2.

888 Words
Кайгородов смотрел на взлетное поле, на которое несколько минут назад приземлился самолет, на здания и сооружения аэровокзального комплекса, мимо которых он катился авиалайнер,  и ощущал внутри себя пустоту. После стольких лет отсутствия вернулся на родную землю, а такое чувство, что попал куда-то не туда. Все здесь чужое, начиная с неба и кончая земли и людей. Он слишком отдалился от здешней жизни. Там, в Америке он ловил себя на том, что даже не хотел интересоваться, что творится на Родине.  Приходилось заставлять себя это делать. И он бы непременно освободил себя от этого занятия, если бы знания о местных событиях не требовалось по работе. Студенты часто задавили вопросы про современную ситуацию в России. И его репутация сильно бы  пострадала, если бы не смог удовлетворять их интерес. Он сам удивлялся этому равнодушию.  Ведь он так жадно наблюдал за всем, что происходит в мире, изучал, анализировал, прогнозировал. Его комментарии публиковались в престижных газетах и журналах, некоторое  время он даже вел колонку в одном из них. Но когда понял, что его мысли не находят понимания, отказался от этого. Впрочем, то был лишь малюсенький эпизод в его довольно бурной заокеанской жизни.  Даже странно, что он сейчас вспомнил о нем, ведь прошло никак не меньше десяти лет. Почему он не хотел думать, читать, вспоминать о России? Подсознательно Кайгородов понимал, что дело тут не в стране, а в нем. Не хотелось нарушать хрупкого внутреннего спокойствия, оно и без того давалось ему с трудом. К тому же он никогда не ожидал оттуда ничего хорошего.   Он был вынужден уехать не по своей воле. И когда однажды к нему пришло сообщение, что в автокатастрофе погибли сын и невестка, испытал сильнейший шок. Но не удивление, а скорей у него возникло ощущение закономерности того, что случилось.  А что еще могло там произойти? Ему не надо было даже лететь  на Родину, на похороны, так как он узнал о случившимся через неделю. Он тогда был в горах, где не было никакой современной связи. Ехать же посмотреть на могилу он посчитал бессмысленным занятием – только травить душу. Лучше как можно меньше вспоминать о сыне, его все равно уже нет на земле, а мысли о нем погружают в мрачную депрессию. В этой жизни ничего нельзя исправить,  но можно многое изменить. Это был один из любимых его тезисов. Дочь сына, его внучку приютила мать невестки. Она охотно это сделала, когда он сообщил ей, какую сумму будет выделять ежемесячно на ее содержание. Он не испытывал интереса к девочке, он вообще не любил маленьких детей. Они не умиляли,  а раздражали его своей неразумностью.  Ему было скучно с ними, они не могли говорить на его языке. А на их языке он общаться не мог, что-то мешало ему. Они были из другого мира, а он всегда остро и чутко чувствовал такие вещи.    Наверное, это было не очень хорошо, может быть, даже совсем плохо. Но уж таким он уродился на свет. Он никогда не был похож на других, это он ощутил уже в младших классах.   Не то, что он был отшельником, но между ним и остальными людьми незримо существовала непроницаемая перегородка. Иногда она становилась совсем тонкой, иногда утолщалась, но никогда не исчезала. Сначала он с этим  смирился, а затем вдруг понял, что это его едва ли не главное преимущество перед другими. Она позволяла  сохранять присущую ему от природы индивидуальность,  не давала слиться со всеми. Сначала он переживал из-за своей отделенности и непохожести, потом стал и то и другое  благословлять. Но это случилось не сразу  и не быстро, этому предшествовал долгий и подчас мучительный путь. Впрочем, сейчас Кайгородов сознавал, что перед ним стоит  другая задача -  научиться говорить на привычном обычным людям  языке. Правда, его внучка все-таки уже не маленькая девочка. Но вряд ли в своем развитии она далеко ушла от нее. И его беспокоит, сумеют ли они хоть в какой-то степени  поладить друг с другом. И еще одна вещь беспокоила его. Настя была его единственная близкая родственница, более того, продолжательница его рода. Но никаких родственных чувств на момент приземления на московском аэродроме он не испытывал. С гораздо большим удовольствием прямо на аэровокзале купил бы билет, чтобы улететь обратно.  Он  привык к той жизни,  глубоко врос в нее, как, как столетнее дерево. Он знал, что его будут одолевать  подобные чувства, а потому сознательно сжег в Америке все мосты. Продал дом, снял деньги со всех счетов, ликвидировал все другие дела. Словно острым ножом отрезал себя от прежнего существования. И теперь придется осваивать новое. В его почтенном возрасте и с его плохим здоровьем это  трудно.  Но он так решил. Точнее, у него практически не оставалось выбора после того, как Настя решительно отказалась переехать к нему в Штаты.   Сначала это его взбесило, но потом он стал размышлять спокойней. В конце концов, для такого решения у нее могут быть вполне обоснованные аргументы. И почему она ради старого, отжившего свое человека  должна ломать свою жизнь? Это его долг сделать все, что в его силах, чтобы ей было бы комфортно. А долг следует выполнять в независимости от того, хочется это делать или нет. На то он и долг, императив, чтобы следовать ему неукоснительно. Правда, ему удавалось долго противиться  этому императиву,  но в глубине души он сознавал, что все это до поры до времени. И однажды зазвучит труба так громко и требовательно, что ему ничего не останется делать, как последовать этому зову. Вот она и зазвучала. После довольно долгого ожидания, наконец, подали трап. Пассажиры   двинулись на выход.  Кайгородов встал один из последних и медленно, словно нехотя, направился к люку.      
Free reading for new users
Scan code to download app
Facebookexpand_more
  • author-avatar
    Writer
  • chap_listContents
  • likeADD