Бесишь

11

Владис

Когда Ник с Викой свалили в город — х**н знает зачем, может, за очередным гелем для волос или блеском для губ — дом стал тише. Только потрескивание камина и мой собственный выдох, как всегда, с сигаретой.

Я устроился на диване, растянулся, как кот, уставший от этого цирка. Рядом — бутылка, пара пустых бокалов и вечер, который я, наивный, надеялся провести в одиночестве. Соня куда-то исчезла, скорее всего, ушла в свою комнату ныть в подушку или писать кому-то ядовитые смски.

Я выдул ещё одну порцию дыма, прикрыл глаза, а потом встал. Пора было дотащить себя до спальни. Только вот, когда вставал, зацепил грёбаный столик локтем. И всё бы ничего, но с краю лежал телефон — розовый, с блестяшками. Соня. Её, мать его, айфон. Сначала он просто качнулся, как будто передумал падать. А потом, подло, взял и соскользнул в бассейн.

Бульк.

Я выругался сквозь зубы, подошёл ближе, посмотрел. Он уже на дне, как утонувшая надежда. Спасать? Да ну нахуй. Не утюг, конечно, но и не моя проблема. Захотела быть принцессой — пусть теперь плещется за короной.

Развернулся, ушёл. Лень даже было подбирать его. Хотел спать. Или хотя бы в одиночестве посидеть.

На лестнице пересёкся с Соней. Её лицо — хмурое, как будто я ей жизнь испортил.

— Ты телефон не видел? — спросила она, сжимая в руке зарядку.

Я даже не остановился.

— Попробуй в бассейне поискать, — бросил через плечо.

— Что?.. — переспросила она, но я уже поднимался по ступенькам.

Плевать. Она и так меня сегодня достала. Пусть теперь поныряет, авось охладится.

Прошло минут десять, я уже лежал на кровати, когда услышал глухой хлопок двери и резкие шаги. Ага. Ведьма вернулась. Сейчас будет шоу. И, чёрт побери, мне почему-то даже интересно.

Дверь распахнулась с таким грохотом, что стекло в окне вздрогнуло.

— Ты! Урод! — влетела Соня, как фурия. Глаза пылают, волосы растрёпаны, щеки горят. — Ты специально утопил мой телефон!

— Больно нужен мне твой телефон, — фыркнул я, даже не поднимаясь. — Или ты думаешь, я на твои селфи д*****ь собрался?

— Ты просто... просто ублюдок! — прорычала она, подходя ближе. — Тебя бесит, что я здесь? Так скажи прямо!

— Меня бесит, что ты дышишь, — рявкнул я, поднимаясь с кровати. — Вечно строишь из себя королеву, а на деле — заносчивая стерва.

— Ты! — Она ткнула пальцем мне в грудь. — Ненавижу тебя!

— А я тебя, блядь, обожаю! — взорвался я, делая шаг ближе. — Особенно, когда ты орешь, как психованная.

— Знаешь, кого ты мне напоминаешь? Стерву, которой хочется заткнуть рот чем-то покрупнее.

— Ты бы лутше заткнулся сам, — рявкнула она, — вечно не можешь сдержать свой рот!

— Ты фальшивая, Соня. С виду вся из себя святая, а внутри продажная дрянь. — Я шагнул ближе, сжал челюсть. — Прямо сейчас у тебя на лбу вывеска мигает: "купи меня, и я перестану строить из себя невинную."

— Какой же ты урод, Владис! — крикнула она, глаза сверкнули.

— Спасибо, знаю. Но не я же сиськами перед другом свечу и коктейли от кобелей принимаю — Я ухмыльнулся. — Хочешь, я тебе прямо сейчас наличкой отсчитаю? Сколько стоишь, Соня? Назови цену — и катись от Ника подальше. Он не заслужил шлюху рядом с собой.

Её рука взлетелат прежде, чем я успел осознать, что сказал, и пощёчина звякнула по моей щеке, как выстрел. Злость требовала выхода!

Я резко притянул её к себе и впился в её губы, грубо, будто хотел доказать, кто здесь главный. Она дёрнулась, но не оттолкнулась. Через секунду уже отвечала — так, что у меня в голове всё сорвало к чертям.

Она замерла на долю секунды. А потом — рванулась ко мне, с жадностью отвечая. Целовалась как сумасшедшая. Бешено, горячо, на выдохе. Я застонал в поцелуй, сжал её сильнее, руки скользнули по спине, за талию, вниз.

Сорвал с неё футболку, бросил куда-то в сторону. Она выгнулась, пальцы вцепились в мои волосы, пока я валил её на кровать, как голодный зверь. Упала, потянула меня за собой, а я уже снимал с неё всё, что мешало добраться до тела.

Она пылала. И я пылал с ней.

И сейчас я не думал о том, кто она. Или что будет завтра. Сейчас была только она. Только я. Только чёртова ненависть, сгоревшая к хуям в одной вспышке.

Она дышала в мои губы тяжело и прерывисто, словно воздуха не хватало нам обоим. В её глазах горела та же ярость, что и у меня. Злость. Страсть. Ненависть. Всё смешалось в едином клубке дикого голода. Я чувствовал её всю — трепещущую, горящую, дрожащую. Я больше не мог держать себя в руках.

Сорвав с неё последнюю одежду, я прижал её к матрасу, навалившись всем весом, чувствуя каждый изгиб её горячего тела под собой. Она выгнулась мне навстречу, впиваясь ногтями в мою спину, оставляя на коже горящие следы. Её губы жадно скользили по моим, дыхание становилось всё чаще, прерывистей, глубже. Мы оба были за гранью — на краю здравого смысла, где уже нет слов, только животный инстинкт, только необузданное желание, только ярость, выплеснувшаяся в чистую, первобытную похоть.

Я вошёл в неё резко, глубоко, чувствуя, как её тело сразу же охватывает меня, заставляя мой разум затуманиться. Каждое движение было словно удар молнии в моём мозгу, и мне хотелось толкаться в неё ещё и ещё, сильнее и быстрее, чтобы она чувствовала меня каждой клеточкой своего тела. Она вскрикнула и впилась зубами в моё плечо, её стоны сводили меня с ума, а её ногти оставляли на моей спине горячие дорожки, которые только усиливали моё безумие.

Наши тела двигались жёстко, грубо, словно пытаясь наказать друг друга за каждое обидное слово, за каждое оскорбление. Но с каждым толчком ярость превращалась в дикий восторг, в непреодолимое желание, от которого я почти терял сознание. Её бёдра двигались мне навстречу с отчаянной силой, и это только ещё больше разжигало мой голод.

Я схватил её за бедра, жёстко удерживая на месте, и начал входить в неё глубже, ещё сильнее, каждый раз чувствуя, как внутри всё сжимается, взрываясь миллионом искр. Её тело было горячим, влажным, полностью покорным, и я не мог насытиться этим чувством власти и страсти, которая пронзала меня насквозь.

Она закричала, содрогаясь от оргазма, и это окончательно лишило меня рассудка. Я толкнулся в неё ещё раз, резко и глубоко, выплёскиваясь внутрь неё со стоном, полным животного удовлетворения и облегчения. Казалось, что весь мир рухнул, оставив только нас двоих в этой комнате, на этой кровати, в этом диком, неукротимом слиянии.

Сердце бешено билось в груди, дыхание сбилось, кожа горела. Я рухнул рядом с ней, тяжело дыша, неспособный произнести ни слова. Мы оба были потеряны, дезориентированы, оглушены этой вспышкой эмоций и ощущений. Напряжение, что бушевало между нами, теперь исчезло, оставив после себя лишь густой туман в голове и странную пустоту, которая медленно наполнялась осознанием случившегося.