Поход за миром 2

Глава 25

Его требовательность к описаниям, картам, анализу и деталям стала всеобъемлющей, всепоглощающей. Я чувствовала себя не просто летописцем, а информационным центром, через который он пропускал этот мир, его прошлое и будущее. Он хотел, чтобы я чувствовала его боль, его прошлое, его детство в умирающем Нидусе, каждый день которого был борьбой за выживание. Он хотел, чтобы я верила в его правоту, в его миссию по спасению своего народа любой ценой. Он хотел, чтобы я стала его Писателем, его голосом, его идеологом.

Но я чувствовала и боль аквитцев, их тихий, вечный протест, словно стон земли под их ногами, их несломленную волю. Я видела Эрика и Киру, их борьбу, их маленькие победы, их нежные взгляды. Их история, их боль, их борьба - всё это было сильнее, чем мои слова, сильнее, чем его приказы, сильнее, чем любой захват. Я писала об их страданиях, об их стойкости, об их надежде. И я видела, что эти строки доходят до Кая. Его взгляд становился задумчивым, когда я читала ему о том, как аквитцы, несмотря на поражение, продолжали держаться вместе, как их песни не умолкали, как их Древо, хоть и медленно, но дышало, благодаря Эрику. Он не говорил об этом прямо, но его действия менялись. Он, например, отдал приказ о более мягком обращении с аквитскими пленниками, позволил им использовать некоторые свои традиции, даже выделил небольшие участки земли для их собственных нужд, чтобы они могли возделывать землю, словно это было его собственное, великодушное решение. Моё влияние работало. Медленно. Болезненно. С постоянным риском. Но работало. Это была безмолвная война. Война за души.

Мои собственные переживания стали катализатором. Я, Алёна, которая всегда была такой серой и незаметной, прячущейся от чужих взглядов, избегающей любой ответственности, теперь оказалась в центре такого внимания, такой борьбы. И, к моему собственному удивлению, я начала находить в себе силы. Силу противостоять. Силу сохранять свою волю, не сломленную, не подчиненную. Его попытки сломить меня своим вниманием и давлением, не принесли желаемого результата. Они лишь сделали меня сильнее, твёрже, целеустремлённее. Я обнаружила в себе внутренний стержень, о котором и не подозревала.

Однажды, когда он снова пришёл в мои покои и его рука легла на моё плечо - на этот раз его касание было настолько настойчивым, что почти причиняло боль, словно он пытался продавить мои кости - я не вздрогнула. Я не отстранилась. Я просто продолжила писать, словно его рука была лишь очередным препятствием, которое я должна преодолеть, малозначимой деталью в моей большой картине. Моя рука двигалась уверенно, описывая новую систему распределения воды в Аквите, которую я разработала, опираясь на древние знания, почерпнутые из снов, и на свои же, земные, представления об ирригации. Это была моя территория. Моя битва. Моё творчество.

-Ты не реагируешь, Алёна. - его голос был низким, в нём прозвучало удивление, смешанное с лёгкой досадой, словно он не понимал, что происходит.

-Я работаю, Монарх. - ответила я, не поднимая головы, мой голос был ровным, без единой эмоции, словно я говорила с каменным изваянием. - У меня много дел. Вам нужны отчёты. Вам нужно видеть будущее. А будущее не пишется само по себе. Оно требует усилий. - Он отдёрнул руку. Я услышала, как он сделал шаг назад, его тяжёлые сапоги лишь слегка скрипнули по каменному полу. Я не подняла головы, но чувствовала его взгляд, прикованный ко мне, словно тысячи маленьких булавок впивались в мою кожу. В нём не было понимания. В нём было что-то другое: возможно, замешательство, возможно, новый виток ярости, возможно, что-то похожее на восхищение. И тогда, медленно, с достоинством, словно совершая акт величайшего вызова, который мог стоить мне жизни, я подняла голову и посмотрела на него. Прямо в глаза.

-Если вы хотите, чтобы я была вашим Писателем, Монарх, я буду им.- мой голос был спокойным, но в нём звенела сталь, словно клинок, выкованный для битвы, прозвучавший в тишине. - А Писателю нужна свобода. Свобода мысли. Свобода слова. И свобода действий. Мне нужна информация. Доступ ко всему. И полное отсутствие… отвлечений. Я не могу писать о том, чего не вижу. Я не могу формировать, если меня держат в золотой клетке. Я могу быть вашим оружием, но оружие должно быть свободным, чтобы наносить точные удары.- Его глаза сузились, его лицо застыло, словно маска. В них снова сверкнула ярость, та самая древняя, звериная ярость, что я видела на площади, угрожающая и необузданная. Он был не привык к таким словам, к такому тону, к такому неподчинению.

-Ты диктуешь мне условия, пленница? - его голос был опасным, тихим, но полным скрытой угрозы, словно зверь, готовый к прыжку.

-Я диктую условия для нашей общей истории, Монарх. - ответила я, чувствуя, как этот риск обжигает меня изнутри, как адреналин хлещет по венам, как сердце колотится в груди. - Если вы хотите победы, которая будет стоить чего-то, которая будет иметь смысл - вам нужен Писатель, а не раб. Выбирайте. История ждёт. И она не терпит задержек. И я не потерплю.

Он молчал. Долго. Секунды тянулись, словно часы, каждая из них была наполнена напряжением. Он смотрел на меня, и в его взгляде читалось что-то, что я не могла понять до конца: гнев, растерянность, вызов, а может, и восхищение перед моей дерзостью. Я не знала, перешла ли я черту. Перегнула ли палку. Или, наоборот, сделала именно то, что должна была сделать, что было предначертано мне самой, моим новым предназначением. Наконец, он медленно, почти неуловимо, кивнул.

-Очень хорошо, Писатель.- его голос был тих, но полон скрытой мощи, почти приказ. - Ты получишь то, что хочешь. Доступ. Информацию. И… свободу. Но помни: любая свобода имеет свою цену. И твоя цена - это моя победа. И моё доверие. Если ты предашь его…- Он не договорил. Но я поняла. Его слова были тяжёлыми, словно камень, который лег на сердце, но я приняла их.

-Я не предаю своих историй, Монарх. - сказала я. - Я просто довожу их до достойного конца. Такого, какой они заслуживают. Справедливого.- Он кивнул, его взгляд стал более острым, словно он принимал не просто решение, а вызов. Повернулся и вышел. Дверь закрылась тихо, но я чувствовала, как весь мир изменился. Я осталась одна. И впервые за долгое время я почувствовала. Глубокий, тягучий выдох, словно из меня вышел весь воздух, который я удерживала годами. Шаг был сделан. Моя безмолвная война только начиналась. И у меня было оружие. Мои слова. И моя воля.