Твой последний кошмар

Глава 11

***

Иногда вежливость спасает жизнь, но молчание — душу.

***

К вечеру я будто выдыхаюсь.

После лекций мы с Кейт разошлись у кампуса. Она гулять, а я домой — в свою комнату, где царил такой хаос, что мне стало неловко даже перед самой собой. Я провела добрых сорок минут, складывая одежду, оттаскивая кружки на кухню, переставляя учебники, которые образовали неряшливую башню у кровати. Потом я пару минут смотрела в учебник по психологии — ровно до того момента, пока слова не начали сливаться в одну длинную чёрную линию.

Когда телефон завибрировал, я вздрогнула.

Всего лишь напоминание:

Смена в 18:00.

Выходи в 17:30.

Я смотрю на время — 17:10.

Я встаю, подхватываю рюкзак, проверяю — кошелёк, ключи, тетрадь... телефон.

Последний раз смотрю в зеркало — чуть растрёпанные волосы, усталые глаза, слишком честное отражение.

— Нормально, — шепчу я, хотя ощущение совсем другое.

Дверь захлопывается за спиной громче, чем нужно — будто подталкивает.

Я поправляю лямку рюкзака, делаю глубокий вдох и выхожу в коридор.

Ну что... вперёд.

Пора становиться взрослой — хотя бы на пару часов смены.

⸻

Дверь в кафе открывается лёгким звоном, когда я вхожу внутрь. За стойкой кто-то поднимает голову, щурится — и расплывается в нагловатой ухмылке.

Зак.

Высокий, уверенный, в чёрном фартуке, который сидит на нём так, будто его специально под него шили.

— О, — он сперва делает вид, что не верит собственным глазам. — Неужели это та самая новая практикантка, про которую мне сказали?

— Привет... — выдыхаю я.

— Привет-привет, — он облокачивается на стойку. — Ну что, готова к своему... потрясающему, незабываемому, атмосферному первому дню?

— Это звучит как угроза.

— Это и есть угроза, — подмигивает он. — Но не переживай. Я сегодня добрый.

Я нервно поправляю рюкзак:

— Что мне... делать?

Зак хмыкает так, будто это его любимый вопрос.

— Сначала — надень фартук. Чтобы выглядела как часть команды. А потом...

Он разворачивается и стучит пальцем по огромной блестящей кофемашине.

— Познакомься с чудовищем.

— С чем? — я моргаю.

— С машиной, — драматично шепчет он. — Она жрёт души новичков. Но если вы подружитесь — будешь делать лучший латте на районе.

Он протягивает мне фартук:

— Давай, Элли. Прими свой бариста-крест.

Я надеваю фартук, чувствую себя нелепо, а он оценивающе смотрит сверху вниз.

— Ага. Подходит, — заключает он. — Всё, теперь ты одна из нас. Ну, почти. До первой чашки кофе.

Он подзывает меня ближе:

— Итак. Урок номер один. Пена.

— Мы сразу начинаем с этого? — уточняю я, пытаясь хоть как-то выглядеть уверенной.

— Конечно. Это как научиться плавать: либо делаешь правильно, либо тонешь. Но красиво.

Он подаёт мне металлический питчер.

— Держи. Это твой... эээ... ковшик для молока.

Я беру его, как опасное оружие.

— Расслабь руки, — смеётся Зак, вставая ближе. — Ты выглядишь так, как будто боишься, что оно взорвётся.

— Оно может взорваться?

— Нет, — он делает паузу, — но лучше не проверять.

Я выдыхаю, становлюсь ближе к машине.

Зак — позади, но не навязчиво, только немного направляет мою руку.

— Вот. Смотри. Чуть ниже. Чуть правее. Не в себя — в молоко. Отлично.

Я чувствую тепло его руки поверх моей.

И внезапно понимаю, что дышу слишком быстро.

— Не бойся, — говорит он тихо. — Она всего лишь шумит. Это не бомба.

— Очень помогает, спасибо, — шепчу я, когда паровая трубка выпускает первый шипящий звук, и я дёргаюсь.

Он смеётся:

— Ты просто очаровательна, когда пугаешься.

Я краснею.

Пена поднимается — неожиданно красивая, ровная.

Зак наклоняется, заглядывая внутрь:

— Ничего себе... — он поднимает бровь. — Мы что, сделали нормальную пену с первого раза?

Я моргаю:

— Это... хорошо?

— Это чудо, Элли. Настоящее майское чудо. Клиенты будут плакать от счастья.

Он ставит питчер на стол:

— Ну что. Готова попробовать налить рисунок?

— Серьёзно? Сейчас?

— Конечно. Пока удача на твоей стороне. Потом всё будет хуже.

— Зак!

Он улыбается:

— Ладно, ладно. Давай начнём с сердечка. Если получится — я буду впечатлён. Если нет — тоже нормально. Мне всё равно нравится смотреть, как ты стараешься.

Я закусываю губу и пододвигаю чашку ближе.

Зак становится сбоку — слишком спокойно и слишком близко, чтобы я могла думать рационально.

— Давай, Элли, — его голос ниже обычного. — Лей.

Я делаю вдох.

Наклоняю питчер.

Белая струйка молока тянется в центр кофе — едва-едва ровно.

— Хорошо... — Зак почти шепчет, наблюдая за моей рукой. — Теперь чуть шире. Нет, не так широко, ты сейчас...

Моя рука дрожит.

Струя уходит в сторону.

Молоко ложится странным мазком.

Потом каким-то кругом.

Потом делает линию, похожую на хвост.

Я замираю.

Зак — тоже.

— Эм... — я смотрю на чашку. — Это... это что?

Он наклоняется над кофе и щурится, будто изучает археологическую находку.

— Это... — он делает паузу, — ну... это... не сердечко.

— Спасибо, Кэп.

Он поднимает чашку на уровень глаз:

— Это... — он моргает, — почему у него два хвоста?

— Это... попытка сердца, — мрачно отвечаю я.

— Элли, — Зак ставит чашку обратно, прижимает кулак к губам, сдерживая смех, — это выглядит так, будто маленький демон решил помахать нам ручкой.

— Замолчи.

Он наклоняется ко мне ближе:

— Ты сделала демонический латте. Это талант. Это... дар.

Я закрываю лицо ладонями:

— Я ненавижу всё.

— Не-не-не, — он мягко отнимает одну руку от моего лица. — Смотри на меня.

Я смотрю.

Плохая идея.

Он улыбается — чуть-чуть, краем губ.

— Расслабь руку, — говорит он уже спокойно, почти тепло. — Давай ещё раз. В этот раз — я направлю твою.

Он кладёт свою ладонь поверх моей.

Не торопясь.

Уверенно.

Размеренно.

Контакт горячий — настолько, что у меня дыхание сбивается на секунду.

— Вот так, — тихо произносит он. — Держи ближе к центру... теперь подними... отлично. Видишь? Получается.

— Я не вижу, — шепчу я. — Я вижу твою руку.

Он усмехается:

— Я знаю.

Но не убирает её. Только чуть сильнее обхватывает мои пальцы — так, будто фиксирует меня в этой точке.

Мы вдвоём наклоняем питчер.

Чуть. Аккуратно.

Белая линия ложится ровнее.

Плавнее. Красивее.

— Вот, — шепчет он. — Почти.

Он тянет линию вверх — и в чашке появляется что-то... ну... что-то похожее на сердце.

— О! — выдыхаю я. — Мы сделали... оно... почти... нормальное!

Зак смотрит на рисунок и ухмыляется:

— Это сердце похоже на то, что пережило развод и депрессию.

Я ударяю его локтем:

— Зак!

Он смеётся:

— Шучу. Неплохо для первого раза. Иногда даже клиенты такие принимают.

— Иногда? — возмущаюсь я.

— Иногда, — повторяет он, и снова кладёт свою руку поверх моей, чуть сжимая. — Давай ещё раз, Элли.

Он встаёт у меня за спиной, практически касаясь плечом, направляя мою руку. Я чувствую его дыхание возле уха, тёплое, спокойное. Его ладонь ложится поверх моей, пальцы переплетаются почти невесомо.

— Вот так... — шепчет он. — Ниже. Чуть ближе. Отлично, Элли.

И ровно в эту секунду...

Дверь звенит.

Звук — обычный. Но проходит по мне, как холодный ток. Зак не замечает — он слишком увлечён уроком.

Но я чувствую.

До того, как поворачиваюсь.

До того, как вижу.

Тайлер.

Стоит в дверях.

Не двигаясь.

Не моргая.

Оценивает всё кафе одним взглядом.

И застревает на нашей позе:

Зак замечает взгляд только через пару секунд.

— О... — выдыхает он тихо и отходит от меня мгновенно, будто обжёгся. — Эм... привет.

Тайлер не отвечает.

Он подходит к стойке ровным шагом — медленным, уверенным.

— Зак. На минуту.

Зак дёргается — едва заметно.

— Да... конечно.

Он смотрит на меня коротко, как будто говорит «прости», и сразу же направляется к двери.

Дверь звонко открывается.

Хлопает. И оба оказываются на улице.

Через стекло видно, как Зак стоит прижатый плечами к стене. Тайлер — ровно напротив.

Лицо спокойное, но что-то в его позе — железное, стальное. Я не слышу ни слова.

Но по тому, как Зак несколько раз кивает, становится ясно: разговор идёт не о кофе.

Проходит ровно полминуты, прежде чем дверь снова открывается.

Зак выходит первым. За ним — Тайлер.

— Капучино, — спокойно говорит Тайлер, подходя ближе.

Зак делает шаг:

— Да, сейчас...

— Нет. Она. — Он кивает в мою сторону.

Я моргаю:

— Я... это мой первый день. Я не умею нормально...

— Научишься, — ровно перебивает он.

— Я только пришла, — возражаю я. — Я не уверена.

Он поднимает глаза на меня.

— Зато я уверен. Мне капучино. С собой.

Зак пытается вмешаться:

— Может, я сделаю? Она...

— Зак.

Одно слово. И Зак мгновенно замолкает.

Я чувствую, как внутри поднимается злость — не сильная, но живая.

От его тона. От этой уверенности. От того, что он смотрит на меня так, будто я обязана.

И прежде чем успеваю испугаться собственных слов, выдыхаю:

— Ладно. — Я ставлю питчер на стойку громче, чем нужно. — Я сделаю.

Он чуть приподнимает бровь.

Совсем едва.

— Но предупреждаю, — добавляю я, поворачиваясь к машине. — Это может быть самое ужасное капучино в твоей жизни. Я ещё учусь.

Зак в ужасе шепчет:

— Элли...

Но Тайлер отвечает спокойно, почти лениво:

— Ничего страшного. Я выдержу.

Я включаю пар.

Сразу — резкий, горячий, колющий звук.

Металлическая трубка дрожит в моей руке, и я почти дрожу вместе с ней.

— Ладно... — шепчу себе под нос. — Просто держи ровно...

Я опускаю питчер. Слишком медленно. Слишком осторожно. Пар врезается в молоко — и оно вскипает, будто протестует. Пузырится. Плюётся в стороны.

Я кусаю губу, сдерживая тихий мат.

Молочная пена поднимается неравномерно — комками, будто у неё собственный характер. Я пытаюсь поймать правильный угол, чуть наклоняю руку... но струя вырывается сбоку и облепляет стенку питчера.

Я втягиваю воздух:

— Ох... нет-нет-нет...

Шипение становится громче. Почти оглушает. Я поворачиваю питчер, пытаясь поймать баланс — угол, звук, движение.

Мне казалось, это легко. Но сейчас... сейчас кажется, что эта машина питается моей нервной системой.

Я смотрю внутрь.

Пена — не ровная. Не бархатная. А похожа на взбесившиеся облака.

Я задыхаюсь от неловкости и достаю стакан.

Пальцы дрожат, когда я переливаю молоко.

Часть выливается слишком резко, часть — медленно, неудачной струёй.

Я ставлю крышку.

Разворачиваюсь и протягиваю стакан.

Он берёт его без спешки. Пальцы касаются моих — холодные, как будто лёд.

Я дёргаюсь, но он не двигается.

Только смотрит.

Секунда. Две. Три.

И только тогда тихо произносит:

— Я так и думал, что ты упрямая.

Молнией по позвоночнику.

— Что?

Тайлер делает глоток — спокойно. Как будто пьёт не капучино, а воду.

Он отводит стакан от губ, чуть поворачивая его, словно оценивает профессионально, а не как случайный покупатель.

Пауза. Тишина. Долгая, почти намеренная.

И затем:

— Очень даже неплохо.

— Я... — у меня сбивается дыхание. — Это мой первый день.

— Тогда посмотрим, чему ты научишься завтра, Элли Кларк, — тихо заключает он.

И просто уходит.

Зак медленно выдыхает — громко, отчаянно, как человек, который всё это время держал воздух и боялся дышать.

— Чёрт... — он закрывает лицо рукой.

Я оборачиваюсь:

— Ты... ты знаешь его?

Зак резко поднимает голову:

— Я?.. нет! Ну... то есть... — он нервно трёт шею. — Знаю...

— Он так со всеми? — спрашиваю я.

Зак хмыкает:

— Нет. Со всеми — нет. — Он смотрит на дверь, нахмурившись. — Но... с некоторыми — да.

— И что он от тебя хотел?

Я стараюсь говорить равнодушно, но Зак уже отвёл взгляд. Он делает вид, что ищет что-то под стойкой, хотя там явно ничего нет.

— Ерунда. Пустяковый разговор. — Коротко отвечает он, явно не желая развивать эту тему. — А теперь вопрос встречный... вы с ним знакомы?

— Знакомы? С чего ты вообще это взял?

Зак наклоняется ко мне чуть ближе, понижая голос:

— С того, что он назвал твоё имя. Полностью.

У меня пересыхает горло.

— Он мог услышать, как ты меня называешь, — пытаюсь я оправдаться. — Или... я не знаю... прочитал бейджик?

Зак вскидывает брови:

— Ты сейчас в фартуке без бейджика.

Я опускаю глаза на грудь.

Чёрт.

— И ещё. Был момент... — Зак жестом показывает, как я стояла в его руках. — Как он на нас смотрел? Чуть напрягся. Прямо чуть-чуть. Но я заметил. Как будто... ну...

— Ну что?! — я скрещиваю руки. — Договаривай уже.

— Как будто приревновал.

У меня отвисает челюсть.

— ЧТО?! — вырывается у меня слишком громко. — Зак, ты с ума сошёл? Мы даже не знакомы! Он просто вчера... ну... попал мне мячом в висок.

Зак невольно хохочет:

— А-а-а. Так это был он? Тот самый метатель?

— Да! — возмущаюсь я. — Этот... «мяч в висок» — это наш единственный диалог!

— Тогда может, он решил извиниться. Или... ну не знаю... проверить, жива ли ты после его броска.

Я зажмуриваюсь.

— Зак... пожалуйста... давай без диких теорий. Он просто купил кофе и ушёл.

— Элли, — Зак поднимает руку, будто собирается начертить что-то в воздухе, — он не просто купил кофе. Он сказал твоё имя. Сказал: «Элли Кларк».

— Зак. Пожалуйста. Хватит.

— Ладно-ладно. Хватит так хватит. Просто будь с ним повежливее, окей?

Я прищуриваюсь:

— Повежливее? С ним?

Зак пожимает плечами:

— Ну да. Такой тип... если он что-то решит — он решит. Не надо лишних искр.

— Прекрасно, — бурчу я. — То есть я должна быть вежливой, потому что он... что?

Зак фыркает:

— Потому что он... не тот, с кем хочется сцепиться. Ты же сама видела.

Я закатываю глаза:

— Я видела, как он попал мне мячом в голову. Вот и всё.

Зак тихо вздыхает.

— Ладно, не кипятись, — мягко произносит он.

Он поворачивается к кофемашине, щёлкает тумблером, потом бросает на меня взгляд через плечо:

— Ну? Чего застыла? Работаем! И желательно так работать, чтобы твоему первому особенному клиенту понравилось. А то вдруг он вернётся с претензиями... и мячиком.

— Зак!

— Что? Я просто забочусь о твоей безопасности. И о своей тоже. Если он зайдёт злой — я уйду в подсобку и скажу, что ты управляющая смены.

— Великолепно. Предатель.

Я закатываю глаза и беру чашку.

Что ж. Если уж начинать карьеру — то с баскетболиста, кофе и потенциальной угрозы.