Ангел - хранитель

Глава 11.3

– Слушай, а как тебя зовут?

– Ангел, – ответил он, и удивленно покосился на меня.

Гм. Где-то это даже очевидно. 

– Замечательно. А как зовут других ангелов?

– Ангел, – уже совсем встревожено посмотрел он мне в глаза.

Отлично. Что-то вроде нашего «девушка»: что на улице, что в магазине, что в транспорте любая женщина от пятнадцати до пятидесяти – девушка. Иногда взвыть хочется. 

– На земле – я понимаю. Здесь вам имена ни к чему – вы же ни с нами, ни друг с другом – правда? – не общаетесь. А там, у себя? Как вы друг друга называете, если компания, например, собралась?

Он напряженно хлопал глазами. 

– Да никак. А зачем?

Я вдруг уловила за хвост еще одну неприятную мысль. 

– Ты хочешь сказать, что эта столь высоко вами ценимая личность превращается затем в нечто совершенно безликое?

– Что значит – безликое? – грозно нахмурился он. – Если мне имя ни к чему, так меня и облика уже лишить можно? В личности главное – сама личность, а не то, как ее зовут. Вон сколько Татьян на свете, и сколько среди них личностей?

– Вот только нечего с больной головы на здоровую перекладывать, – вскипела я, но взяла себя в руки. У меня еще куча вопросов в запасе. – Да ты не злись, просто как-то странно без имени.

– Ну, давай меня как-нибудь назовем, – тихо предложил он.

Ух, ты! Мне можно ему имя придумать? Обалдеть можно. Я сама буду выбирать имя своему ангелу-хранителю. 

– Я подумаю над этим, – пообещала ему я.

Так, он, вроде, притих – попробую-ка я снова подступиться к проблеме питания. Только спрашивать нужно осторожно, словно между прочим…

– Ты совсем ничего не ешь? – небрежно бросила я, вытягивая шею и всматриваясь в замаячивший уже между деревьями забор.

– Нет, – донеслось откуда-то из-за моей спины. Рывком обернувшись, я увидела, что он остановился и весь как-то набычился. Так, пока, вроде, не кричит.

– Совсем? – тихо – на всякий случай – спросила я.

– Вашу еду я не ем, – ответил он, отчетливо выговаривая каждое слово. – Я питаюсь энергетической субстанцией.

– А, от этих рассеявшихся… – протянула я, выигрывая время, чтобы подумать. Вот каннибал чертов! Вот я тоже тур не пройду (с моей-то удачей!) – он и мной закусит, и не поморщится. Спасибо, хоть предупредил! А чего это он так напрягся? И раньше обходил этот вопрос десятой дорогой… Что-то тут не так.

И тут меня словно озарило. Расплываясь в улыбке, я воскликнула: – Так вот почему ты говорил, что не можешь банду хулиганов во все стороны разбросать!

– Чего?

– Да ты не смущайся! Это ведь понятно. Если ты ничего не ешь, откуда же силам физическим взяться? Это не страшно. Мы их будем обходить. Я всегда так делаю. – Меня просто распирало от сознания своей сообразительности. Конечно, ему не хотелось об этом говорить: какому мужчине приятно в слабости признаваться? Нужно его приободрить: в конце концов, не в мускулах же ценность чело … ангела, в особенности. Ой, а что это он ртом воздух хватает?

– Ты… Ты… Ты… – Он словно подавился. Ну, понятно, слюной. Вот только что на меня смотрел и представлял … будущую трапезу. – Ты что, издеваешься надо мной? – вдруг заорал он. – Ты что, решила, что я не в состоянии расшвырять эту твою банду хулиганов?

– Но ты же сам сказал… – растерянно начала я. Вот тебе и сообразила!

– Я сказал, что не могу их расшвырять, а не то, что мне это не по силам! – рявкнул он. – Ты… – О, опять подавился. – Ты вообще представляешь себе, в какой физической форме я должен быть, чтобы крутиться вокруг тебя, никому под ноги не попадаясь? В двери проскальзывать, из-под рук уворачиваться, с места на место перекатываться при любом неожиданном жесте? Да меня бы в ваш цирк акробатом без документов и испытательного срока взяли!

Я недоверчиво, но молча, вскинула бровь.

– Ты меня про такси спрашивала, – уже спокойнее продолжил он. – К твоему сведению, когда я внутрь попасть не успеваю, мне приходится ехать на крыше. Какая физическая сила нужна, чтобы меня оттуда не сдуло – на скорости сто шестьдесят км/ч?

Я уставилась на него во все глаза. На крыше? Лежа, что ли? За что он там держится? 

– Я хотела бы на это посмотреть, – задумчиво произнесла я.

Он чертыхнулся и отвернулся, тяжело дыша. Вдруг он вскинул голову, бросил, прищурившись, взгляд по сторонам и повернулся ко мне.

 – Посмотреть? А ну пошли вон туда.

Я посмотрела направо, куда он кивнул головой. Там, почти у самого забора, стояло несколько больших деревьев, скамейка возле одного из них и … больше ничего.

– А что там? – подозрительно спросила я. Мы что, через забор полезем, чтобы на улице какую-нибудь машину отловить?

– Увидишь-увидишь, – зловеще буркнул он.

Ну и ладно. Через забор я не полезу, а заставить он меня не сможет. У них насилие не принято. Я все помню. И ему припомню, если забудет.

Он подвел меня к скамейке и, велев оставаться на месте, направился к дереву возле нее. Это был огромный старый дуб. Наверное. Дерево было однозначно старое – у него ветви были толще, чем деревца, посаженные лет пять назад возле моего дома. Нижние ветви росли параллельно земле – на высоте полутора человеческих роста. Ни на самом дереве, ни под ним зелени даже вблизи не просматривалось – поэтому я и решила, что это был дуб; вокруг него обычно никакая растительность не выживает.

Я тут же сделала два шага вперед. Я знаю: вчера я тоже просила его оставаться на месте – и он слушался. Но я же просила. Вежливо. И объясняла, почему прошу. А он мне: «Стоять – я сказал!». Вот не буду. Из принципа. Пока разговаривать, как следует, не научится.

Он остановился под одной из ветвей и поднял голову. Ну-ну. Он чуть присел, спружинился и, легко взвившись над землей, повис на ветке, зацепившись за нее руками. Ну, если меня подсадить, я тоже так повисеть могу. Немного. Там кора слишком шершавая, рукам больно. Он качнулся несколько раз, вперед-назад, ритмично взмахивая ногами и вдруг – взлетел над веткой, выжав на ней стойку на руках. И, вытянувшись струной, замер. Головой вниз. Спиной ко мне. Затем, чуть качнувшись – я, охнув, дернулась вперед – он повернулся, переступив руками на ветке, и оказался лицом ко мне. Головой вниз. И снова замер, расплывшись в торжествующей улыбке.

Я попыталась сказать что-то вроде: «Хорош хвастаться!», но слова, столпившись у меня во рту, упрямо отказывались покидать его. Несмотря на отвисшую челюсть. Вдруг я почувствовала, что что-то уперлось мне в ноги. Осторожно скосив глаза вниз, я увидела, что стою прямо перед скамейкой – где он и велел мне стоять. Когда я отступить-то успела? Не сводя с него глаз, я опустилась на скамейку, настойчиво ощупывая ее руками – мне нужно было почувствовать под ними что-то надежно-реальное. Что это было?

Он вдруг качнулся вниз (черт, сейчас же свалится!) и – на полпути к земле – оторвался от ветки и легко приземлился на ноги. И даже не пошатнулся при этом, черт бы его побрал! Повернулся, тряхнул с видимым удовольствием головой и направился назад, ко мне.

Я следила за его приближением, и с каждым его шагом все крепче вцеплялась в скамейку. Куда подевалась привычная уже щуплость? Откуда взялась эта уверенная, пружинистая походка? Я уже заметила, что когда мне приходится смотреть на него снизу вверх вниз, он кажется значительно выше и … крепче как-то. Но сейчас… В развороте плеч, в посадке головы, во всей осанке его пульсировало нечто … впечатляющее. Да что же он меня в заблуждение два дня вводил, пыль в глаза пускал? Ой, теперь я с ним ни за что больше ругаться не буду. А то как запульсирует опять это нечто…

Он уже подошел ко мне, широко улыбаясь. От него прямо волнами исходил непонятный восторг. 

– Хочешь, я тебя туда подсажу?

– Не надо, – быстро ответила я, и заерзала, поплотнее усаживаясь на скамейке. Туда он меня подсадит только вместе с ней. Если выдернет ее сначала из земли. А если выдернет?

– Да брось ты. Не бойся, я тебя не уроню. – Склонив голову к плечу, он прищурил один глаз, окинул меня взглядом и протянул мне руку.

Нет. Только вместе со скамейкой. Я впилась в ее край всеми пальцами. 

Он вдруг мгновенно нагнулся и подхватил меня на руки. Без скамейки. Это я ее с перепугу отпустила, или он меня от нее оторвал без малейшего видимого усилия?

– Я не хочу на дерево, – в панике залепетала я. – Немедленно поставь меня на место. У меня по физкультуре никогда больше тройки не было. Мне даже разрешили через «коня» не прыгать. После того, как я с него чуть не упала. – Я говорила все быстрее, и вдруг взвизгнула, взлетев в воздух.

Он тут же поймал меня, крутанулся на месте со мной в руках (у меня все перед глазами поплыло; вот никогда я не любила эти карусели!) и, откинув голову, восторженно рассмеялся.

– Потрясающее ощущение, – заявил он, на мгновенье крепче прижав меня к своей груди…, и вдруг я повисла в воздухе. Просто зависла над землей, на том же самом месте, не видя вокруг себя никакой опоры.

Мгновенно простившись с жизнью, я замолотила руками и ногами, пытаясь перевернуться лицом вниз. Вот как в такие моменты голова быстро работает! В какую-то долю секунды я вспомнила, что коты всегда приземляются на лапы, и остаются живы, упав хоть с девятого этажа.

По-моему, с девятого, если выше – не знаю. Надо и себе попробовать…

Перевернуться мне удалось, но опустилась я на ноги, и довольно плавно. Пошатываясь на ослабевших ногах, я старательно дышала. Через минуту он материализовался – совсем рядом – и от неожиданности я чуть не отпрыгнула. Хотя куда бы я отпрыгнула на этих ватных ногах? Разве что носом в землю. Вот бы уж он повеселился! Обойдется. Это же надо – американские горки мне на голодный желудок устраивать! Да вот, кстати, я же есть хочу! Или уже не хочу? Да нет, кажется, немножко еще хочу.

– Пошли в кафе, – проворчала я, для проверки переступая с ноги на ногу. Вроде дойду. Нет, ну какое свинство, а? Я ведь – человек, мне только по земле ходить положено; а после таких сюрпризов у меня ноги чуть не отнялись. И что мне потом – в инвалидную коляску? Ничего себе, хранитель!

– В кафе, – недоуменно нахмурился он. На лице у него застыло какое-то странное выражение – он словно прислушивался к чему-то. – Ах, да. Подожди, мне ведь исчезнуть на минуту нужно.

– Ты же только что исчезал! – Ну, это уже все границы переходит! Мало того, что меня в воздух подбрасывает, как монету: орлом упадет или решкой? – так он еще и про меня, изголодавшуюся, забыл, и исчезать начал ради собственного удовольствия. Без всякого предупреждения. Нет, спокойно. Я же с ним больше ни за что ругаться не буду.

– Это я … случайно исчез, – медленно проговорил он, глядя куда-то в сторону. И, глянув на меня, быстро добавил: – Подожди, ничего не спрашивай. Мне нужно подумать. Сядь, посиди пока.

Он отошел к тому же дереву, оглянулся по сторонам и … хотелось бы мне сказать, растаял в воздухе. Нет, неправда. Если бы он таял в воздухе, мне было бы не так страшно. Вот сейчас потихоньку растаял – скоро потихоньку появится. Он же просто исчезал. Мгновенно. Словно насовсем. Нет-нет-нет, он сказал: на минуту. Это шестьдесят секунд. Я набрала в грудь побольше воздуха и начала считать.