Разводимся? Я справлюсь, милый!

Глава 7

Мои пальцы путаются в мягких белых волосах, сердце колотится в горле, а живот сладко крутит. Целуюсь так, словно мне снова семнадцать, и это — моя первая любовь. Отчаянно, влажно, перебирая чужие губы. Его руки шарят по спине и лопаткам, дыхание сбитое. С трудом отрываемся друг от друга.

— Ты невероятная, — говорит Игнат севшим голосом. Хочется пошутить про ключи, упирающиеся в моё бедро, но уж больно эти ключи твёрдые и крепкие.

— Я не понимаю, что творю. — Не могу перестать перебирать его волосы.

— Позволяешь себе каплю безумства. — У него сумасшедшая улыбка и глаза потемнели. Завораживает. Он снова склоняется к губам, и я ныряю в поцелуй, словно всю жизнь только этим и занималась. Отступает всё, последние сомнения развеиваются, когда впускаю его язык и плавлюсь воском.

— Подожди, — задыхаюсь, когда губы смещаются на шею. — Подожди, Игнат! Я так не могу!

Новая безумная улыбка. Он тычется носом в мой нос, потирается о него. Мурлычет:

— Как «так»? Вот так? — Поцелуй оставляет влажный след за ухом. — Или так? — Новый — на подбородке. — А может, так? — Губы терзают мои, заражая очередной порцией сумасшествия.

— Ты же хотела этого, — горячий шепот льётся прямо в ухо, лишая воли. — Или обязательно надо выпить, чтобы отпустить себя настоящую? Ты хотела меня, я видел… Я умею различать эти взгляды, полные желания. А я… хочу тебя… захотел, как только увидел…

У меня подкашиваются ноги от этих слов. А может, от того, как его руки очерчивают мою фигуру, словно вылепляют заново. Да к чёрту всё, всё равно в котле гореть! Беру его голову в руки, смотрю в глаза. Глушу всколыхнувшееся смущение, когда спрашиваю:

— У тебя есть презерватив?

— И не один, — ухмыляется Игнат и подхватывает на руки так легко, словно я ничего не вешу.

— Спальня… — начинаю я, но он перебивает:

— Я помню.

Он укладывает меня на кровать и плавным движением снимает с себя свитер, обнажая свой божественный торс. Вдруг доходит, что мне всё-таки не семнадцать, и фигура даже близко к идеальной не стоит. Будто прочитав мои мысли, он нависает сверху, вдавливая запястья в матрас, и выдыхает:

— Даже не думай! Ты прекрасна!

Ладони скользят по рукам к локтям, очерчивают грудь, не задерживаясь на ней, и спускаются ниже. Игнат садится на пятки, поднимает мою ногу и медленно снимает гольф, оставляя горячий след дыхания на коже от колена к щиколотке. Коротко её целует и возвращается ко второй ноге. Это так невинно и вместе с тем так интимно, что я периодически забываю дышать. Смотрю на его прикрытые глаза, на раскрытые губы и гоню мысли, вопящие, что это неправильно. Хоть раз в жизни я могу поступить неправильно?

Горячие ладони забираются под широкое платье, задирают его до груди. Поднимаю руки, помогаю снять, постепенно заражаясь нетерпением. Притягиваю за голову к себе, первая целую, жадно, как умею. Закидываю ногу на его торс, потираюсь кошкой. Под пальцами гладкая кожа, мышцы перекатываются при каждом движении. Я скольжу ладонями по спине, слегка надавливаю. С тихим смешком Игнат шепчет:

— Только не поцарапай, мне сегодня выступать.

Эти слова должны были отрезвить, но наоборот заводят сильнее. Представляю, сколько женщин сегодня будет смотреть на него голодными взглядами, вот только он принадлежит мне! Пусть на время, может, только на этот день, но он мой! Лава проходит по венам, я не могу сдержать нетерпеливый стон, расстёгивая его джинсы. Придерживая под спину, Игнат одним движением достаёт из заднего кармана презерватив, кладёт рядом и упирается ладонью в матрас. Не двигается, пока я снимаю с него джинсы вместе с бельём и бесстыдно смотрю на член. Уже не надеялась вживую увидеть это чудо. А это реальное чудо, крепкое, твёрдое и умеренной, просто идеальной длины. Игнат самодовольно улыбается на мою реакцию, я же не собираюсь скрывать восхищение. Обхватываю у основания, провожу по всей длине, и он шипит сквозь зубы.

Лифчик летит на пол, расстёгнутый одним щелчком. Губы накрывают сосок, и мои пальцы снова зарываются в его волосы. Хорошо, как хорошо чувствовать себя живой и желанной в умелых руках! Какие игрушки могут заменить тяжесть мужского тела? Жар чужой кожи на своей? Кого я пыталась обмануть, знала же, с какой целью он приедет, иначе не выбирала бы так тщательно бельё, которое он сейчас снимает. О стыде подумаю потом, а сейчас обнимаю ногами и горячо выдыхаю, когда он входит.

— Боже!.. — вырывается невольно. Как не хватало этого ощущения наполненности и полного контроля в чужих руках!

— Можешь и так меня называть, — сипло и сбито говорит Игнат, начиная двигаться. Натренированное тело творит со мной невообразимое. Может, сказывается долгое воздержание, или отсутствие нормального, качественного секса годами, но от наслаждения слёзы наворачиваются на глаза. Крепко удерживая оба запястья одной рукой, Игнат выпрямляется, упирается второй рукой в матрас и командует:

— Смотри на меня!

Как я могу не смотреть?! Никогда в моей постели не было такого красивого мужчины, и пусть никогда не будет, но эти мгновения хочу запомнить на всю жизнь. Его напряжённые шея и плечи, движения бёдер и просто невероятный взгляд. Как хорошо, что сейчас светло, и можно в деталях рассмотреть всё! Да я бы на камеру даже сняла, если бы могла, чтобы потом пересматривать!

Внутри нарастает тепло, постепенно превращается в жар, и каждый толчок приближает туда, где за всю жизнь я ни разу не была от простого секса. Ещё и ещё, я выгибаюсь, глаза распахиваются, тело прошибает резким сладким спазмом. Никогда не издавала такие звуки, которые сейчас вырываются из груди. Дрожу, слёзы текут из глаз. Игнат ложится на меня, стонет на ухо, ускоряясь, а я уже ничего толком не понимаю, только тяжело дышу, потрясённая первым в жизни настоящим оргазмом. Обнимаю обеими руками, глажу спину, когда он замирает и протяжно мычит.

Наверное, я падшая женщина, но мне нравится ощущать себя такой. Привстав на локтях, Игнат дует на моё раскрасневшееся лицо и бесшабашно улыбается.

— Увидела небо в алмазах? — спрашивает игриво. Где-то тут должен появиться стыд, а за ним — паника, но нет, они либо спят, либо ушли в отпуск, потому что я улыбаюсь в ответ, тереблю его влажную от пота чёлку и киваю.

— Мы с тобой только начали, — шепчет он, прикусывая мочку. Слезает с меня, снимает презерватив, совершенно не смущаясь. — А теперь идём пить чай. Не зря же я тортики выбирал.

— Ты любишь сладкое? — спрашиваю, сажусь и осматриваюсь, думая: а есть ли смысл одеваться? Игнат, видимо, считает так же, потому что надевает только боксеры, аппетитно обтянувшие его шикарную задницу.

— Обожаю. Приходится потеть в зале, чтобы жир не откладывался. — Он щиплет себя за плоский живот. Я таким похвастаться не могу.

— А я сладкое не люблю, — говорю со вздохом, похлопывая себя по мягкому брюшку.

— Правда? — удивляется Игнат. Ныряю в платье, не надевая под него ничего лишнего. — Мне казалось, все девушки любят тортики.

— Может, я не люблю, потому что давно не девушка, — неловко шучу. Вот она, пришла застенчивость, хотя поздно уже стесняться.

— Не парень же. — Игнат притягивает к себе и заглядывает в глаза. — И очень, очень красивая девушка.

— Откуда ты такой взялся? — бормочу, утыкаясь лбом в его плечо.

— Из книги редких видов выписан, — цитирует старую песню. — Ладно, тогда придётся оба тортика съесть мне. Хотя с тобой лишняя порция глюкозы не помешает.

На кухне шумит чайник, пока Игнат нарезает два небольших тортика, достаю кружки и блюдца, когда слышу звук, который не должна была слышать — открывается входная дверь. Переглядываюсь с Игнатом, по спине проходит холодок.

— Так и знал, что ты дома, — громко говорил Паша из коридора. Грохочет обувь, падая на пол, щёлкает, закипев, чайник. Я смотрю на почти полностью обнажённого Игната, губы начинают дрожать от еле сдерживаемого смеха.

— Насть, ты не злись, я… — Он входит на кухню и застывает. Тянет поражённо: — В следующий раз я, видимо, обязательно должен позвонить, перед тем как прийти.