Я тебя ненавижу! или Как влюбиться за 14 дней

7. День четвёртый. Превратности дресс-кода и экскурс в живопись

Юля рассматривала своё отражение в запотевшем зеркале и строила ему рожи, представляя, что напротив — Никита. Показала ему язык, затем фыркнула, а потом презрительно ухмыльнулась, вздёрнув подбородок. Да, именно так. В этот момент полотенце соскользнуло с груди, и Юля испуганно подхватила его, словно Никита и впрямь находился напротив. От былого веселья не осталось и следа — перед внутренним взором вдруг встало его лицо, прищур травянистых глаз, самоуверенность, так и сквозящая в каждом жесте. Даже слишком много самоуверенности для одного человека. Если бы была возможность хоть как-то её сбить… Юля тяжело вздохнула и снова посмотрела в зеркало: главное сейчас — доказать, что она отличный работник. Показать, что была достойна должности начальника, и что выиграл он всё-таки не слишком честно.       

Когда Юля вернулась, успев переодеться в пижаму и плотно запахнуть халат на груди, Никита уже ел. Конечно, дождаться её он не мог, это же так сложно!       

— У тебя вся одежда такая? — вдруг спросил он, обводя контур её фигуры вилкой, которую держал.       

— Что-то не так? — поинтересовалась Юля, расправляя полотенце на плечах.       

— Да всё не так, — буркнул Никита, опуская глаза в тарелку. Желание узнать, что именно она прячет под своей одеждой, сейчас было совершенно некстати. Оно вообще было некстати, учитывая то, что они работают вместе, и то, что он теперь её начальник. — Бесишь ты меня, — устало произнёс он, доедая остатки пюре и поднимаясь, чтобы поставить тарелку в раковину.       

— Как я и думала: ничего нового, — спокойно констатировала Юля, принимаясь за ужин. Никита гремел посудой, по телевизору шёл какой-то фильм, и можно было даже представить, что они — обычная пара, которая собралась провести вечер вместе. Стоило об этом подумать, и на душе стало уютно и тепло. Юля даже поморщилась — чего только не придёт в голову! Может, она невольно начала дышать с ним в такт, иначе как ещё объяснить эти нелепые мысли?       

Удобно устроившись на диване, Юля переключала каналы. Ложиться ещё было рано, всего лишь девять вечера. Но и занять себя было совершенно нечем. Открывать компьютер не хотелось — глаза и так болели. В душе шумела вода — Ливарский, кажется, решил вылить на себя годовой запас. Конечно, ему экономить не надо. Сейчас стоит там, под душем, и выливает на себя литры своих дорогущих гелей, размазывая по груди… Юлю бросило в жар. Так резко, что она замерла, прислушиваясь к себе. Помотала головой, прогоняя слишком реалистичную картинку, и с силой надавила на кнопку ни в чём не повинного пульта, выключая телевизор.       

Когда Никита вышел, она уже погасила свет и лежала, отвернувшись к стене. Затянув пояс халата, он тихо прошёл на кухню, налил кофе, который давно успел остыть, и, бросив последний взгляд на свернувшуюся коконом фигурку, скрылся в спальне. И только тогда Юля повернулась на спину и глубоко вздохнула — из ванны отчётливо пахло горячим паром и кремовой ванилью. «Терпеть не могу ваниль!» — подумала Юля, поморщившись, но, вновь поворачиваясь на бок, не удержалась и вдохнула, наполняя лёгкие неуловимым, нежным ароматом.       

Вчерашняя бессонная ночь не могла пройти бесследно. Так думал Никита, второй час крутясь на постели в тщетной попытке поймать ускользающий сон. Вчера виновницей бессонницы была Юля и её кексы, сегодня… С неохотой Никита признавал, что сегодня соседка по квартире тоже занимает слишком много мыслей, не позволяя спокойно уснуть. Она выглядела такой забавной в своём желании поставить его на место, так очаровательно злилась, что доводить её стало новым развлечением, которым Никита не хотел пренебрегать. Последние дни и так были невыразимо скучными, так отчего отказывать себе в такой малости?       

Стоило подумать об этом, в голове тут же возникла картинка: разгневанная девушка с глазами цвета грозового неба и густыми волосами, руки к которым так и тянулись. Намотать бы их на кулак и потянуть вниз, заставляя её выгнуть шею. Коснуться губами кожи… Никита резко повернулся на живот и крепко обхватил подушку. Чего только не придёт в голову от недосыпа!       

Никита признавал, что в последние пару лет был неразборчив в сексе, но виниться в этом было не перед кем. У него давно не было серьёзных отношений, слишком болезненным оказался последний разрыв, а девочки из клуба... Для Никиты все они были пусть и не на одно лицо, но во многом совершенно одинаковые. Юля была другой. Не лучше и не хуже, просто другой. С такой одной ночью точно не ограничилось бы, к тому же потом работать вместе. Ни один секс не стоит потери квалифицированного сотрудника, а потерпеть неделю без него точно можно. И кто вообще сказал, что он хочет именно её? Может, это сказывалось внеплановое заточение, чувство опасности и инстинкт продолжения рода? Она себя вообще в зеркало видела? Прежде чем её в люди выводить, на месяц в спа запереть придётся, чтобы не стыдно было. Стоило вспомнить её ужасные растянутые штаны и неопределённого цвета футболку, как беспокойство тут же улеглось — будь на месте Юли любая другая женщина, он бы тоже наверняка попытался представить её голой. Ничего удивительного, просто привычка. С этими мыслями успокоенный Никита наконец уснул.       

Юля твёрдо решила, что больше не позволит себе никакой неряшливости в одежде. Его вчерашний вид был, как оплеуха, оглушительная и болезненная. Поэтому сегодня пришлось встать за полтора часа до будильника, и в сумерках зарождающегося утра разложить все вещи, которые привезла Маринка, на диване. Придирчиво их рассмотрев, Юля нахмурилась: подруга оказалась в своём репертуаре — пара невероятно сексуальных платьев, о которых сама Юля и думать забыла, несколько комплектов белья и одежды для сна, джинсы, рубашка, свитшот, блузка, в которой Юля была вчера и даже леггинсы с топом. Куда их надевать здесь — Юля вообще не представляла. В конце концов выбор пал на единственное приличное платье, которое надо было погладить. Пепел розы — нежный и в то же время строгий цвет, прямой крой, юбка до колена и рукава три четверти. Оно было куплено на распродаже год назад, но тогда Юля не смогла в него влезть, надеясь, что похудеет. А потом просто забыла. Знать бы, что было у Маринки на уме, когда она собирала этот безумный гардероб?       

Постоянно прислушиваясь — не проснулся ли ещё Никита, Юля шустро собрала одежду, убрала постель и направилась в ванную, надеясь, что год тренировок прошёл не зря. Платье село, как влитое, никакого декольте и скромный вертикальный вырез от ямки между ключиц, который заканчивался прямо над ложбинкой между грудей. Привстав на носочки, Юля вздохнула — каблуки, конечно, добавили бы уверенности и стиля образу, тапочки с котами явно не подходили. Значит, придётся весь день ходить босиком, хорошо хоть, Маринка догадалась засунуть новую упаковку колготок.       

Утюга у Никиты не нашлось. Юля потратила драгоценные двадцать минут на методичное изучение содержимого шкафов в коридоре, но все они были заняты одинаковыми коробками или одеждой в чехлах из химчистки. «Чёртов аккуратист!» — думала Юля, вновь возвращаясь в ванную и крутясь перед зеркалом. «Никогда не поверю, что он не гладит, наверняка, утюг в спальне держит». Ничего не оставалось, кроме как попытаться разгладить плотную ткань влажными руками и надеяться, что это всё равно лучше, чем ходить в блузке и домашних штанах.       

Никита выбрался из своей берлоги через пять минут после звонка будильника. Не глядя в Юлину сторону, буркнул что-то неразборчивое вроде приветствия и скрылся в ванной. Пока он мылся, она десять раз закидывала ногу на ногу, репетировала надменный взгляд и рассматривала себя в отражении стойки, но стоило повернуться дверной ручке, и Юля тут же уставилась в окно, рассеянно покачивая ногой в воздухе — на высоком барном стуле было совершенно неудобно сидеть в этом платье — она постоянно соскальзывала и старалась никак это не показать.       

Никита вышел, на ходу размышляя о том, что стоит отметить на сегодняшнем собрании и на что следует обратить внимание в первую очередь, и вдруг остановился, разглядывая незнакомку за барной стойкой. Взгляд оценивающе пробежался от изящной ступни в чулке телесного цвета, по тонкой лодыжке, которую легко можно было обхватить рукой, к изгибу икры. Дальше ноги скрывались под юбкой, зато можно было отчётливо разглядеть весьма аппетитное бедро, тонкую талию и высокую грудь. Чётко очерченные губы, накрашенные матовой коричнево-розовой губной помадой, были слегка приоткрыты, глаза, опушённые густыми тёмными ресницами — устремлены вдаль, на просыпающуюся Москву, а густые волосы уложены в большой круглый пучок и закреплены над плечом, открывая шею. Никита нервно сглотнул — весь этот образ мгновенно запечатлелся на сетчатке, и сердце почему-то замерло, прежде чем начать биться быстрее. Девушка на его кухне была очень даже привлекательна. А ещё она определённо являлась Юлей.       

— О, ты уже встал? — удивилась она, повернувшись и мило улыбнувшись. — Я не знаю, какой ты пьёшь кофе, поэтому прости, тебе не предлагаю. — Юля приподняла чашечку и сделала крохотный глоток.       

Никита невольно посмотрел на свои босые ноги, торчащие из-под длинных пижамных штанов, снова бросил взгляд на Юлю, буркнул что-то неразборчивое и ушёл в спальню. Юля торжествующе улыбнулась: пусть не забывает, что она — его сотрудник, причём ценный и неглупый, а не раздражающая помеха, которая мешает спокойно жить! Всё-таки тот, кто придумал дресс-код, достоин Нобелевской премии — как стремительно расставляются акценты и приоритеты, стоит просто вспомнить о деловом стиле!       

Если Юля хотела напомнить Никите о том, что необходимо соблюдать дистанцию и воспринимать её серьёзно, то её преображение возымело совершенно противоположный эффект. Раньше Никита не воспринимал её как женщину, действительно принимая, как досадную помеху. Сначала как человека, который стоит на пути к желанной должности, потом — как неизбежное зло, с которым нужно смириться. Вчера он впервые задумался о том, как бы она выглядела, если бы… А сегодня она словно прочла его мысли! Пальцы нервно подрагивали, когда он застёгивал пуговицы на светло-зелёной рубашке в мелкую белую клетку и укладывал волосы. Он словно собирался на свидание с незнакомкой.       

Первые несколько шагов, которые он делал к кухне, Никита и думал, и чувствовал себя так. Даже сердце забилось быстрее. Но стоило подойти ближе и заметить глубокие заломы на ткани платья, как уверенность мигом вернулась, а вместе с ней и язвительность.       

— Смотрю, с утюгом ты на "вы", — кивнул он на платье, обходя Юлю и включая кофеварку. Но прежде чем запах кофе поплыл по квартире, нос успел уловить нежные нотки жасмина и магнолии — надо же, она даже вспомнила сегодня о туалетной воде!       

— Я его не нашла, — небрежно пожала плечом Юля, чувствуя, что ещё немного, и она позорно соскользнёт со стула прямо Никите под ноги.       

— Если понадобится, попроси, я дам.       

— Ты умеешь гладить?       

— Я умею всё. — Никита опёрся о гранитную плиту, опоясывающую кухонную зону, и скрестил руки на груди.       

— Не сомневаюсь, — бросила Юля и решительно встала, но забыла о том, что босиком, и, испуганно взвизгнув, заскользила по полу, размахивая руками. Никита проворно подхватил её, поймав в метре от пола. Даже не успев толком испугаться, Юля замерла, глядя прямо в его глаза, впервые оказавшиеся так близко. Тёмно-зелёные вокруг зрачка, к ободку они становились карими, глубокими и завораживающими. Никита тоже не спешил её отпускать, стремительно перетекая взглядом от грозового неба в её глазах до приоткрытых губ. Сердце прыгнуло в горло, внизу живота стремительно разлилось тепло, но стоило сделать едва заметное движение, склоняясь к ней, как Юля оттолкнулась ногой от пола, давая понять, что неплохо бы вернуть её в вертикальное положение.       

— Ты решила убиться раньше срока и избавить меня от своего присутствия? — Никита попытался за шуткой скрыть неловкость, повисшую между ними. Отойдя на безопасное расстояние, Юля перевела дух — она до сих пор ощущала кожей жар, исходящий от его тела, а спина в том месте, где он держал её, горела.       

— Ты прав, это было бы слишком милосердно, — криво улыбнулась она и, развернувшись, направилась к дивану. Решительно всунула ноги в пушистые тапочки, а когда повернулась, Никита не смог сдержать смех. Он поднёс кулак ко рту, пытаясь его заглушить, но тот рвался наружу, заставляя плечи беззвучно содрогаться. Юля обречённо махнула рукой, поняв, что идеальный план с треском провалился. Но странное дело — злиться на Никиту за этот смех не получалось. Наверное, потому что смех у него оказался на удивление приятным и мягким. И совершенно не злым.       

— Знаешь, — отсмеявшись, сказал он, принимаясь намазывать джем на хлеб, — если ты хотела произвести на меня впечатление, достаточно было просто ничего на себя не надевать.       

Дружелюбный настрой после этих слов моментально сдуло. Юля одарила его ледяным взглядом и процедила:       

— Если бы я захотела произвести на тебя впечатление, я бы сразу застрелилась. Потому что подобные мысли — явный признак психического расстройства.       

— Ну да, ну да, — широко улыбнулся Никита. Эта улыбка так и прилипла к нему, не желая уходить, и когда пришло время начинать совещание, коллеги сочли это отличным знаком, решив, что гнев начальства сошёл на нет. Правда, Никита тут же разочаровал их, напомнив о вчерашнем фиаско и потребовав отчёта. Сеня и Толик тут же наперебой начали рассказывать о цветовой гамме и показывать наброски, удивив тем, что решили полностью сменить цвета. Теперь на макетах преобладали строгий серый и тёмно-зелёный, чёткие линии сменились округлостями и плавными переходами, в которых явно угадывались детали мебели из фотографий, которые присылал Никита.       

— Пришлите мне всё, — решил он, кивнув. — Мы с Юлией Сергеевной выберем приоритетный, над ним и будете работать.       

— Юль, а ты когда выходишь? — спросил вдруг Сеня. — Выглядишь, кстати, отлично!       

— Спасибо, — Юля невольно поправила причёску и бросила быстрый взгляд на Никиту. Она могла поклясться, что в его глазах плещется смех. Но потом он красноречиво посмотрел вниз, и Юля тут же подтянула ноги в тапочках ближе к дивану, задевая стол. Ручка, лежавшая на нём, скатилась на пол. — Решила для разнообразия выглядеть сегодня, как человек.       

— Вам очень идёт этот образ, — серьёзно сказал Никита. — Быть похожим на человека, — пояснил он, не отрывая глаз от экрана. Славик и Максим дружно фыркнули, сделав вид, что закашлялись.       

— Так когда обратно, в наши ряды? — напомнил Сеня. — Мы соскучились.       

— Говорят, ещё неделя, как минимум, — вздохнула Юля. — Тяжёлая форма гриппа.       

— Надеюсь, Юлия Сергеевна, вам обеспечен надлежащий уход? — заботливо спросил Никита. — Знаете, в вашем возрасте самостоятельно сражаться с болезнью может быть чревато.       

— Если я умру, Никита Вадимович, вас, как руководство, поставят в известность в первую очередь.       

— Очень хочется в это верить, ведь знаете, — Никита сокрушённо вздохнул, — когда начнут поджимать сроки, не хотелось бы остаться без помощника. Я должен знать, стоит ли искать вам замену.       

— Не беспокойтесь, силы на то, чтобы выполнять свою работу, у меня ещё есть. — Юля приторно улыбнулась и нагнулась, чтобы поднять ручку, закатившуюся под стол.       

— Ого, Юль! — подал голос Толик. — Крутая реплика Уорхола!       

— Где? — резко обернувшись, Юля уставилась на картину на стене, будто видела её в первый раз. — А, да. На распродаже на Арбате купила, — небрежно бросила она. — За пятьсот рублей. Скажи, художник талант!       

— Ага, — согласился Толик. — Правда, до Уорхола ему ещё расти и расти…       

— Надеюсь, вы закончили? — холодно поинтересовался Никита. — Мы вам не мешаем и можем продолжить?       

— Простите, — не смутившись, сказала Юля.       

Дальнейшее обсуждение прошло на удивление бодро, так или иначе, но поставленные задачи были выполнены, и теперь Никита разбирался с макетами дизайнеров, а Юля пробиралась через дебри лозунгов и слоганов, присланных Максимом и Славиком, пытаясь найти хоть что-то, за что можно зацепиться. Ни разу за три года работы в отделе Юля не наблюдала за ними такой вспышки активности. Неужели надо действовать только кнутом, без пряника, чтобы работа кипела? Она покосилась на Никиту: тот сидел у окна и постукивал карандашом по губам, отбирая нужные макеты. Интересно, учил ли его отец, по слухам, более чем успешный бизнесмен, своим методам? Приходилось признать: Никита мог быть сколь угодно раздражающим и высокомерным снобом, но право на то, чтобы вести себя самоуверенно в работе, он имел.       

Невольно она покосилась на картину, на которую до этого не обращала особого внимания. Ярко-фиолетовый гоночный болид середины двадцатого века на угольно-чёрном фоне. В искусстве Юля разбиралась постольку-поскольку, знала лишь самые знаменитые картины и, к стыду своему, совершенно об этом не переживала. Про Уорхола, конечно же, слышала, но всегда ассоциировала его с портретом Мерилин Монро.       

— Да, это оригинал, — раздался голос Никиты. Юля и не услышала, как он подошёл и встал напротив картины, засунув руки в карманы. — Одна из последних работ, выполнена в технике шелкографии с применением красок кислотных оттенков. Визитная карточка Уорхола.       

— Боюсь даже представить, во сколько она обошлась, — вполголоса пробормотала Юля.       

— Дешевле дивана, поверь, — хмыкнул Никита, развернулся на пятках и пошёл к рабочему месту.       

Он оставался для неё загадкой, сложным паззлом, который при первом взгляде на картинку казался элементарным, а стоило начать собирать — в глазах зарябило от множества деталей. Простое и понятное напрочь разбивалось о постоянно изменяющуюся информацию. Кем же он был на самом деле: беспечным прожигателем жизни? Целеустремлённым управленцем? Интеллигентом или повесой? Чем больше об этом думала Юля, тем больше запутывалась, но с ужасом понимала, что стена, которой она отгородилась от Никиты, которую сама же воздвигла, основываясь на пустых догадках и стереотипах, начинает давать трещины.