Перерождение Бьёрна

1.3. Из мальчика в мужчину: первый шаг

Сводных сестёр Бьёрн видел не часто. Наезжали они погостить в Норртелье время от времени, да что за радость взрослым девицам с малявкой возиться? Когда Бьёрн родился, Эмме уже исполнилось семнадцать лет, Герде – тринадцать, и обе в тот момент учились за границей. Хорошо хоть, против Хедвиги дочери Кнута ничего не имели: не задирали нос, как несносная экономка. А со сводным братом излишне не сюсюкались, но и не обижали. У матери Бьёрна со старшей из падчериц разница в возрасте была не велика — всего три года. При удачном раскладе могли бы подружками стать, щебетать про девичьи секреты, но — не срослось. Не совпали по интересам.

Эмме выпало нелёгкое детство: отец никак не мог смириться с тем, что её братья умирали, едва родившись. А на симпатичную и умненькую девочку Кнут не обращал должного внимания. Какой из девчонки продолжатель семейной династии? Решив доказать отцу, что он не прав, Эмма Энгстрём остервенело грызла гранит знаний: сначала в частной школе в Швейцарии, затем в Оксфордском университете. Мало-помалу ей удалось завоевать авторитет у Кнута. Бывая в Норртелье, она почти всё время проводила с ним. Бесконечные юридические термины, которыми сыпали в своих разговорах отец и дочь, заставляли окружающих тщательно маскировать отчаянную скуку и стараться не зевать в открытую. Эмма и внешне выглядела слишком скучно: короткая стрижка, скромный макияж, неяркие ткани в одежде (деловой стиль для работы и casual в свободное время).

Что касается младшей сестры, то Герда являлась «Бьёрном в юбке»: яркая и непокорная. Кнут порой сокрушался: чьи же гены взыграли в его младших детях? Матери разные, а характеры — как под копирку.

Герда вслед за сестрой отучилась в швейцарской частной школе для девочек, но особого рвения к учёбе не проявляла и «хоронить» себя в юридических университетах не собиралась. Укатила в Париж и без труда поступила в парижскую École nationale supérieure des Beaux-Arts (*Национальная высшая школа изящных искусств). Отца выбор дочери расстроил, хотя не особо удивил: Герда с детства проявляла интерес к музеям и художественным галереям. Её рисунки в школьные годы не раз занимали призовые места и отмечались дипломами.

Сводный брат Герду обожал. Когда она приезжала — сначала из Монтрё, потом из Парижа — дом Энгстрёмов расставался с сонной апатией, оживал. В комнатах словно становилось светлее. Жизнерадостная и громкая, Герда передвигалась подобно маленькому разноцветному урагану. Вот уж кто терпеть не мог «скучной» одежды, даже не пытался усмирить роскошные буйные кудри и пользовался исключительно ярко-красной помадой. ( А ещё младшая сводная сестра курила дамские ментоловые сигареты, вставляя их в длинный мундштук из сандалового дерева!)

После весенней истории с Карин и Петером Бьёрн немного растерялся: что теперь? Как жить дальше, когда даже самому близкому другу нельзя доверять? Со стихами он покончил окончательно, но вот музыка продолжала звучать в буйной голове и просилась наружу. Пришлось купить новую тетрадь, покрывать ровные линии нотного стана чёрными закорючками и складывать рождающиеся опусы в стопочку. Придёт время — пригодятся для новых песен. После некоторых колебаний, записался Бьёрн и в школу джиу-джитсу: решил, что спортивные тренировки помогут мятущемуся периодом полового созревания телу хоть немного успокоиться. Ему вот-вот должно было исполниться тринадцать лет, уже неделя, как начались каникулы и когда, вернувшись из спортзала домой, Бьёрн столкнулся в холле с Гердой, он очень обрадовался. Уж сестра-то точно найдёт, чем интересным можно заняться!

И она нашла…

Задушив для начала сводного брата в объятьях, Герда принялась ходить вокруг него, всплёскивая руками, на которых позвякивали «цыганские» браслеты.

- О, мон дьё! Ты ли это, мой сладкий пончик? Вырос-то как!

(В детстве Бьёрн был довольно-таки упитанным малышом и очень любил сладости, потому и получил «кондитерское» прозвище от сестры).

- Да ладно, вырос... За полтора года всего десять сантиметров…

- «Всего»! Ты уже на полголовы меня выше, что с тобой дальше будет?! Ну, постой же спокойно, дай хорошенечко тебя рассмотрю...Ой, держите меня семеро: ну и хорош же ты, паршивец! Не зря тебя маменька своим богом называла...Аполлон! Чистейшей воды! Я непременно должна тебя нарисовать! - тут Герда подмигнула брату и понизила голос практически до шёпота— Если тебе не слабо в обнажённом виде позировать…

- Ничего и не слабо, - пробурчал Бьёрн, густо покраснев при этом…

- Приходи тогда через пару часиков в мою комнату. Папенька с маменькой в гости к Сундвалям собрались. Это, как правило, надолго... Расскажу тебе, как в Париже живётся...Ну и насчёт позирования — я не шучу!

- А я и не сомневался...Приду, куда я денусь…

- Жду...Можешь входить без стука!

Но Бьёрн всё-таки постучал по старой привычке.

- Да входи уже, не заперто… - раздался приглушённый голос Герды.

Лето началось с невиданной жары. В комнате было душновато, хотя окна стояли нараспашку. Герда курила, сидя на подоконнике, и полупрозрачный пеньюар не особо скрывал выпуклости и впадины ладного упругого тела двадцатишестилетней девушки.

Бьёрн нервно сглотнул и почувствовал, что снова краснеет. В этот момент сестра обернулась и, заметив его смущение, махнула рукой в сторону стоящего у окна кресла.

- Не стой столбом, садись...Вина хочешь?

Не дожидаясь ответа, Герда наполнила вином два высоких бокала и протянула один из них брату.

Вино было кислое, но Бьёрн мужественно пил его — глоток за глотком. Он не знал, как себя вести и что говорить. Поэтому просто пил вино и старался не сильно краснеть под изучающим взглядом Герды.

- Обалдеть, как сексуально ты краснеешь… - наконец, сказала она. - Ну что, не передумал мне позировать?

Бьёрн помотал головой.

- Тогда раздевайся...Встань вот здесь, у окна...Не переживай, никто не увидит — старый клён всё капитально загораживает…Не ставь бокал на столик, держи его в руках...Да, вот так...Просто отлично!

Герда подняла с пола альбом для набросков и выхватила пару карандашей из глиняного стаканчика, стоящего на подоконнике. Опустившись в кресло, где за несколько минут до этого сидел Бьёрн, она принялась быстрыми штрихами покрывать лист, намечая основные объекты для прорисовывания. Время от времени её натурщик прихлёбывал из бокала, который держал в руке, и сестра тут же командовала, чтобы Бьёрн вернул руку на место.

Закончив с одним рисунком, Герда не дала брату отдохнуть.

- Так, возвращайся в кресло...Как бы ты сел, если бы в такую жару тебя разморило и поклонило в сон?

Бьёрн пытался принять более-менее расслабленную позу, но ничего не получалось: то руки мешали, то ноги как надо укладываться не хотели…

- Вот уж не думал, что у натурщиков такая работа тяжёлая, - пыхтел он, когда сестра в очередной раз хмурила брови и отрицательно качала головой.

- Нет, опять не так...Что ж ты, как Пиноккио, деревянный какой-то...В детстве и то изящнее был...Погоди, кажется, я знаю, как тебя повыигрышнее посадить…

В вырезе пеньюара виднелась небольшая аккуратная грудь Герды, а укладывая Бьёрну ногу на ногу, сестра невольно провела рукой по внутренней поверхности его бедра. И он — как ни пытался сдерживаться — возбудился. В очередной раз покраснев. Герда же, сознательно спровоцировавшая ситуацию, отступила на шаг, замерла и похотливо облизала губы…

- Я вижу, с оснащением у тебя всё в порядке...Готова руку на отсечение отдать: балуешься по ночам сам с собой?

Лицо Бьёрна начало приобретать оттенок, близкий к свекольному.

- Останешься с рукой. Балуюсь.

- А с девчонками как? Проверил уже, что они под трусиками прячут?

Бьёрн вспомнил рассказ Петера о том, как Карин крепко сжимала ноги, когда он пытался залезть ей под юбку, но в итоге сдалась и зажималась после этого только для вида. Всё тело девчонки стало горячим и требовало, чтобы её касались всё в новых и новых местах…

Собственное возбуждение тут же сошло на нет.

-Упс! Похоже, у мальчика имеются неприятные воспоминания…

- Не твоё дело! - вдруг разозлился Бьёрн. - Ты закончила?

Он кивнул на альбом.

- С рисунками закончила. С тобой — нет.

Герда разлила остатки вина по бокалам, снова протянула один из них Бьёрну. Потом едва заметным движением плеча избавилась от пеньюара, поставила стул напротив кресла, в котором сидел её брат, и грациозно опустилась на самый краешек обитого коричневым плюшем сиденья

- Пей, не торопись...И не пугайся — ничего я не сделаю кроме того, что может сделать заботливая сестра для сводного брата...Да глаза не прячь. Я не для того раздевалась, чтобы ты в пол смотрел. Или я такая страшная?

Голос плохо повиновался Бьёрну, когда он ответил:

- Ты...очень красивая…

- Вот так-то лучше! Ты целоваться-то умеешь, скромник?

- Ясен пень!

- Сейчас проверим…

Герда вынула бокал из пальцев Бьёрна, поставила его на подоконник и пристроилась к брату на колени. Исчезнувшее было возбуждение снова захлестнуло девятым валом. У Бьёрна закружилась голова, как только обнажённые девичьи ягодицы коснулись его кожи. А потом мягкие влажные губы прильнули к его губам и, конечно же, выяснилось, что он совершенно не умеет целоваться. По крайней мере, все эти обжималочки с девчонками-школьницами — это так, детский лепет! То, что делала сейчас его сводная сестра; то, что он позволял ей делать - было аморально. Но как же сладко!

Положив руки брата себе на грудь, Герда выпрямилась, даже чуть откинулась назад, вызывающе дразнясь «кнопочками» возбуждённых сосков. Бьёрн, почувствовав зов древних инстинктов, подался вперёд. Чуть прихватив зубами нежную плоть, он быстро провёл языком вокруг соска. Сестра застонала и отстранилась, прошептав:

- Далеко пойдёшь, братец… Но это ещё не всё! Смотри внимательно и запоминай…

Герда отодвинулась к спинке стула, села, бесстыдно раздвинув ноги и Бьёрн впервые увидел не на картинке в журнале, а в реальности женские половые органы, о которых они с мальчишками рассуждали с видом бывалых знатоков. Хотя на самом деле какой-никакой опыт имелся только у Петера.

-

Женщины, конечно, разные. У каждой своя волшебная кнопка имеется. Но вот эта...дай сюда свою руку...чувствуешь? Как горошина под пальцем? Это называется к****р и мне пока что не встречалось ни одной женщины, которая не оценила бы вот этих движений…

Показывая брату «запретные» ласки, Герда и сама возбудилась. Прерывисто дыша и постанывая, она позволяла пальцам Бьёрна проникать всё глубже, сама при этом ласкала себе грудь. В какой-то миг девушка вдруг напряжённо выгнулась, издала странный, немного курлыкающий горловой стон, от звука которого у младшего брата побежали мурашки по спине, а потом его пальцы почувствовали лёгкие толчки сокращающихся мышц влагалища. Всё было такое влажное и горячее…

Обняв брата, Герда обдала его ухо горячим шёпотом:

- А это, мой дорогой, называется оргазм…

После чего, скользнув на пол и опустившись на колени, она деловито продолжила:

- Ну а теперь можешь расслабиться и получить первое в своей жизни удовольствие, за которое многие мужчины готовы выложить содержимое своего кошелька до последней монеты.

Руки Герды, немного шершавые от работы с химикатами для очистки кистей, ласково коснулись возбуждённого члена Бьёрна. Её губы и язык захватили в плен нежную чувствительную кожу — дразня и успокаивая, замедляясь и ускоряясь. Конечно же, долго «трудиться» сестре не пришлось: первое в жизни Бьёрна удовольствие, доставленное женщиной, наступило быстро и завершилось столь мощным оргазмом, что парнишка едва не потерял сознание.

(И этот первый опыт, закрепившись в подсознании, в последующем заставит уже взрослого мужчину искать доставленного тем же способом удовольствия и всякий раз убеждаться: хорошо, но не то…)

После того, как у Бьёрна унялась дрожь в ногах, уже одевшаяся Герда протянула брату его вещи и напоследок наградила ещё одним долгим поцелуем. Пока Бьёрн натягивал на себя трусы, носки, штаны и футболку, сводная сестра снова устроилась на подоконнике выходящего в сад окна. Привычно размяла тонкую ментоловую сигарету, вставила ту в длинный деревянный мундштук, прикурила от замысловатой зажигалки в виде черепа и жадно затянулась ароматным дымом. Несколько минут она молча курила, покусывая ноготь на безымянном пальце левой руки, потом обернулась к брату и тихо сказала.

- Ты должен понимать: то, чем мы занимались — слишком греховно. Ибо инцест. Повторения не будет. Считай полученные сегодня знания моей оплатой за работу натурщиком...Спасибо тебе за то, что согласился позировать...И за то, что не побрезговал мне удовольствие доставить...А теперь — иди к себе, пока эта грымза Гёст нас не застукала…

Всё ещё плохо соображая после случившегося, Бьёрн отправился к себе в комнату и, не раздеваясь, рухнул на кровать. Его пальцы всё ещё хранили запах удовольствия его сводной сестры: чуть солоноватый, с мускусной ноткой...Прислушавшись к собственным внутренним ощущениям, он удивился той удовлетворённой пустоте, что царила в самом низу его живота.

Бьёрн закрыл глаза и ещё раз - минута за минутой, движение за движением, стон за стоном - вспомнил всё, что произошло между ним и Гердой...Сестра правильно сказала: то, что они совершили - было слишком греховно. Но — не противно. И он не настолько глуп, чтобы рассказать об этом кому бы то ни было...Даже Петеру…

...Особенно Петеру…

«Похоже, обскакал-таки я друга...» - проваливаясь в сладкую дремоту подумал Бьёрн и лёгкая улыбка ещё долго не покидала мальчишечьих губ, истерзанных «учебными» поцелуями...