Уши за косички

Пролог 2

Часть вторая

Десять лет спустя

Тёмные тучи сгустились над домом Байжановых. Как в прямом так и в переносном смысле — пасмурное небо, будто в сговоре с судьбой, решило накинуть ещё больше драматизма в произошедшее. А произошёл инцидент, новость о котором тут же разлетелась по всем пабликам страны.

Сын депутата, в прошлом — вице-министра культуры и спорта, показал совсем не культурное и уж точно не спортивное поведение. Аморальное — одним словом.

Вчера вечером Даурен Байжанов устроил драку с барменом в ночном клубе, а час спустя оказался в элитном отеле, где, по утверждениям всё тех же пабликов, изнасиловал девушку, которую встретил в клубе. История моментально обрела масштабы скандала. А скандал - масштабы Вселенной размером в целую страну. Заголовки — один шокирующе другого. И камеры! О чудо, камеры оказались все в рабочем состоянии, что очень удивительно, когда дело касается неприкосновенных особ и их чад. В результате — красочные фото ярко дополняют эти шокирующие заголовки.

Впрочем, для тех, кто знает Даурена лично, ничего удивительного в этом нет. Красивый, богатый, привыкший получать всё, он зачастую попадает в заголовки отнюдь с неприятными историями: драки, аварии, скандалы с девушками. И каждый раз, как заправский фокусник, выходит сухим из воды, оставляя за собой лишь шлейф сплетен. Но, похоже, в этот раз кролик из шляпы не выскочит — дело стало резонансным, так как в центре всего этого вопиющего срама оказался папа-депутат.

Папа-депутат словно Зевс на вершине Олимпа мечет гром и молнии в своем депутатском царстве. Ведь это именно он рвёт глотку с трибуны каждого заседания, проповедуя семейные ценности и клеймя современную молодёжь за отсутствие морали и нравственности. И вот тебе на! Его собственный сынок, гордость и наследник всей этой добродетели, устроил такой скандал, что само небо почернело от стыда.

Ситуацию, и без того взрывоопасную, усугубляет тот факт, что в гостиной уже сидит «жертва» — та самая девушка в сопровождении своей маман. Две фурии с глазами, полными гнева и обиды, выражают решимость сражаться за справедливость. Они явно не уйдут, пока им не подадут голову молодого «принца» на серебряном блюде — с гарниром в виде публичных раскаяний, разумеется. И вполне возможно, им приглянулась не только голова, но и рука, и сердце и, чего доброго, весь фамильный трон в придачу.

— Всё было по обоюдному согласию! — пытается оправдаться «наследник», изо всех сил натягивая на себя маску абсолютной уверенности.

В своих словах он нисколечко не сомневается, как и в том, что солнце встаёт на востоке. Девушка сама предложила провести с ней ночь, но оказалось, что она задолжала бармену. Тот начал требовать с неё деньги, причем в грубой форме, за что и получил удар в челюсть.

Отправив противника в нокдаун, благородный рыцарь провел даму своего сердца в гостиничные покои, чтобы отметить знакомство и победу на барно-рыцарском турнире. Отметили. А дальше? А дальше — тайна, окутанная туманом.

Голова гудит, как после грандиозного бразильского карнавала, на котором алкоголя было столько, что память вышла из чата. Он абсолютно ничего не помнит, что было потом, после того, как «дама сердца» по обоюдному согласию решила отблагодарить благородного принца.

В данный момент все мысли Даурена только об одном: как он вообще доехал до дома?! Внутри зреет паническое желание рвануть к окну и проверить, цел ли его драгоценный «Порше» — не дай Бог, где-то по дороге задел столб, бордюр, чей-то бампер или, упаси Господи, человеческий зад! Он медленно приподнимается с кресла, но испепеляющий взгляд отца пригвождает его обратно.

«Если бы переехал кого, сейчас здесь мусора сидели, а не эти две мегеры» — успокаивает себя Даурен. «Какой нахрен изнасиловал?» — негодует он в душе. — «Я с барменом-то зацепился, потому что этот гондон оскорбил девушку. Эту фурию, мать её!»

Снова взгляд на них и внутренний голос парня не то что подсказывает, он орёт, что это читстой воды подстава.

Да, у него полно недостатков, он никогда не славился моралью, но насилие над женщиной? Нет! Никогда! Он и пальцем не тронет. Мужику морду набить — пожалуйста, но получить девушку против её воли? Это точно нет!

— По обоюдному?! — взрывается мать девушки так, что её вопль бьёт по барабанным перепонкам. — Ты намекаешь, что моя дочь — какая-то шлюха?! Да ты, подлец, хоть понимаешь, что ей ещё восемнадцати нет?!

Лицо женщины перекошено гневом, глаза сверкают ненавистью и явным желание прямо сейчас разорвать его на куски, а голову выставить на пике у ворот.

— Откуда мне знать… — мямлит «принц». — Если несовершеннолетняя, то какого, х… она тусит по клубам?!

— Заткнись!— рявкает отец, взглядом четвертуя сына.

С тяжёлым вздохом и прискорбным видом, достойным трагедии Шекспира, он поворачивается к разгневанной мамаше.

— Послушайте… — на секунду запинается, пытаясь вспомнить её имя.

Она ведь представилась, когда влетела в дом с моралью и адвокатом в виде уголовного кодекса под мышкой. Но для народного избранника эта информация оказалась столь же ценной, сколь расписание поездов в далеком Бангладеше.

— Я понимаю ваше возмущение, — продолжил он, так и не вспомнив имя, — но давайте не будем превращать всё это в публичное шоу. Мы ведь взрослые люди. Всё можно решить цивилизованно: психолог, юрист, реабилитация и… — он делает эффектную паузу, как перед финальным аккордом, — … компенсация.

Последнее слово Байжанов произносит с особой уверенностью, что оно обладает магическим свойством сглаживать любые конфликты.

— Компенсация?! — голос мамаши становится ещё более тонким и пронизывающим. — Вы правда полагаете, что вот так, сунув нам свои грязные деньги, вы сотрёте позор?! Вернете честь и достоинство моей дочери?!

— А что вы хотите? — срывается Байжанов-старший, уже уставший быть вежливым. — Засадить моего сына? Или женить его на вашей дочери?

Вопрос попадает в цель, как пуля в упор. Сбитая с толку мамаша моргает, будто не ожидала, что её хитроумный поход «за справедливостью» так быстро свернётся к финалу. Конечно, она шла ровно за этим — призвать негодяя к ответу и женить его на своей непутёвой дочери. Но, похоже, сценарий в её голове предполагал долгую, драматическую осаду, а не вот этот короткий марш-бросок прямиком в ЗАГС.

В гостиной повисает пауза — громкая, как фанфары, сигнализирующие, что вот-вот звучит траурный марш по чьей-то холостяцкой жизни. А выражение лица Байжанова-старшего не оставляет сомнений: он согласен на любой приговор. И даже доволен. Сынок, наконец-то, дожил до дня расплаты. Карательный план гениален и прост: женить. С пожизненным сроком и конфискацией свободы.

Без права на УДО.

— Не-е-е! — протягивает Даурен, не веря происходящему. Смотрит то на мамашу, то на отца, а потом взглядом вцепляется в лицо собственной матери. Но Эльмира Байжанова лишь обречённо мотает головой, давая понять: нет, сынок, выкручивайся сам.

— Папа! — вскакивает он, как ужаленный, — я лучше в тюрьму сяду! Только не это! Я не женюсь? Ни за что!

Он истерично, почти нервно усмехается, и обречённо разводит руками, будто капитулирует перед самой судьбой.

— Готов понести наказание? — глухо уточняет отец.

— Да! Всё что угодно! — в отчаянии хрипит Даурен. — Тюрьма, каторга, хоть расстрел! Но только не женитьба!

Впервые за всю свою жизнь Даурен понимает: отец настроен серьёзно. Никаких отмазок, никаких «порешать вопрос». Его тяжелый взгляд говорит одно: «Женить тебя, оболтус, и точка!» От этого взгляда разогретая накануне в клубе оболтусова кровь буквально стынет в жилах.

— Мы согласны понести наказание! — торжественно заявляет отец, разворачиваясь к мамаше. — Пишите заявление в полицию. Обещаю, я не стану препятствовать следствию, — убедительно кивает.

Лицо мамаши, ещё минуту назад пылавшее праведным гневом, вдруг искажается в гримасе недоумения. Суд? Экспертизы? Свидетели? Заявления? Это явно не входило в её скромные планы. Она ведь пришла за богатым зятем, а не за судебной реформой.

— Зачем заявление? — женщина растерянно хлопает вставными ресницами с такой скоростью, что, кажется, ещё чуть-чуть и взлетит. — Они же молодые, глупые… У них вся жизнь впереди!

— Именно! — тут же подхватывает Байжанов старший, иронично приподняв бровь. — Зачем же портить её несчастным браком? Они ведь даже не знают друг друга. Ты знаком с этой девушкой? — бросает взгляд на сына.

Даурен решительно мотает головой: до вчерашнего вечера — точно нет, сейчас — почти нет. Имя? Не-а, мимо.

— Видите? — отец едва удерживается, чтобы не захлопать в ладоши. — Как я могу обречь вашу дочь на брак с малознакомым мужчиной? Это же жестоко.

— Но… — мамаша пытается возразить.

— Но от наказания никто не отказывается! — резко обрывает её мужчина. — Мой сын признает свою вину и ответит по всей строгости закона.

В гостиной повисает плотная тишина. Мамаша сглатывает, а глаза выдают, как в глубине её неподкупной души праведный гнев борется с обычной арифметикой.

— Ну-у… — тянет она, — м-может, договоримся насчёт компенсации? — выдавливает без тени стыда. Лишь легкое заикание выдаёт намек на последний кусочек достоинства, и тот тонет в пучине алчности. Грязные деньги депутата вдруг неожиданно прошли все виды очистки и даже пахнуть стали не иначе как альпийскими лугами. Или морским бризом. Где-нибудь на Мальдивах.

— Это уже другой разговор! — удовлетворённо кивает Байжанов. — Эльмира, проводи гостей в кабинет.

Он бросает на жену короткий приказной взгляд, и та, не споря, встает сопроводить мамашу с дочерью прочь из гостиной. Байжанов подходит к сыну, смотрит на него взглядом, прожигающий до самых костей.

— Слушай сюда, — тихо, но со смертельным спокойствием произносит он. — Это последний раз, когда я вытаскиваю твою никчёмную задницу из подобного дерьма. Ещё один такой номер — и я женю тебя на первой попавшейся, хоть на соседской кошке. Усвоил?