Поход за миром 2

Глава 5

Боль. Снова боль. Но на этот раз она была острее, колюще-пронзительной, словно тысячи маленьких иголок одновременно вонзились в каждую клеточку тела. Дыхание перехватило, воздух, казалось, стал вязким и оглушительным, наполнившись запахом озона после грозы и чего-то сладкого, мускусного, совершенно чужого. Я застонала, пытаясь свернуться в комок, но тело не слушалось, оно было словно деревянным, скованным, и каждый нерв пульсировал, отбивая бешеный ритм в висках.

Глаза не хотели открываться. Словно веки были налиты свинцом, или кто-то приклеил их намертво. Я слышала. Слышала неистовый шелест листьев, гигантских, словно крылья невиданных птиц, шорох чего-то живого, ползущего по влажной земле, мерные, глухие капли, падающие откуда-то сверху, словно вода из исполинской клепсидры. И запахи. Острый, влажный запах земли, пропитанной тысячелетней органикой, терпкий, пряный аромат мха и папоротников, какой-то непривычной, терпкой свежести, смешанной с цветочными нотами, от которых кружилась голова. Это всё было уже знакомо. До абсурда знакомо, словно я читала это совсем недавно.

И голос. Он звучал в моей голове, и от него по коже пробегали мурашки. Не голос, а скорее мысль, облеченная в звук.

-Ну что, Автор? Как вам вторая часть, в которой вы сами становитесь частью сюжета?- Маркус. Я вспомнила. Пушистый, наглый, слишком умный для обычного кота. Машина. Яркий свет фар. Удар. Глухой, сотрясающий. И бесконечная темнота, после которой наступила эта пронизывающая боль и это странное пробуждение.

Рывок. Внутренний, отчаянный. Я заставила себя распахнуть глаза. Слишком ярко. Слишком зелено. Слишком… нереально. Пыталась сфокусироваться. Всё вокруг танцевало в каком-то психоделическом безумии, расплывалось в кляксах изумруда и золота, прежде чем принять четкие очертания. Высокие, до неба деревья, чьи стволы были толщиной с дом, а кроны сливались в сплошной, непроглядный свод, сквозь который пробивались лишь отдельные лучи света, создавая причудливые узоры на лесной подстилке. И эти цветы. Золотисто-светящиеся, пульсирующие нежным сиянием, словно сотни маленьких, живых фонариков разбросаны по мхам и переплетениям корней. Они источали тот самый дурманящий аромат. Точно такие же, как я описывала в своей книге. Каждая деталь, каждое переплетение ветвей, каждый пульсирующий цветок – всё было до умопомрачения знакомо.

Я застонала, пытаясь подняться, отталкиваясь от влажной, покрытой мхом земли. И тут же почувствовала это снова: тело, которое, пусть и ныло от ушибов и ссадин, двигалось удивительно легко. Непривычная грация, почти невесомость, словно я была не из плоти и крови, а из воздуха и света. И ощущение высоты. Мне казалось, что я вытянулась. Глядя на свои руки, вытянутые перед собой, чтобы рассмотреть, я увидела, что они были тонкими, изящными, с длинными, незнакомыми пальцами, едва заметными, почти девичьими костяшками. Никаких следов привычной округлости, которая так меня раздражала, когда я садилась писать, и мои собственные, привычные руки казались слишком массивными рядом с клавиатурой.

Одежда. Туника из грубой, но удивительно мягкой ткани, цвета лесного мха, перехваченная широким, потертым кожаным поясом, на котором висел… кинжал. С инкрустированной рукоятью, блестящим, остро заточенным лезвием. И высокие сапоги из такой же мягкой, но прочной кожи, доходившие до колен. Всё это было слишком детальным, слишком точным воспроизведением того, что я когда-то просто придумала для своих персонажей, тщательно выписывая каждую строчку в главе про снаряжение лесных странников. Первый жгучий холод неверия пронзил меня насквозь. Это был не озноб от сырости. Это был ужас.

Это не сон. Сны так не пахнут, так не осязаемы, так не пронзительно реальны. Это не розыгрыш. Никто не стал бы так заморачиваться, так филигранно воссоздавать детали моего воображения. Это не больница. Я и близко не чувствовала запаха медикаментов или стерильной чистоты.

Я была здесь. В мире, который я создала. Или который создал меня? Границы между вымыслом и реальностью не просто стёрлись – они исчезли, растворившись в этом пронзительном, залитом золотистым, магическим светом лесу, который я описывала с таким упоением. Мое сознание цеплялось за обрывки воспоминаний: моя маленькая квартира, скрипучее кресло, кружка с остывшим кофе и бесконечные часы, проведенные перед монитором, придумывая это место, этих персонажей, эту историю. И теперь я была в самом её центре.

Слёзы навернулись на глаза, жгучие, бессильные. Отчаяние. Чистое, первозданное отчаяние, словно меня вырвали с корнем из привычной почвы и бросили в незнакомую, враждебную среду. Моё обыденное, серое существование, которого я так жаждала избежать с помощью фантазии, теперь казалось недостижимым раем. Я хотела обратно. В свою однушку с несвежим ремонтом и вечно протекающим краном. К своей унизительной работе, где я целый день перекладывала бумажки. К своей привычной, скучной жизни, от которой я так убегала. Там я хотя бы понимала правила игры, даже если они мне не нравились. Здесь… здесь были свои правила, неведомые мне. И они были смертельно опасны.

Звуки леса внезапно усилились. Дождь, кажется, прекратился, но шелест листвы, который до этого был убаюкивающим, превратился в зловещий, нарастающий шёпот, словно лес вокруг оживал, пробуждаясь от спячки. Где-то вдалеке послышались глухие хлопки, словно кто-то что-то давил. Топтание. Сотни, тысячи шагов, тяжелых, размеренных, приближающихся. Механический скрежет металла о камень, низкий гул, от которого дрожала земля.

Паника. Животная, иррациональная, но на этот раз с примесью чужого, почти инстинктивного стремления к выживанию. Я не знала, куда идти, что делать. Я была одна. Совершенно одна посреди леса, который я когда-то описывала, тщательно выстраивая его экосистему, но который теперь угрожал мне реальной, осязаемой опасностью. Этот лес, в моей книге, был полон диких зверей, таинственных существ и, что самое главное, солдат.

Я вскочила. Мои ноги, эти непривычно стройные ноги, казалось, сами понесли меня куда-то, прочь от странных, угрожающих звуков. Я бежала, спотыкаясь о корни, падая в мокрую, пахнущую прелью листву, чувствуя, как ветки хлещут по лицу, а острые листья царапают кожу. Но боль, на удивление, не была такой сильной, как должна была быть. Тело, это совершенное, чужое тело, двигалось, словно у него были свои собственные инстинкты, свои собственные воспоминания о беге, о выживании, о чем-то, что мне, обычному автору, было совершенно незнакомо.

Я ничего не понимала. Мне казалось, что я попала в чью-то жестокую, невероятно сложную шутку. Что это просто очень детализированный сон, из которого невозможно проснуться. Я крепко зажмурилась, пытаясь убедить себя, что сейчас открою глаза и увижу свой потолок. Серый. Знакомый. Родной. Потолок, который не светится золотистым светом.

Но когда я снова их открыла, передо мной всё ещё был лишь густой, непроглядный лес, окутанный туманом и свечением золотых цветов. И где-то вдалеке, всё ещё звучал тот самый гул. Тот, который я описывала в своей книге, когда его издавали движущиеся массы армии Нидуса. Это был звук похода, звук приближающейся угрозы. И я, Автор, теперь была не за монитором, а прямо на пути этой угрозы.