эффекта ожидал. Ее что, удивило мое появление? Она вообще, что ли, обо мне забыла? Нет, это просто немыслимо. Вот так скройся с ее глаз на пару часов – и что? Заново теперь представляться, напоминать ей, кто я да что я? Ладно, я – не гордый, я сам подойду.

Я подошел к ней и, вглядываясь в выражение ее лица, поинтересовался, что, собственно произошло. Она пожала плечами и пошла к выходу, бросив мне через плечо: – Поехали, что ли?

По дороге к стоянке такси она молчала. Ну и где утренний водопад вопросов? Вон с французом только что соловьем заливалась, а теперь – мне и сказать-то нечего? Вот и отлично – сейчас-то я и выясню, с чего это ее в парк потянуло. В ответ она заговорила было о пользе свежего воздуха … и вдруг повернулась ко мне с широко раскрытыми глазами. Что такое? Услышав ее вопрос, я оторопел. Ну, разумеется, я понимаю любой язык, на котором она говорит. А как же иначе? Хотел бы я видеть ангела-хранителя, который не понимает речь своего человека! Ему что, по жестам и мимике догадываться, что вокруг происходит? Хотя, впрочем, с Татьяной знание языков мне не очень помогает – все равно все время гадаю.

Заставив меня повторить отдельные слова Франсуа, она вдруг так взвизгнула, что я отшатнулся. И хорошо, что успел – она в меня чуть пальцем не ткнула. Похоже, без синяков я сегодня не останусь. Да с чего такой восторг-то? И тут я понял, что попался, что сам – своими руками – уничтожил единственный аргумент, давший мне отсрочку в сложных разговорах: на иностранном языке у них в любом месте можно говорить о чем угодно – окружающие все равно ничего не поймут.

В такси она проверила мои знания английского и – по какой-то непонятной мне причине – решила остановиться на нем. От открывающихся перспектив она вся прямо бурлила от восторга, и, глядя на ее сияющее в восхищении лицо, я не мог сдержать улыбку.

Долго улыбаться она мне не дала. Она изъявила желание как можно быстрее попасть к нам, чтобы расширить свои лингвистические познания. Ну и что мне на это отвечать? Сказать ей, что это – невозможно, я не мог, поскольку именно это ее и ждет (если я справлюсь с поставленной передо мной задачей). Успокоить ее, сказав, что рано или поздно так и случится, я тоже не решался, поскольку она тут же вцепилась бы в меня с вопросами, когда и как это произойдет. Вот и решил я пока отмолчаться.

Она, видимо, поняла, что ответа от меня не дождется, и вернулась к оскомину мне уже набившим трем годам. Ладно, это еще терпимо. Здесь мне, скорее, о ней говорить придется, да и рано или поздно разговор этот все равно должен состояться, так чего тянуть? Хотя будет он наверняка непростым. В первую очередь, для нее – людям всегда требуется время, чтобы свыкнуться с этой мыслью; уж слишком она отличается от всего, с чем они живут. Вот сейчас как раз немного времени есть – пока до города доедем. Да и мне, впрочем, придется напрячься, слова правильные подобрать. Ведь если ей коротко объяснить о сознательном отрыве от социума…